Унесенные ветром. Том 1 - английский и русский параллельные тексты

It did not occur to her that Ellen had looked down a vista of placid future years, all like the uneventful years of her own life, when she had taught her to be gentle and gracious, honorable and kind, modest and truthful.

Скарлетт не понимала, что Эллин, уча ее быть доброй, мягкой, уступчивой, честной, правдивой и скромной, видела впереди вереницу мирных, небогатых событиями лет, во всем подобных ее собственной размеренной жизни.

Life treated women well when they had learned those lessons, said Ellen.

Судьба вознаграждает женщин, которые живут по этим законам, говорила Эллин.

Scarlett thought in despair:

И охваченная отчаянием Скарлетт думала:

"Nothing, no, nothing, she taught me is of any help to me!

"Все, все, чему она меня учила, ничем, ну, ничем не может мне помочь теперь!

What good will kindness do me now?

Какая мне польза от того, что я буду доброй?

What value is gentleness?

Что мне это даст, если я буду мягкой, уступчивой?

Better that I'd learned to plow or chop cotton like a darky.

Куда больше было бы толку, если бы она научила меня пахать или собирать хлопок, как негры.

Oh, Mother, you were wrong!"

О, мама, ты была не права!"

She did not stop to think that Ellen's ordered world was gone and a brutal world had taken its place, a world wherein every standard, every value had changed.

Она не понимала, что упорядоченный мир Эллин рухнул, вытесненный иным миром, со своими грубыми законами, с иными мерками и ценностями.

She only saw, or thought she saw, that her mother had been wrong, and she changed swiftly to meet this new world for which she was not prepared.

Она видела только - так ей казалось, - что ее мать была не права, и в ней стремительно совершались перемены, жизненно необходимые, чтобы во всеоружии встретить этот новый мир, для которого она не была подготовлена.

Only her feeling for Tara had not changed.

Неизменной осталась только ее любовь к Таре.

She never came wearily home across the fields and saw the sprawling white house that her heart did not swell with love and the joy of homecoming.

Всякий раз, когда она, усталая, возвращалась домой с плантации и перед ней возникало знакомое невысокое белое здание, сердце ее преисполнялось любовью и радостью от приближения к родному очагу.

She never looked out of her window at green pastures and red fields and tall tangled swamp forest that a sense of beauty did not fill her.

И всякий раз, когда, выглянув из окна, она видела зеленые пастбища, и красную пахоту, и высокую громаду темного тонкоствольного девственного леса, у нее захватывало дух от красоты этой земли.

Her love for this land with its softly rolling hills of bright-red soil, this beautiful red earth that was blood colored, garnet, brick dust, vermilion, which so miraculously grew green bushes starred with white puffs, was one part of Scarlett which did not change when all else was changing.

Только эта частица ее души, только любовь к отчему краю с его грядой мягких, округлых красных холмов, к этой прекрасной, плодородной земле - то алой, как кровь, то густо-багряной, то крипично-тусклой, то киноварно-пурпурной, из года в Год творящей чудо - зеленые кусты, осыпанные, белыми пушистыми клубочками, -только эта любовь не претерпела изменений.

Nowhere else in the world was there land like this.

Ведь нигде на всей планете не было земли, подобной этой.

When she looked at Tara she could understand, in part, why wars were fought.

И тогда ей казалось, что она начинает понимать, почему происходят войны.

Rhett was wrong when he said men fought wars for money.

Ретт был не прав - неверно это, будто люди ведут войны ради денег.

No, they fought for swelling acres, softly furrowed by the plow, for pastures green with stubby cropped grass, for lazy yellow rivers and white houses that were cool amid magnolias.

Нет, они сражаются за эти холмистые просторы, возделанные плугом, за эти зеленые луга с ощетинившейся после покоса травой, за ленивые желтые реки и белые прохладные дома в тени магнолий.

These were the only things worth fighting for, the red earth which was theirs and would be their sons', the red earth which would bear cotton for their sons and their sons' sons.

Только за это и стоит сражаться - за красную землю, которая принадлежит им и будет принадлежать их сыновьям, за красную землю, которая родит хлопок для их сыновей и внуков.

