Приключения Оливера Твиста [англ. и рус. параллельные тексты]

The houses on either side were high and large, but very old, and tenanted by people of the poorest class: as their neglected appearance would have sufficiently denoted, without the concurrent testimony afforded by the squalid looks of the few men and women who, with folded arms and bodies half doubled, occasionally skulked along.

По обеим сторонам улицы дома были большие и высокие, но очень старые и населенные бедняками: об этом в достаточной мере свидетельствовали грязные фасады домов, и такой вывод не нуждался в подтверждении, каким являлись испитые лица нескольких мужчин и женщин, которые, скрестив на груди руки и согнувшись чуть ли не вдвое, крадучись проходили по улице.

A great many of the tenements had shop-fronts; but these were fast closed, and mouldering away; only the upper rooms being inhabited.

В домах находились лавки, но они были заколочены и постепенно разрушались, и только верхние этажи были заселены.

Some houses which had become insecure from age and decay, were prevented from falling into the street, by huge beams of wood reared against the walls, and firmly planted in the road; but even these crazy dens seemed to have been selected as the nightly haunts of some houseless wretches, for many of the rough boards which supplied the place of door and window, were wrenched from their positions, to afford an aperture wide enough for the passage of a human body.

Некоторые дома, разрушавшиеся от времени и ветхости, опирались, чтобы не рухнуть, на большие деревянные балки, припертые к стенам и врытые в землю у края мостовой. Но даже эти развалины, очевидно, служили ночным убежищем для бездомных бедняков, ибо необтесанные доски, закрывавшие двери и окна, были кое-где сорваны, чтобы в отверстие мог пролезть человек.

The kennel was stagnant and filthy.

В сточных канавах вода была затхлая и грязная.

The very rats, which here and there lay putrefying in its rottenness, were hideous with famine.

Даже крысы, которые разлагались в этой гнили, были омерзительно тощими.

There was neither knocker nor bell-handle at the open door where Oliver and his master stopped; so, groping his way cautiously through the dark passage, and bidding Oliver keep close to him and not be afraid the undertaker mounted to the top of the first flight of stairs.

Не было ни молотка, ни звонка у раскрытой двери, перед которой остановился Оливер со своим хозяином. Ощупью, осторожно пробираясь по темно- му коридору и уговаривая Оливера не отставать и не трусить, гробовщик поднялся во второй этаж.

Stumbling against a door on the landing, he rapped at it with his knuckles.

Наткнувшись на дверь, выходившую на площадку лестницы, он постучал в нее суставами пальцев.

It was opened by a young girl of thirteen or fourteen.

Дверь открыла девочка лет тринадцати -четырнадцати.

The undertaker at once saw enough of what the room contained, to know it was the apartment to which he had been directed.

Гробовщик, едва заглянув в комнату, понял, что сюда-то он и послан.

He stepped in; Oliver followed him.

Он вошел; за ним вошел Оливер.

There was no fire in the room; but a man was crouching, mechanically, over the empty stove.

Огня в очаге не было, но какой-то человек по привычке сидел, сгорбившись, у холодного очага.

An old woman, too, had drawn a low stool to the cold hearth, and was sitting beside him.

Рядом с ним, придвинув низкий табурет к нетопленой печи, сидела старуха.

There were some ragged children in another corner; and in a small recess, opposite the door, there lay upon the ground, something covered with an old blanket.

В другом углу копошились оборванные дети, а в маленькой нише против двери лежало что-то, покрытое старым одеялом.

Oliver shuddered as he cast his eyes toward the place, and crept involuntarily closer to his master; for though it was covered up, the boy felt that it was a corpse.

Оливер, бросив взгляд в ту сторону, задрожал и невольно прижался к своему хозяину; хотя предмет и был прикрыт, он догадался, что это труп.

The man's face was thin and very pale; his hair and beard were grizzly; his eyes were bloodshot.

У мужчины было худое и очень бледное лицо; волосы и борода седые; глаза налиты кровью.

The old woman's face was wrinkled; her two remaining teeth protruded over her under lip; and her eyes were bright and piercing.

У старухи лицо было сморщенное; два уцелевших зуба торчали над нижней губой, а глаза были острые и блестящие.

Oliver was afraid to look at either her or the man.

Оливер боялся смотреть и на нее и на мужчину.

They seemed so like the rats he had seen outside.

Они слишком походили на крыс, которых он видел на улице.

