Анчар Крой. Огнеходец

Глава 9

Перед тем как Анчар ушёл, студентка с надеждой спросила:

— Мы ещё пообщаемся?

— Вспоминай, что знаешь. Тогда — может быть.

Бойл заговорил в коридоре. Точнее, он показал Анчару эннеаграмму — модель ответов свидетелей, в которой нейросеть сама подмечала острые и подозрительные моменты. Они высчитывались по противоречиям в ответах, недостатку конструктива, несоответствию с установленными фактами. Эннеаграмма была далеко не точной, тем не менее, позволяла увидеть самые явные уязвимости в психологических портретах опрашиваемых.

На третьем по подозрительности месте была панкуха. В основном — из-за недостатка информации. Видимо, она отвечала так, чтобы от неё побыстрее отвязались. На втором месте — некий студент, который контактировал как минимум с двумя пропавшими. И на первом — парень пропавшей номер пять. Вот уж кто врал, так врал. Возможно, думал, что если полиции ответить одно, а детективному помощнику другое — на это никто и не обратит внимания. Хватало и других признаков.

— Думаешь, он что-то знает? — спросил Анчар.

— Типаж очень характерный у него, — ответил Бойл. — Он может ничего не знать, но с такими ответами мы это и не узнаем. Слепое пятно.

— Резонно, — кивнул Анчар.

Перед глазами у него всё ещё стояло выражение лица похотливой студентки. Ради интереса он глянул её результаты на эннеаграмме. Вердикт «скудная информация» подкреплялся зелёной галочкой, что означало, что число противоречий и увиливаний минимально. Но — скудная информация…

— Мне присутствовать? — спросил Бойл, когда они подошли к комнате пятой.

— Не стоит. Продолжай работу. Сколько осталось неопрошенных?

— Процентов двадцать пять. Из них десять не явились — в основном по оправданным обстоятельствам. Слишком далеко живут.

— Ага.

Анчар вошёл в комнату пропавшей номер пять. Последний штрих. Последний шанс увидеть больше. Хотя с очевидцами ещё работать и работать, но всё же предыдущие четыре жертвы и их жилплощадь говорили мало. Та самая «скудная информация» пронизывала всё это общежитие — пусть даже две пропавших жили не здесь.

— Привет, — сказал Анчар, когда вошёл в комнату. — Ты Макс?

Парень встал с кровати, на которой сидел в игровом вирт-шлеме, и захотел пожать детективу руку, но Анчар махнул:

— Сиди, не вставай. Мы просто немного пообщаемся. Извини, что я в обуви. Или лучше снять?

— А… Не, без проблем, проходите так.

— Спасибо. Я и правда ненадолго.

Посередине стоял стол со стульями — аналог тех, за которыми Анчар вёл опросы в других комнатах. Но на этот раз он не стал приглашать опрашиваемого к столу. Пусть парень сидит на кровати. Пусть чувствует себя комфортно.

— Значит, она спала здесь, да? — Анчар уселся на стол и указал на второй ярус двухэтажной кровати.

— Ага.

— Давно вы жили вместе?

— Полгода где-то. Ну, не считая лета, там… Мы, бывало, разъезжались.

— Как думаешь, Макс, что произошло?

— Да что тут думать, — он посмотрел в пол. — Дженну убили.

— Кто?

— Не знаю… Да и разве хоть кто-нибудь знает?

— Скоро узнают, — соврал Анчар. — Экспертиза наконец выяснила много деталей. Думаю, не сегодня, так завтра всё станет известно.

Макс понимающе кивнул. Он не слишком удивился — детектив хорошо знал, как порой реагируют на такие фразы подозреваемые или близкие. Протянулась пауза, а парень так и не спросил, на кого всё указывает. Он был погружён в свои мысли — его что-то волновало, но не это.

— Скажи, Макс. Если вы жили вместе, зачем вам двухэтажная кровать?

— А… Ну, тут во многих комнатах такие кровати.

