Унесенные ветром. Том 1 - английский и русский параллельные тексты

Скарлетт не могла не заметить, что ребенок начал ее избегать, и в те редкие минуты, когда она среди своих бесконечных дел позволяла себе задуматься над этим, его поведение вызывало в ней немалую досаду.

It was even worse than having him at her skirts all the time and she was offended that his refuge was Melanie's bed where he played quietly at games Melanie suggested or listened to stories she told.

Это было даже хуже его прежнего вечного цепляния за ее юбку, и ее задевало за живое то, что он искал прибежища на постели у Мелани, где тут же принимался спокойно играть в любую игру, какую бы она ни предложила, или слушать ее рассказы.

Wade adored "Auntee" who had a gentle voice, who always smiled and who never said:

Уэйд обожал свою тетю, у которой был такой тихий голос и которая всегда улыбалась и никогда не говорила:

"Hush, Wade!

"Замолчи!

You give me a headache" or

У меня от тебя голова разламывается" или

"Stop fidgeting, Wade, for Heaven's sake!"

"Бога ради, перестань вертеться под ногами!"

Scarlett had neither the time nor the impulse to pet him but it made her jealous to see Melanie do it.

У Скарлетт не было ни времени, ни охоты нянчиться с ним, но когда это делала Мелани, в ней пробуждалась ревность.

When she found him one day standing on his head in Melanie's bed and saw him collapse on her, she slapped him.

Увидав однажды, как он кувыркается через голову на постели Мелани, падая при этом прямо на нее, Скарлетт в сердцах отвесила ему подзатыльник.

"Don't you know better than to jiggle Auntee like that when she's sick?

- Ты что - совсем очумел? Разве можно так прыгать на тетю - ты же знаешь, что тетя больна!

Now, trot right out in the yard and play, and don't come in here again."

Ступай сейчас же во двор, играй там, и чтоб больше я тебя здесь не видела!

But Melanie reached out a weak arm and drew the wailing child to her.

Но Мелани тонкой, как плеть, рукой притянула к себе плачущего ребенка.

"There, there, Wade.

- Полно, полно, Уэйд.

You didn't mean to jiggle me, did you?

Ты же не хотел прыгнуть на меня, правда?

He doesn't bother me, Scarlett.

Он мне нисколько не мешает, Скарлетт.

Do let him stay with me.

Позволь ему побыть со мной.

Let me take care of him.

Позволь мне поиграть с ним.

It's the only thing I can do till I get well, and you've got your hands full enough without having to watch him."

Это же единственное, что я могу делать, пока не поправлюсь, а у тебя достаточно хлопот и без него.

"Don't be a goose, Melly," said Scarlett shortly.

- Не дури, Мелли, - сухо сказала Скарлетт.

"You aren't getting well like you should and having Wade fall on your stomach won't help you.

- Ты и так слишком туго идешь на поправку, а если Уэйд будет прыгать у тебя на животе, лучше тебе от этого не станет.

Now, Wade, if I ever catch you on Auntee's bed again, I'll wear you out.

И если я еще раз застану тебя, Уэйд, у тети на постели, ты получишь от меня хорошую трепку.

And stop sniffling.

И перестань шмыгать носом.

You are always sniffling.

Вечно ты носом шмыгаешь.

Try to be a little man."

Постарайся быть мужчиной.

Wade flew sobbing to hide himself under the house.

Уэйд убежал в слезах и спрятался под домом.

Melanie bit her lip and tears came to her eyes, and Mammy standing in the hall, a witness to the scene, scowled and breathed hard.

Мелани закусила губу, и у нее тоже выступили слезы на глазах, а Мамушка, наблюдавшая эту сцену, нахмурилась и жарко задышала.

But no one talked back to Scarlett these days.

Но никто не осмеливался перечить Скарлетт в эти дни.

They were all afraid of her sharp tongue, all afraid of the new person who walked in her body.

Все боялись ее острого языка и этого нового злого существа, которое, казалось, в нее вселилось.

Scarlett reigned supreme at Tara now and, like others suddenly elevated to authority, all the bullying instincts in her nature rose to the surface.

Скарлетт безраздельно властвовала теперь в имении, и, как это нередко бывает, столь внезапно полученная власть развязала все дремавшие в ней дурные инстинкты.