'Nobody shall go near her,' said the man, starting fiercely up, as the undertaker approached the recess.

- Никто к ней не подойдет! - злобно крикнул мужчина, вскочив с места, когда гробовщик направился к нише.

' Keep back!

- Не подходите!

Damn you, keep back, if you've a life to lose!'

Будь вы прокляты, не подходите, если вам дорога жизнь!

'Nonsense, my good man,' said the undertaker, who was pretty well used to misery in all its shapes.

- Вздор, дружище! - сказал гробовщик, который привык к горю во всех его видах.

'Nonsense!'

- Вздор!

'I tell you,' said the man: clenching his hands, and stamping furiously on the floor,-'I tell you I won't have her put into the ground.

- Слушайте! - крикнул человек, сжав кулаки и в бешенстве топнув ногой. - Слушайте! Я не позволю зарыть ее в землю.

She couldn't rest there. The worms would worry her-not eat her-she is so worn away.'

Там она не найдет покоя: черви будут ей мешать... Глодать ее они не могут, так она иссохла.

The undertaker offered no reply to this raving; but producing a tape from his pocket, knelt down for a moment by the side of the body.

В ответ на этот сумасшедший бред гробовщик не сказал ни слова; достав из кармана мерку, он опустился на колени перед покойницей.

'Ah!' said the man: bursting into tears, and sinking on his knees at the feet of the dead woman; 'kneel down, kneel down-kneel round her, every one of you, and mark my words!

- Ах! - воскликнул мужчина, залившись слезами и падая к ногам умершей. - На колени перед ней, на колени перед ней, вы все, и запомните мои слова!

I say she was starved to death.

Говорю вам, ее уморили голодом!

I never knew how bad she was, till the fever came upon her; and then her bones were starting through the skin.

Я не знал, что ей так худо, пока у нее не началась лихорадка. И тогда обрисовались все ее кости.

There was neither fire nor candle; she died in the dark-in the dark!

Не было ни огня в очаге, ни свечи. Она умерла в темноте - в темноте!

She couldn't even see her children's faces, though we heard her gasping out their names.

Она не могла даже разглядеть лица своих детей, хотя мы слышали, как она окликала их по имени.

I begged for her in the streets: and they sent me to prison.

Для нее я просил милостыню, а меня посадили в тюрьму.

When I came back, she was dying; and all the blood in my heart has dried up, for they starved her to death.

Когда я вернулся, она умерла, и кровь застыла у меня в жилах, потому что ее уморили голодом.

I swear it before the God that saw it! They starved her!'

Клянусь пред лицом бога, который это видел, - ее уморили голодом!

He twined his hands in his hair; and, with a loud scream, rolled grovelling upon the floor: his eyes fixed, and the foam covering his lips.

Он вцепился руками в волосы и с громкими воплями стал кататься по полу; глаза его остановились, а на губах выступила пена.

The terrified children cried bitterly; but the old woman, who had hitherto remained as quiet as if she had been wholly deaf to all that passed, menaced them into silence.

Испуганные дети горько заплакали, но старуха, которая все время оставалась невозмутимой, как будто не слышала того, что происходило вокруг, угрозами заставила их замолчать.

Having unloosened the cravat of the man who still remained extended on the ground, she tottered towards the undertaker.

Развязав галстук мужчине, все еще лежавшему на полу, она, шатаясь, подошла к гробовщику.

'She was my daughter,' said the old woman, nodding her head in the direction of the corpse; and speaking with an idiotic leer, more ghastly than even the presence of death in such a place.

- Это моя дочь, - сказала старуха, кивая головой в сторону покойницы и с идиотским видом подмигивая, что производило здесь еще более страшное впечатление, чем вид мертвеца.

' Lord, Lord!

- Боже мой, боже мой!

Well, it is strange that I who gave birth to her, and was a woman then, should be alive and merry now, and she lying there: so cold and stiff!

Как это чудно! Я родила ее и была тогда молодой женщиной, теперь я весела и здорова, а она лежит здесь, такая холодная и застывшая!

Lord, Lord!-to think of it; it's as good as a play-as good as a play!'

Боже мой, боже мой, подумать только: ведь Это прямо как в театре, прямо как в театре!

As the wretched creature mumbled and chuckled in her hideous merriment, the undertaker turned to go away.

Пока жалкое создание шамкало и хихикало, предаваясь омерзительному веселью, гробовщик направился к двери.

'Stop, stop!' said the old woman in a loud whisper.