— Я имею в виду, с девушкой приятнее спать вместе. Знаешь вот это вот всё: она лежит головой у тебя на плече, ты обнимаешь её, она методично водит пальцами по твоей груди. Спрашивает, откуда эти шрамы, и ты вспоминаешь охуительные истории, которых на самом деле с тобой никогда не происходило…

— Э-э… У меня нет шрамов. Но вообще-то да. Мы так и спали. Комендант не разрешила нам ставить вторую кровать, так что приходилось умещаться.

— Если ты позволишь, — Анчар надел на глаза шлем с подгруженным слепком.

Комната обрела состояние того времени, когда фиксировали слепок. Разница была не сильной — может, чуть менее прибрано. Первым делом детектив, не вставая со стола, устремил взгляд на второй этаж кровати.

Простыня Дженны Локхарт

Состояние: помятое, уровень потожирового вещества повышенный

Присутствие: волосы, слюна, перхоть, эпидермис, засохший компонент увлажняющего крема, линолевая кислота, глицериды, косметические загустители и эмульгаторы, ткань нижнего белья.

Она там спала. Спала много. Ладно, к этому Анчар ещё вернётся.

— О, да ты баскетболист! — воскликнул он, глядя на грамоту на стене. Сейчас её уже не висело — но на слепке была.

— Ну да. Выступаю за МетаТех.

— Давно играешь?

— Ещё со школы.

— Молодец. Баскетбол — это круто!

Анчар ненавидел баскетбол.

— Я тоже своего рода спортсмен. Но соревнования по моему виду спорта проводятся в баре.

— Хах! — Макс понимающе усмехнулся. — Это мы тоже умеем.

— Я слышал, ты звезда в своей группе.

— Это громко сказано. Кто-то прикололся.

— Да нет, тебя нахваливают. Ты откликаешься на все мероприятия и движухи, надо что-то организовать — проявляешь инициативу. День первокурсника, День студента — везде успел зажечь.

— Я такой не один. У нас в целом активная группа.

— Хорошо. Скажи, Макс, когда ты понял, что Дженна пропала?

— Не то чтобы понял… Я заподозрил, что что-то неладно, когда она не вернулась в тот вечер.

— Откуда?

— С учёбы.

— Из соседнего Кластера?

— Дело в том, что я не знал об этом. Теперь, конечно, меня просветили полицейские… — Зря они это сделали, подумал Анчар. — А тогда я думал, что она на факультативе.

— Так поздно?

— Ага. Наш преподаватель сопромата оканчивает пары в семь вечера. Полчаса перерыва, и он ведёт факультативы для желающих.

— Сколько по времени?

— Много. Он…

— Много — это пара? Две?

— У него нет нормированного графика. Он, понимаете, любитель поболтать о жизни. Иногда он может отвлечься и на полчаса завести тему космологии или истории.

— Что интересного рассказывает? Скажем, на тему истории.

— В основном, конечно, Войну. Ту самую, с которой начался новый отсчет времени. Которая случилась в тысяча девятьсот шестьдесят втором по старому календарю.

— Он застал её?

— Нет, его отец застал. Он часто апеллирует к божественному промыслу. К тому, что человечество само виновато, что впустило в мир магию. Говорит, если бы ядерные бомбы тогда не упали, не случилось бы Разрыва и магических мутаций.

— Ну да, — кивнул Анчар, — это вполне официальная версия. Чем ему так нравятся эти разглагольствования?

— Скорее, не нравятся. Он пеняет, что, мол, старый государственный уклад был лучше, а когда страны начал поглощать и перемешивать Конгломерат, всё покатилось к чёрту. Он считает, что всё это уничтожило нашу историю и культуру, и спрашивает, зачем мы вообще учимся, если ничего не знаем о мире, в котором живём.

— И во сколько обычно заканчиваются эти факультативы?

— Бывало, что в девять. Бывало, что и в десять. Это же не каждый день.

— И вот она не вернулась. Да?

— Да…

— Когда ты понял, что её не было на факультативе?

— Когда рассказали полицейские.

— До этого момента ни один из одногруппников тебе об этом не сказал? Они что, не обсуждали её пропажу?

— Обсуждали. Я не помню, если честно. Я, наверное, не обратил тогда внимания. Я думал, она решила не возвращаться ко мне. Может, осталась у подруг.

— У неё был кто-то до тебя?

