Портрет Дориана Грея [англ. и рус. параллельные тексты]

Несомненно, мало кто интересовал его так, как Дориан Грей, однако то, что юноша страстно любил кого-то другого, не вызывало в душе лорда Генри ни малейшей досады или ревности.

He was pleased by it. It made him a more interesting study.

Напротив, он был даже рад этому: теперь Дориан становится еще более любопытным объектом для изучения.

He had been always enthralled by the methods of natural science, but the ordinary subject-matter of that science had seemed to him trivial and of no import.

Лорд Генри всегда преклонялся перед научными методами естествоиспытателей, но область их исследований находил скучной и незначительной.

And so he had begun by vivisecting himself, as he had ended by vivisecting others.

Свои собственные исследования он начал с вивисекции над самим собой, затем стал производить вивисекцию над другими.

Human life-that appeared to him the one thing worth investigating.

Жпзнь человеческая -- вот что казалось ему единственно достойным изучения.

Compared to it there was nothing else of any value.

В сравнении с нею все остальное ничего не стоило.

It was true that as one watched life in its curious crucible of pain and pleasure, one could not wear over one's face a mask of glass, nor keep the sulphurous fumes from troubling the brain, and making the imagination turbid with monstrous fancies and misshapen dreams.

И, разумеется, наблюдатель, изучающий кипение жизни в ее своеобразном горниле радостей и страданий, не может при этом защитить лицо стеклянной маской и уберечься от удушливых паров, дурманящих мозг и воображение чудовищными образами, жуткими кошмарами.

There were poisons so subtle that to know their properties one had to sicken of them. There were maladies so strange that one had to pass through them if one sought to understand their nature.

В этом горниле возникают яды столь тонкие, что изучить их свойства можно лишь тогда, когда сам отравишься ими, и гнездятся болезни столь странные, что понять их природу можно, лишь переболев ими.

And, yet, what a great reward one received!

А всетаки какая великая награда ждет отважного исследователя!

How wonderful the whole world became to one!

Каким необычайным предстанет перед ним мир!

To note the curious hard logic of passion, and the emotional coloured life of the intellect-to observe where they met, and where they separated, at what point they were in unison, and at what point they were at discord-there was a delight in that!

Постигнуть удивительно жестокую логику страсти и расцвеченную эмоциями жизнь интеллекта, узнать, когда та и другая сходятся и когда расходятся, в чем они едины и когда наступает разладчто за наслаждение!

What matter what the cost was?

Не все ли равно, какой ценой оно покупается?

One could never pay too high a price for any sensation.

За каждое новое неизведанное ощущение не жаль заплатить чем угодно.

He was conscious-and the thought brought a gleam of pleasure into his brown agate eyes-that it was through certain words of his, musical words said with musical utterance, that Dorian Gray's soul had turned to this white girl and bowed in worship before her.

Лорд Г енри понимал (и при этой мысли его темные глаза весело заблестели), что именно его речи, музыка этих речей, произнесенных его певучим голосом, обратили душу Дориана к прелестной девушке и заставили его преклониться перед ней.

To a large extent the lad was his own creation. He had made him premature.

Да, мальчик был в значительной мере его созданием и благодаря ему так рано пробудился к жизни.

That was something.

А это разве не достижение?

Ordinary people waited till life disclosed to them its secrets, but to the few, to the elect, the mysteries of life were revealed before the veil was drawn away.

Обыкновенные люди ждут, чтобы жизнь сама открыла им свои тайны, а немногим избранникам тайны жизни открываются раньше, чем поднимется завеса.

Sometimes this was the effect of art, and chiefly of the art of literature, which dealt immediately with the passions and the intellect.

Иногда этому способствует искусство (и главным образом литература), воздействуя непосредственно на ум и чувства.

But now and then a complex personality took the place and assumed the office of art; was indeed, in its way, a real work of art, Life having its elaborate masterpieces, just as poetry has, or sculpture, or painting.

Но бывает, что роль искусства берет на себя в этом случае какой-нибудь человек сложной души, который и сам представляет собой творение искусства, -- ибо Жизнь, подобно поэзии, или скульптуре, или живописи, также создает свои шедевры.

Yes, the lad was premature.

Да, Дориан рано созрел.

He was gathering his harvest while it was yet spring.

Весна его еще не прошла, а он уже собирает урожай.

The pulse and passion of youth were in him, but he was becoming self-conscious.

В нем весь пыл и жизнерадостность юности, но при этом он уже начинает разбираться в самом себе.

It was delightful to watch him.

Наблюдать его -- истинное удовольствие!

With his beautiful face, and his beautiful soul, he was a thing to wonder at.

Этот мальчик с прекрасным лицом и прекрасной душой вызывает к себе живой интерес.

It was no matter how it all ended, or was destined to end.

Не все ли равно, чем все кончится, какая судьба ему уготована?

He was like one of those gracious figures in a pageant or a play, whose joys seem to be remote from one, but whose sorrows stir one's sense of beauty, and whose wounds are like red roses.

Он подобен тем славным героям пьес или мистерий, чьи радости нам чужды, но чьи страдания будят в нас любовь к прекрасному. Их раны -- красные розы.

Soul and body, body and soul-how mysterious they were!

Душа и тело, тело и душа -- какая это загадка!

There was animalism in the soul, and the body had its moments of spirituality.

В душе таятся животные инстинкты, а телу дано испытать минуты одухотворяющие.

The senses could refine, and the intellect could degrade.

Чувственные порывы способны стать утонченными, а интеллект -- отупеть.

