Крот Камня

Последнее время Триффан все больше молчал и старался выбирать моменты побыть одному на поверхности. Я неотступно наблюдал за ним и иногда, если слышал хищника или что-нибудь сомнительное, теребил его. В такие минуты молитв и размышлений он, казалось, не замечал ничего и вздыхал, когда я приближался. Он всегда был добр ко мне и просил меня проводить меньше времени с ним и больше с остальными, чтобы они не чувствовали себя одиноко. Я уверял его, что это не так. Мы все знаем, как сильно переживал Триффан уход из Данктонского Леса, как мучился, чувствуя свою вину из-за гибели стольких кротов. На него очень подействовала смерть Комфри и его подруги Монди. Старлинг продолжала верить, что ее брат Бэйли жив, ее уверенность давала Триффану утешение и помогала надеяться, что хоть кто-нибудь из тех, с кем мы расстались у Камня Комфри, уцелеет.

Иногда мы просим его рассказать нам о Камне, но он говорит, что еще мало знает, отнекивается, объясняя, что еще слишком молод, слишком неопытен, слишком… еще придет время для рассказов. Босвелл велел ему проводить часы в размышлениях, так он и делает. Все же, хоть Триффан и говорит, что еще молод, за это лето он постарел и сильно похудел. У него появились морщины, а глаза смотрят озабоченно. Он начинает выглядеть, как безбрачный летописец — сильный, но больше других нуждающийся в дружеской близости. Триффан знает, как это важно, да и мы, все четверо, часто прикасаемся друг к другу. Какой-нибудь крот, встретивший нас, решил бы, что мы все влюблены! Надеюсь, Камень еще дарует Триффану из Данктона любовь подруги, о которой он мечтает, хотя сильно сомневаюсь, что он одобрил бы мои молитвы об этом! Ну а я, познавший любовь с Тайм, желаю ему этого. Я считаю, любовь приближает крота к Безмолвию».

В своем знаменитом отчете о жизни Триффана Спиндл упоминает об одиночестве крота-летописца, оно преследует его всю жизнь — тучка, которую мало кто, кроме Спиндла, мог разглядеть. Кроты видели лишь то, что нужно было им самим, — вожака, который вел и поддерживал их, а того, что нужно кроту-летописцу, не понимали.

Через два дня после того, как Спиндл записал и закопал эту часть своего отчета, они вернулись к исходной точке — месту своего прибытия в Вен, и Триффан понял, что пришло время отправиться к центру Вена.

Когда Триффан объявил о своем решении, они находились в тоннелях, которые дрожали и сотрясались от близости шоссе на востоке от их убежища. Это массивное сооружение покоилось на огромных серых столбах и тянулось по воздуху на уровне, не доступном глазу крота. Ночью там метались и дико сверкали огни. А на земле был лабиринт труб и стенок и отвратительно пахло крысами, прочей дрянью и собаками. Тут же ходили двуногие, ступая быстро, тяжело. Постоянно раздавались непонятные звуки: грохот, рев, гул, взвизги. Временами наступало затишье. Однако у водовода, который Мэйуид определил как лучший путь под шоссе, воздух был чистым, шумы приглушены, а по обеим сторонам над кротами высились стенки, такие высокие, что небо казалось тоненькой полоской, как бывает, когда сквозь маленькое отверстие узкого хода, вырытого кротенком, пробивается солнце. Повсюду чувствовалась опасность. Кроты не любят открытых тропинок, где может ждать невидимый хищник, готовый в любую минуту напасть.

Они быстро пошли вдоль водовода, делая остановки в безопасных местах, которые им удавалось найти. Иногда это были дренажные трубы, иногда — квадратные деревянные ящики, под которыми ощущалось зловоние собачьих следов, иногда — белые бесформенные кучи сора, где копошились крысы, оставляя на земле мерзкий запах. Тут же валялся хрупкий ржавый металл, такой тонкий, что он дрожал, когда поверху проносились ревущие совы.

К каждому из таких мест кроты шли по одиночке, поджидали, пока подойдут все, а потом первый двигался дальше. Они почти не разговаривали, охраняя друг друга, старались прислушиваться к звукам. Они двигались по тени, там, где было потемнее и труднее их заметить.

Справа от себя, за стеной, которая отгораживала от них весь свет, кроты чувствовали запах воды, глубокой и темной, текущей на восток по тоннелю, где ощущался отвратительный запах двуногих. Настоящий грязевик.

Над головами кротов уходили вверх огромные бетонные столбы, завывали странные вихри, крутя обрывки бумаги и «тонкой коры» и сгоняя их к основаниям столбов, где в безветренных уголках обрывки сбивались в кучи. Кроты двигались быстро, целеустремленно, сохраняя порядок. Они прошли под одной веткой шоссе, потом под второй, третьей — и вот впереди свободное пространство. Только ходы, жалкое подобие травы и грязь, а когда наступили сумерки — грохот ревущих сов, от которого тряслось все вокруг, и огни, непонятные и слепящие.

— Двуногий!

Это крикнул, предупреждая, шедший впереди Мэйуид. Все остановились и замерли. Потом послышался громкий звук — двуногий прошел мимо. Земля была слишком твердой, утоптанной и не задрожала, но сладкий тошнотворный запах ощущался достаточно ясно. Огромный серый предмет размером больше крота опустился на влажную пыль рядом со Старлинг, и, когда двуногий прошел, она раздраженно засопела.

— Его лапа, — проговорил Спиндл.

— Он не заметил нас! — воскликнула Старлинг.

— Не заметил. Слепой. Дурак! — с необычной для него страстностью воскликнул Спиндл.

За последние несколько недель он часто видел двуногих достаточно близко и решил, что они, должно быть, слепы, потому что иногда он, Спиндл, сидел в очень плохом укрытии, а они проходили мимо, не заметив и не потревожив его. Мэйуид отзывался о них еще более презрительно, говоря, что они слишком высокого роста и не видят того, что происходит внизу. Не то что кошки, особенно кошки Вена, способные видеть сквозь камень, против которых у кротов почти нет защиты, разве вырыть ход поглубже и поуже, куда не пролезет кошачья лапа. Крысы и ласки — совсем другое дело.

Когда двуногий ушел, Триффан сказал:

— Ну вот, мы в Вене. Здесь каждый день будет полон опасностей. Поэтому мы пойдем быстро и должны быть все время настороже.

— А что мы ищем? — спросил Мэйуид.

— Куда мы идем? — задала вопрос Старлинг.

— Мы ищем кротов или признаки присутствия кротов. Я думаю, мы найдем их. Мы пришли сюда без особых затруднений, нам потребовались только решительность и мужество. Другие кроты, раньше нас, тоже могли проделать это. Вопрос в том, как далеко они проникли и, если кто-то из них еще жив, что они нам расскажут. А куда идем?.. Я верю, что здесь тоже существует Камень. Я не ощущаю его, в Вене все слишком запутанно и кроту нелегко почувствовать, куда его ведет Камень. Но я верю, что Камень живет повсюду, значит, в Вене тоже. А там, где он есть, найдутся и кроты. Каждый из нас должен стараться найти мир и тишину.

— В таком месте? — недоверчиво произнес Спиндл, когда тоннель, в котором они укрылись, задрожал от грохота ревущих сов.

— В таком месте, — ответил Триффан.