— Нет.

— А у тебя?

— Да.

— А сейчас есть?

— Что?

— Другая девушка. Запасной вариант.

— Э-э… я не мыслю такими категориями.

— А какими мыслишь?

— Простыми. Мы же вместе живём… Жили.

— Что вас держало вместе?

— Дженна говорила, что я крутой парень.

— Ты и правда крутой. Выезжаешь на соревнования по баскетболу, имеешь кучу друзей, врываешься в любые движухи. А она? Тихая девочка-отличница?

Анчар брал это не из головы. Это он успел подметить: биографии Макса и Дженны очень уж казались взятыми из разных вселенных.

— Ну, получается, что так.

— Хорошо. Садись, Макс.

Анчар приглашающе спрыгнул со стола и сел с одной стороны, Макс неторопливо сел с другой.

— Нужно что-то подписать? — спросил он.

— Ага. Хочу предложить тебе подписать согласие на проверку папье-оракулом. После этого я спрошу тебя, не скрыл ли ты чего важного о Дженне. Оракул, конечно, подтвердит, ты ведь не стал бы врать, да? И тогда мы разойдёмся.

Макс завис. Он почесал затылок.

— Ну, я наверняка что-то не вспомнил. Столько ведь всего… Я рассказывал полиции всё. Потом ещё сегодня был мужчина — ему тоже на вопросы ответил. Вы скажите, что нужно. Вы меня в чём-то подозреваете? Я готов на оракуле подтвердить, что ни к чему не причастен!

— Остынь, парень. У меня будет просьба.

— Да, конечно. Какая?

— Я сейчас встану, а ты останешься сидеть. Я пройдусь по комнате, гляну здесь всё, а потом сяду обратно. Хорошо?

— Да без проблем!

Это было легко. Легко приметить то, чего, похоже, не заметили ни копы, ни Бойл. Вытяжная решётка в углу комнаты была пыльной, завинченной на четыре самореза. Если там и были «пальчики», кто-то додумался их стереть. Не очень тщательно, правда. Слепок это не зафиксировал, а вот Анчар видел. Видел колышущиеся следы аур — бледные, но всё ещё живучие. Эту решётку открывали десятки раз.

Под рукой не было отвертки или шуруповёрта, поэтому Анчар достал из кармана пиджака свой фамильный нож с рукоятью в виде пера птицы. Спустя минуту саморезы лежали у него в руке, и он медленно открывал решётку. Под ней лежал непроходимый клубок из пыли и паутины — хорошо сделанная маскировка. Анчар потянул клубок, и за ним открылся пакет с таблетками. Таблетки были весёлые, разноцветные, со смайликами.

— Смотри, Макс, — Анчар вернулся за стол с пакетом. — Кажется, прошлые жильцы забыли здесь заначку.

— О…

Смотреть за лицом Макса было сплошное удовольствие. Как он только ни корчился, чтобы изобразить удивление и одновременно с этим делать вид, что вообще не понимает, что это.

— Если честно, я не хочу тянуть время, Макс. Я, бдять, уже заебался в вашей ебучей общаге. Выложишь всё как есть или мне затолкать этот пакет тебе в глотку?

— Да какого! — воскликнул он, но быстро осел. — Я не знаю, что это!

— Я не коп, Макс. Я могу разбить к херам всё в этой комнате и отхерачить тебя так, что не останется живого места. И мне за это ничего не будет.

Макс молчал. Он боялся, но не торопился откровенничать.

Анчар закурил, пустив струю дыма ему в лицо.

Так они сидели минут пять.

— Допустим, за хранение экстази тебе влетит немного, — заговорил наконец Анчар. — Твои родители внесут залог и выгребут тебя. Допустим, они даже отмажут тебя от отчисления. В конце концов, это не пыльца и не «снежок». Так ведь?

Макс молчал.

— Но если я предъявлю обвинения в подозрении на похищение и убийство группы лиц, это будет серьёзное пятно, Макс. Знаешь же этот известный парадокс, что народ лучше запоминает негативные новости, нежели позитивные? Отмыться бывает сложнее, чем по-настоящему совершить убийство. Ты готов побеседовать?