The trampled acres of Tara were all that was left to her, now that Mother and Ashley were gone, now that Gerald was senile from shock, and money and darkies and security and position had vanished overnight.

Вытоптанная земля Тары - вот все, что у нее осталось теперь, когда не стало Эллин, не стало Эшли, а Джералд впал в детство, не перенеся удара, и деньги, негры, положение, уверенность в будущем - все сгинуло в одну ночь.

As from another world she remembered a conversation with her father about the land and wondered how she could have been so young, so ignorant, as not to understand what he meant when he said that the land was the one thing in the world worth fighting for.

Ей припомнился разговор с отцом, припомнился как что-то происходившее в другом измерении, и ей показалось странным, как могла она быть так молода и так глупа, чтобы не понять смысла его слов: земля - единственное на свете, за что стоит бороться.

"For 'tis the only thing in the world that lasts... and to anyone with a drop of Irish blood in them the land they live on is like their mother... 'tis the only thing worth working for, fighting for, dying for."

"Ибо она - единственное, что вечно... и для того, в чьих жилах есть хоть капля ирландской крови, земля - это то же, что мать... Это единственное, ради чего стоит трудиться, за что стоит бороться и умереть".

Yes, Tara was worth fighting for, and she accepted simply and without question the fight.

Да, за Тару стоило бороться, и она просто, без колебаний включилась в эту борьбу.

No one was going to get Tara away from her.

Она не позволит никому отнять у нее Тару.

No one was going to set her and her people adrift on the charity of relatives.

Никому не удастся заставить ее и ее близких скитаться по свету и жить из милости у родственников.

She would hold Tara, if she had to break the back of every person on it.

Она не выпустит имения из своих рук, даже если для этого придется изнурить работой и себя, и всех здесь живущих.

CHAPTER XXVI
Глава 26

Scarlett had been at Tara two weeks since her return from Atlanta when the largest blister on her foot began to fester, swelling until it was impossible for her to put on her shoe or do more than hobble about on her heel.

Скарлетт уже вторую неделю жила дома, когда на ноге у нее загноился самый большой из натертых за время дороги волдырей, нога распухла, надеть башмак стало невозможно, и она еле-еле ковыляла, наступая только на пятку.

Desperation plucked at her when she looked at the angry sore on her toe.

Вид нарыва приводил ее в отчаяние.

Suppose it should gangrene like the soldiers' wounds and she should die, far away from a doctor?

А что, если у нее начнется гангрена, как у раненых? Доктора здесь нет, и она умрет.

Bitter as life was now, she had no desire to leave it.

Жизнь ее сейчас была не сладка, но расставаться с ней у Скарлетт вовсе не было охоты.

And who would look after Tara if she should die?

И кто позаботится о Таре, если ее не станет?

She had hoped when she first came home that Gerald's old spirit would revive and he would take command, but in these two weeks that hope had vanished.

Первые дни Скарлетт еще надеялась, что Джералд возвратится к жизни и возьмет бразды правления в свои руки, но прошли недели, и она поняла, что эта надежда несбыточна.

She knew now that, whether she liked it or not, she had the plantation and all its people on her two inexperienced hands, for Gerald still sat quietly, like a man in a dream, so frighteningly absent from Tara, so gentle.

Теперь ей стало ясно: судьба имения и всех живущих в нем - в ее неопытных руках, ибо Джералд был вое так же тих, молчалив, погружен в себя, и его отсутствующий взгляд нагонял на нее страх.

To her pleas for advice he gave as his only answer:

Когда она обращалась к нему за советом, у него на все был один ответ:

"Do what you think best, Daughter."

- Сделай так, как считаешь лучше, доченька.

Or worse still,

А порой и того хуже:

"Consult with your mother, Puss."

- Спроси лучше у мамы, котенок.

He never would be any different and now Scarlett realized the truth and accepted it without emotion-that until he died Gerald would always be waiting for Ellen, always listening for her.

Мало-помалу Скарлетт поняла, что он останется таким уже навсегда и до конца дней своих вечно будет ждать появления Эл-Аин, вечно будет прислушиваться, не раздадутся ли ее шаги, -поняла и бесстрастно примирилась с этой мыслью.

