Я шел с Ганнибалом

25

Ганнибал двигался вдоль Тицина[57] по направлению к Паду. Дни стояли теплые, хотя зима была на пороге. Солнце бодрило людей и животных; наемники с нетерпением ожидали встречи с врагом. На третий день после ухода из городка тавринов Ганнибал привел армию в укрепленный лагерь. Он нервничал из-за того, что все еще не встретился с легионами Сципиона. Лежащая впереди местность была неведомой, он боялся попасть в ловушку. На следующее утро он двинулся с конниками широким фронтом, чтобы встретить врага. Прочесали рощи, обыскали ущелья, осмотрели холмы. День стал жарче. Копыта лошадей поднимали тучи пыли.

Ганнибал с Магарбалом, Магоном и с небольшой свитой въехали на вершину холма. У Ганнибала захватило дыхание от того, что он вдруг увидел. Перед ним стояла римская конница. Как и Ганнибал, Сципион тоже искал врага, и он тоже ехал во главе примерно трех тысяч всадников. И он выбирал позицию на вершине холма.

Ганнибал прибыл туда раньше, и теперь у него было преимущество. Он не стал медлить ни одного мгновения. Магарбал и Магон разделили конницу на два крыла. Под прикрытием холмов нумидийцы подошли к флангам римлян. Столкновение двух армий было таким яростным, что многие всадники попадали с седел. Они продолжали яростно биться пешими. Раненые лошади беспорядочно носились вокруг. Вскоре все поле покрылось мертвыми и ранеными. Потом Магарбал и Магон врезались со своими нумидийцами во фланги римлян, после чего противник уже почти не сопротивлялся.

Каждый человек боролся теперь только за свою жизнь. Сципион сражался тоже отчаянно. Вокруг него стоял неописуемый шум. Его сбили с лошади. Ганнибал увидел это и решил схватить консула живым, но не сумел к нему пробиться. Забыв об опасности, римские всадники преградили путь к месту, где их командующий лежал под копытами лошади. На глазах у Ганнибала какой-то молодой всадник пробился к раненому консулу, посадил его на лошадь, остальные окружили их, и все они стали пробиваться сквозь кольцо врагов под градом кровопролитных ударов. Так они ушли от преследователей. Сотни пожертвовали собой, чтобы спасти консула. Ганнибал не потерял и половины того числа всадников, которые были потеряны римлянами. Преследуя римлян, Ганнибал добрался до гряды холмов, откуда он увидел римский лагерь. До карфагенского лагеря было отсюда полдня пути.

Ганнибал повернул назад. Он решил атаковать римский лагерь на следующий день и вынудить римлян принять этот бой. Он вернулся в свой лагерь с сотнями пойманных лошадей. Наемники завидовали победе, одержанной конницей. Они чувствовали себя ограбленными, но успокаивались мыслью о близком сражении.

— Завтра настанет конец римлянам, — успокаивал Карталон меня и Сура.

Глаза у него горели.

В эту ночь он не спал — я заметил это утром по его лицу: оно стало серым, как пепел. Сур стоял в полном боевом снаряжении. Он был готов раньше других слонов. Затягивая панцирь на груди слона, Карталон извинялся перед ним.

— Сегодня я ничем не могу тебе помочь, — говорил он Суру, — сегодня великий день. Когда все кончится, римских легионов больше не будет. А сейчас готовься к бою…

Сур спокойно дал надеть на себя доспехи. Его рана уже зажила.

Ганнибал вывел свою армию в таком боевом порядке, чтобы она могла сразу же вступить в битву. Конница получила приказ защищать наши фланги. Ганнибал хотел, чтобы слоны и конница приняли на себя главный удар. Они уже доказали свое превосходство в первом же столкновении. Ганнибал считал, что Сципион не будет ждать, пока нападут на его лагерь, а отведет свои легионы в открытое поле и будет встречать карфагенян там. Ганнибал выслал вперед разведчиков и двинулся на юг.

Неприятеля нигде не было видно — ни на холмах, за которыми укрывался римский лагерь, ни на поле за лагерем. В лагере никто не подавал признаков жизни, при входе не было стражи, окопы были пусты. Ночью Сципион ушел.

Когда Карталон увидел покинутый лагерь, он произнес ругательство, которое никогда раньше не слетало с его губ.

— Они думают, что мы будем бежать за ними, пока не останемся без ног! — сказал он, сердито сверкая глазами.

Он чувствовал себя обманутым.

Ганнибал послал Магона и Магарбала с тысячью всадников с приказом напасть на след врага. Он велел нам снять со слонов доспехи и попоны. По его распоряжениям было видно, что он не рассчитывает на близкую битву.

К концу дня Карталон до того разъярился на римлян, что Синхал настоятельно посоветовал ему не давать волю своему гневу.

— Гнев съест тебя, — предупредил он Карталона.

Он приготовил ему горячий напиток. Шумное дыхание Карталона и его проклятия постепенно стихли. Один раз он даже засмеялся. Когда Магон и Магарбал вернулись, по лагерю быстро прокатился слух, что в руки карфагенян попало шестьсот римлян. Они разрушали на реке Пад мост, по которому отступили легионы Сципиона. Мостом наши всадники овладеть не смогли. От пленников они узнали, что Сципион тяжело ранен. Говорили также, что молодой воин, который усадил Сципиона на лошадь и вывел из окружения, был его сыном.

На следующий день армия должна была переправиться через реку Пад. Римляне сожгли на другом берегу все лодки. Не оставалось ничего другого, как искать брод. Когда такое место нашли, Ганнибал приказал построить запруду, чтобы уменьшить силу течения. Плотина была построена с помощью слонов. Слоны, ведомые Суром, с удовольствием вошли в воду и теперь спокойно стояли — плотно, друг возле друга, полуразвернувшись против течения. Потом реку стали переходить наемники и лошади; они плыли или шли вброд — течение было сильным. Над головами наемники держали кожаные мешки.

Потом люди и лошади сушились у костров. Ганнибал приказал поставить палатки. Казалось, что война отодвинулась далеко-далеко. Наемники и всадники заснули глубоким сном, без малейшей мысли об опасности. Я видел, как сон сморил у костров и погонщиков. Но Карталон бодрствовал. Он хотел, чтобы мы провели ночь подле Сура, и мы улеглись среди слонов. Я прислушался к дыханию Карталона. Он дышал спокойнее, но не спал. Слоны тоже не могли заснуть, хотя стояли совершенно тихо. Они долго стояли, насторожив уши, чтобы слышать каждый звук. Только около полуночи почувствовали себя в безопасности и перестали прислушиваться. И Карталон затих. Надо мной среди звезд темнела дорожка — это был хобот Сура. Я долго смотрел на него, пока не заснул.