It was not that she was basically unkind. It was because she was so frightened and unsure of herself she was harsh lest others learn her inadequacies and refuse her authority.

Не будучи от природы злой, она вместе с тем была так напугана и так не уверена в себе, что становилась грубой, боясь, как бы ее несостоятельность не обнаружилась и не пошатнула ее авторитета.

Besides, there was some pleasure in shouting at people and knowing they were afraid.

А кроме того, прикрикнуть и увидеть, что тебя боятся, было иной раз даже приятно.

Scarlett found that it relieved her overwrought nerves.

Это давало облегчение донельзя напряженным нервам.

She was not blind to the fact that her personality was changing.

Она и сама замечала иной раз, что характер у нее меняется.

Sometimes when her curt orders made Pork stick out his under lip and Mammy mutter:

Порой, видя, как после какого-нибудь ее не допускающего возражений приказа у Порка обиженно выпячивается губа, или слыша, как Мамушка бормочет себе под нос:

"Some folks rides mighty high dese days," she wondered where her good manners had gone.

"До чего же некоторые воображать здесь стали...", она удивлялась на самое себя: где же ее хорошие манеры и воспитанность?

All the courtesy, all the gentleness Ellen had striven to instill in her had fallen away from her as quickly as leaves fall from trees in the first chill wind of autumn.

Всю мягкость, всю учтивость, которые постоянно старалась привить ей Эллин, - все как ветром сдуло, сдуло, словно листья с веток при первом холодном дыхании осени.

Time and again, Ellen had said:

Как часто говорила ей Эллин:

"Be firm but be gentle with inferiors, especially darkies."

"Будь тверда, но неизменно вежлива с теми, кто тебе служит, особенно с неграми".

But if she was gentle the darkies would sit in the kitchen all day, talking endlessly about the good old days when a house nigger wasn't supposed to do a field hand's work.

Но если она будет с ними вежлива, они так целый день и просидят на кухне, вспоминая доброе старое время, когда дворовую челядь не посылали работать в поле.

"Love and cherish your sisters.

"Люби своих сестер, береги их.

Be kind to the afflicted," said Ellen.

Будь всегда добра к недужным и скорбящим, -говорила Эллин.

"Show tenderness to those in sorrow and in trouble."

- Помогай людям в беде".

She couldn't love her sisters now.

Но она не могла сейчас любить своих сестер.

They were simply a dead weight on her shoulders.

Они камнем, висели у нее на шее.

And as for cherishing them, wasn't she bathing them, combing their hair and feeding them, even at the expense of walking miles every day to find vegetables?

Что касается заботы о них, то разве она не купает их, не расчесывает им волосы? Разве она не кормит их, хотя для этого ей приходится ежедневно отмерять пешком милю за милей, чтобы принести горстку овощей?

Wasn't she learning to milk the cow, even though her heart was always in her throat when that fearsome animal shook its horns at her?

Разве не научилась она доить корову, хотя душа у нее каждый раз уходит в пятки, стоит этому рогатому чудовищу, уставясь на нее, помотать годовой?

And as for being kind, that was a waste of time.

Ну, а стараться быть к сестрам доброй - это пустая трата времени.

If she was overly kind to them, they'd probably prolong their stay in bed, and she wanted them on their feet again as soon as possible, so there would be four more hands to help her.

Если она будет чересчур к ним добра, они еще, пожалуй, долго проваляются в постели, в то время как ей нужно, чтобы они побыстрее встали на ноги и в ее хозяйстве прибавилось две пары рук.

They were convalescing slowly and lay scrawny and weak in their bed.

Поправлялись они медленно и все еще лежали в постели - совсем слабые, тощие.

While they had been unconscious, the world had changed.

А пока они находились без сознания, мир вокруг них изменился неузнаваемо.

The Yankees had come, the darkies had gone and Mother had died.

Пришли янки, убежали негры, умерла их мать.

Here were three unbelievable happenings and their minds could not take them in.

Этому невозможно было поверить, и их разум отказывался эти три факта принять.

Sometimes they believed they must still be delirious and these things had not happened at all.

Порой им казалось, что ничего не произошло, -просто у них продолжается бред.