He was in some dim borderline country where time was standing still and Ellen was always in the next room.

Джералд жил в каком-то своем мире, где время остановилось, а Эллин всегда находилась в соседней комнате.

The mainspring of his existence was taken away when she died and with it had gone his bounding assurance, his impudence and his restless vitality.

Казалось, смерть Эллин отняла у него силу, и он сразу утратил и свою хвастливую самоуверенность, и напористость, и свое неугомонное жизнелюбие.

Ellen was the audience before which the blustering drama of Gerald O'Hara had been played.

Эллин О'Хара была для него тем зрительным залом, перед которым он разыгрывал увлекательный спектакль под названием "Жизнь Джералда О'Хара".

Now the curtain had been rung down forever, the footlights dimmed and the audience suddenly vanished, while the stunned old actor remained on his empty stage, waiting for his cues.

Теперь же огни рампы потухли, занавес опустился навечно, зрительный зал внезапно куда-то исчез, и старый актер остался как громом пораженный, один на пустых подмостках, тщетно ожидая очередной реплики.

That morning the house was still, for everyone except Scarlett, Wade and the three sick girls was in the swamp hunting the sow.

В то утро в доме было очень тихо, так как все, кроме Скарлетт, трех лежавших в постели больных и Уэйда, отправились на поиски бродившей по болоту свиньи.

Even Gerald had aroused a little and stumped off across the furrowed fields, one hand on Pork's arm and a coil of rope in the other.

Даже Джералд вдруг как-то приободрился и с мотком веревок на плече заковылял через вспаханное поле, опираясь на руку Порка.

Suellen and Careen had cried themselves to sleep, as they did at least twice a day when they thought of Ellen, tears of grief and weakness oozing down their sunken cheeks.

Сьюлин и Кэррин, наплакавшись вволю, уснули; так повторялось по меньшей мере два-три раза на дню: они принимались вспоминать Эллин, и слезы слабости и скорби начинали струиться по их исхудалым щекам.

Melanie, who had been propped up on pillows for the first time that day, lay covered with a mended sheet between two babies, the downy flaxen head of one cuddled in her arm, the kinky black head of Dilcey's child held as gently in the other.

Мелани, которую в этот день впервые посадили в постели, подперев подушками и покрыв чиненой-перечиненой простыней, одной рукой поддерживала льняную головку своего младенца, а другой - и не менее нежно - черную курчавую -Дилсиного малютки.

Wade sat at the bottom of the bed, listening to a fairy story.

В ногах у нее сидел Уэйд и слушал сказку.

To Scarlett, the stillness at Tara was unbearable, for it reminded her too sharply of the deathlike stillness of the desolate country through which she had passed that long day on her way home from Atlanta.

Тишина, царившая в доме, невыносимо тяготила Скарлетт, слишком живо напоминая ей мертвую тишину опустошенной страны, через которую пробиралась она в долгий-долгий день бегства из Атланты.

The cow and the calf had made no sound for hours.

Хоть бы корова или теленок замычали - так нет, молчат часами!

There were no birds twittering outside her window and even the noisy family of mockers who had lived among the harshly rustling leaves of the magnolia for generations had no song that day.

За окном не раздавалось щебета птиц, и даже шумное суматошное семейство пересмешников, из поколения в поколение жившее в глухо шелестящей кроне магнолии, примолкло в этот день.

She had drawn a low chair close to the open window of her bedroom, looking out on the front drive, the lawn and the empty green pasture across the road, and she sat with her skirts well above her knees and her chin resting on her arms on the window sill.

Скарлетт придвинула низкое кресло поближе к распахнутому окну своей спальни и, задрав подол платья выше колен, опершись локтями о подоконник, сидела, глядя на подъездную аллею, на газон, на пустынный зеленый выгон за дорогой.

There was a bucket of well water on the floor beside her and every now and then she lowered her blistered foot into it, screwing up her face at the stinging sensation.

На полу возле кресла стояла бадейка с колодезной водой, и время от времени она опускала в нее воспаленную ступаю, кривясь от жгучей боли.

Fretting, she dug her chin into her arm.

Так она сидела, уткнувшись подбородком в руки.

Just when she needed her strength most, this toe had to fester.