- Постойте! - громким шепотом окликнула старуха.

'Will she be buried to-morrow, or next day, or to-night?

- Когда ее похоронят - завтра, послезавтра или сегодня вечером?

I laid her out; and I must walk, you know.

Я убирала ее к погребению, и я, знаете ли, должна идти за гробом.

Send me a large cloak: a good warm one: for it is bitter cold.

Пришлите мне большой плащ - хороший теплый плащ, потому что стоит лютый холод.

We should have cake and wine, too, before we go!

И мы должны поесть пирожка и выпить вина, перед тем как идти!

Never mind; send some bread-only a loaf of bread and a cup of water.

Ладно уж! Пришлите хлеба - ковригу хлеба и чашку воды...

Shall we have some bread, dear?' she said eagerly: catching at the undertaker's coat, as he once more moved towards the door.

Миленький, будет у нас хлеб? - нетерпеливо спросила она, уцепившись за пальто гробовщика, когда тот снова двинулся к двери.

' Yes, yes,' said the undertaker,'of course.

- Да, да, - сказал гробовщик. - Конечно.

Anything you like!'

Все, что вы пожелаете!

He disengaged himself from the old woman's grasp; and, drawing Oliver after him, hurried away.

Он вырвался из рук старухи и поспешно вышел, увлекая за собой Оливера.

The next day, (the family having been meanwhile relieved with a half-quartern loaf and a piece of cheese, left with them by Mr. Bumble himself,) Oliver and his master returned to the miserable abode; where Mr. Bumble had already arrived, accompanied by four men from the workhouse, who were to act as bearers.

На следующий день (тем временем семейству оказана была помощь в виде двух фунтов хлеба и куска сыру, доставленных самим мистером Бамблом) Оливер со своим хозяином вернулся в убогое жилище, куда уже прибыл мистер Бамбл в сопровождении четырех человек из работного дома, которым предстояло нести гроб.

An old black cloak had been thrown over the rags of the old woman and the man; and the bare coffin having been screwed down, was hoisted on the shoulders of the bearers, and carried into the street.

Ветхие черные плащи были наброшены на лохмотья старухи и мужчины, и, когда привинтили крышку ничем не обитого гроба, носильщики подняли его на плечи и вынесли на улицу.

'Now, you must put your best leg foremost, old lady!' whispered Sowerberry in the old woman's ear; 'we are rather late; and it won't do, to keep the clergyman waiting.

- А теперь шагайте быстрее, старая леди, -шепнул Сауербери на ухо старухе. - Мы опаздываем, а не годится, чтобы священник нас ждал.

Move on, my men,-as quick as you like!'

Вперед, ребята, во всю прыть!

Thus directed, the bearers trotted on under their light burden; and the two mourners kept as near them, as they could.

После такого распоряжения носильщики пустились рысцой ее своей легкой ношей, а двое провожающих изо всех сил старались не отставать.

Mr. Bumble and Sowerberry walked at a good smart pace in front; and Oliver, whose legs were not so long as his master's, ran by the side.

Мистер Бамбл и Сауербери бодро шагали впереди, а Оливер, у которого ноги были не такие длинные, как у его хозяина, бежал сбоку.

There was not so great a necessity for hurrying as Mr. Sowerberry had anticipated, however; for when they reached the obscure corner of the churchyard in which the nettles grew, and where the parish graves were made, the clergyman had not arrived; and the clerk, who was sitting by the vestry-room fire, seemed to think it by no means improbable that it might be an hour or so, before he came.

Впрочем, вопреки предположениям мистера Сауербери, не было необходимости спешить, ибо, когда они достигли заброшенного, заросшего крапивой уголка кладбища, отведенного для приходских могил, священника еще не было, а клерк, сидевший у камина в ризнице, считал вполне возможным, что он придет примерно через час.

So, they put the bier on the brink of the grave; and the two mourners waited patiently in the damp clay, with a cold rain drizzling down, while the ragged boys whom the spectacle had attracted into the churchyard played a noisy game at hide-and-seek among the tombstones, or varied their amusements by jumping backwards and forwards over the coffin.

Поэтому гроб поставили у края могилы, и двое провожающих терпеливо ждали, стоя в грязи, под холодным моросящим дождем, а оборванные мальчишки, привлеченные на кладбище предстоящим зрелищем, затеяли шумную игру в прятки среди могильных плит или, придумав новое развлечение, перепрыгивали через гроб.