Certainly Scarlett was so changed she couldn't be real.

Не могла же Скарлетт в самом деле так измениться.

When she hung over the foot of their bed and outlined the work she expected them to do when they recovered, they looked at her as if she were a hobgoblin.

Когда она, облокотясь о спинку кровати, принималась втолковывать, какую работу намерена поручить им, лишь только они поправятся, сестры смотрели на нее как на чудовище.

It was beyond their comprehension that they no longer had a hundred slaves to do the work.

У них не умещалось в голове, что на плантации больше нет той сотни рабов, которая эту работу выполняла.

It was beyond their comprehension that an O'Hara lady should do manual labor.

У них не умещалось в голове, что благородные девушки из семьи О'Хара должны заниматься грубым физическим трудом.

"But, Sister," said Carreen, her sweet childish face blank with consternation. "I couldn't split kindling!

- Но, сестричка, дорогая, - пролепетала как-то раз Кэррин, и ее нежное детское личико стало совсем белым от страха, - я же не могу щепать лучину!

It would ruin my hands!"

Что будет с моими руками!

"Look at mine," answered Scarlett with a frightening smile as she pushed blistered and calloused palms toward her.

- А ты погляди на мои, - сказала Скарлетт и с жесткой улыбкой поднесла к глазам сестры свои загрубевшие, покрытые волдырями и мозолями ладони.

"I think you are hateful to talk to Baby and me like this!" cried Suellen.

- По-моему, это гадко - так разговаривать с малышкой, да и со мной тоже, - вскричала Сьюлин.

"I think you are lying and trying to frighten us.

- По-моему, ты все лжешь и нарочно стараешься нас запугать.

If Mother were only here, she wouldn't let you talk to us like this!

Послушала бы тебя мама! Она бы не позволила так с нами разговаривать!

Split kindling, indeed!"

Щепать лучину! Еще чего не хватало!

Suellen looked with weak loathing at her older sister, feeling sure Scarlett said these things just to be mean.

Сьюлин с бессильной злобой поглядела на старшую сестру, ни секунды не сомневаясь, что Скарлетт говорит все это лишь для того, чтобы их позлить.

Suellen had nearly died and she had lost her mother and she was lonely and scared and she wanted to be petted and made much of.

Сьюлин только что была на краю смерти и потеряла мать. Она чувствовала себя ужасно одинокой, и ей было страшно и хотелось, чтоб ее жалели, ласкали и баловали.

Instead, Scarlett looked over the foot of the bed each day, appraising their improvement with a hateful new gleam in her slanting green eyes and talked about making beds, preparing food, carrying water buckets and splitting kindling.

А вместо этого Скарлетт каждый день, став в ногах кровати, с каким-то новым, гадким блеском в зеленых, чуть раскосых глазах с удовлетворением отмечала, что сестры идут на поправку, и принималась перечислять их обязанности: стелить постели, стряпать, таскать воду из колодца, щепать лучину.

And she looked as if she took a pleasure in saying such awful things.

И можно было подумать, что ей даже доставляет удовольствие сообщать им все эти чудовищные вещи.

Scarlett did take pleasure in it.

А Скарлетт и вправду делала это не без удовольствия.

She bullied the negroes and harrowed the feelings of her sisters not only because she was too worried and strained and tired to do otherwise but because it helped her to forget her own bitterness that everything her mother had told her about life was wrong.

Она держала в страхе всех негров и тиранила сестер не только потому, что напряжение, усталость, заботы не оставляли в ее душе места для участливости, а еще и потому, что таким способом Она срывала на других накопившуюся в сердце горечь: ведь все внушенные матерью представления о жизни оказались ложными.

Nothing her mother had taught her was of any value whatsoever now and Scarlett's heart was sore and puzzled.

Все, чему учила ее Эллин, обернулось совершенно непригодным теперь, и душа Скарлетт была смятена и уязвлена.

It did not occur to her that Ellen could not have foreseen the collapse of the civilization in which she raised her daughters, could not have anticipated the disappearings of the places in society for which she trained them so well.

Ей не приходило в голову, что Эллин не могла предусмотреть крушение мира, в котором она жила и растила своих дочерей, не могла предугадать, что у них уже не будет того положения в обществе, к которому она их так искусно готовила.