Who could say where the fleshly impulse ceased, or the physical impulse began?

Кто может сказать, когда умолкает плоть и начинает говорить душа?

How shallow were the arbitrary definitions of ordinary psychologists!

Как поверхностны и произвольны авторитетные утверждения психологов!

And yet how difficult to decide between the claims of the various schools!

И при всем том -- как трудно решить, которая из школ ближе к истине!

Was the soul a shadow seated in the house of sin?

Действительно ли душа человека -- лишь тень, заключенная в греховную оболочку?

Or was the body really in the soul, as Giordano Bruno thought?

Или, как полагал Джордано Бруно, тело заключено в духе?

The separation of spirit from matter was a mystery, and the union of spirit with matter was a mystery also.

Расставание души с телом -- такая же непостижимая загадка, как их слияние.

He began to wonder whether we could ever make psychology so absolute a science that each little spring of life would be revealed to us.

Лорд Г енри задавал себе вопрос, сможет ли когда-нибудь психология благодаря нашим усилиям стать абсолютно точной наукой, раскрывающей малейшие побуждения, каждую сокровенную черту нашей внутренней жизни?

As it was, we always misunderstood ourselves, and rarely understood others.

Сейчас мы еще не понимаем самих себя и редко понимаем других.

Experience was of no ethical value. It was merely the name men gave to their mistakes.

Опыт не имеет никакого морального значения; опытом люди называют свои ошибки.

Moralists had, as a rule, regarded it as a mode of warning, had claimed for it a certain ethical efficacy in the formation of character, had praised it as something that taught us what to follow and showed us what to avoid.

Моралисты, как правило, всегда видели в опыте средство предостережения и считали, что он влияет на формирование характера. Они славили опыт, ибо он учит нас, чему надо следовать и чего избегать.

But there was no motive power in experience.

Но опыт не обладает движущей силой.

It was as little of an active cause as conscience itself.

В нем так же мало действенного, как и в человеческом сознании.

All that it really demonstrated was that our future would be the same as our past, and that the sin we had done once, and with loathing, we would do many times, and with joy.

По существу, он только свидетельствует, что наше грядущее обычно бывает подобно нашему прошлому и что грех, совершенный однажды с содроганием, мы повторяем в жизни много раз -но уже с удовольствием.

It was clear to him that the experimental method was the only method by which one could arrive at any scientific analysis of the passions; and certainly Dorian Gray was a subject made to his hand, and seemed to promise rich and fruitful results.

Лорду Г енри было ясно, что только экспериментальным путем можно прийти к научному анализу страстей. А Дориап Грей -под рукой, он, несомненно, подходящий объект, и изучение его обещает дать богатейшие результаты.

His sudden mad love for Sibyl Vane was a psychological phenomenon of no small interest.

Его мгновенно вспыхнувшая безумная любовь к Сибиле Вэйн -- очень интересное психологическое явление.

There was no doubt that curiosity had much to do with it, curiosity and the desire for new experiences; yet it was not a simple but rather a very complex passion.

Конечно, немалую роль тут сыграло любопытство -- да, любопытство и жажда новых ощущений.

What there was in it of the purely sensuous instinct of boyhood had been transformed by the workings of the imagination, changed into something that seemed to the lad himself to be remote from sense, and was for that very reason all the more dangerous.

Однако эта любовь -- чувство не примитивное, а весьма сложное. То, что в ней порождено чисто чувственными инстинктами юности, самому Дориану представляется чем-то возвышенным, далеким от чувственности, -- и по этой причине оно еще опаснее.

It was the passions about whose origin we deceived ourselves that tyrannised most strongly over us.

Именно те страсти, природу которых мы неверно понимаем, сильнее всего властвуют над нами.

Our weakest motives were those of whose nature we were conscious.

А слабее всего бывают чувства, происхождение которых нам понятно.

It often happened that when we thought we were experimenting on others we were really experimenting on ourselves.

И часто человек воображает, будто он производит опыт над другими, тогда как в действительности производит опыт над самим собой.

While Lord Henry sat dreaming on these things, a knock came to the door, and his valet entered, and reminded him it was time to dress for dinner.

Так размышлял лорд Генри, когда раздался стук в дверь. Вошел камердинер и напомнил ему, что пора переодеваться к обеду.

He got up and looked out into the street.

Лорд Генри встал и выглянул на улицу.

The sunset had smitten into scarlet gold the upper windows of the houses opposite.

Закатное солнце обливало пурпуром и золотом верхние окна в доме напротив, и стекла сверкали, как листы раскаленного металла.

The panes glowed like plates of heated metal.

Небо над крышами было блеклорозовое.

The sky above was like a faded rose. He thought of his friend's young fiery-coloured life, and wondered how it was all going to end.

А лорд Генри думал о пламенной юности своего нового друга и пытался угадать, какая судьба ждет Дориана.

When he arrived home, about half-past twelve o'clock, he saw a telegram lying on the hall table.

Вернувшись домой около половины первого ночи, он увидел на столе в прихожей телеграмму.

He opened it, and found it was from Dorian Gray. It was to tell him that he was engaged to be married to Sibyl Vane.

Дориан Грей извещал его о своей помолвке с Сибилой Вэйн.

CHAPTER V
ГЛАВА V

"Mother, mother, I am so happy!" whispered the girl, burying her face in the lap of the faded, tired-looking woman who, with back turned to the shrill intrusive light, was sitting in the one arm-chair that their dingy sitting-room contained. "I am so happy!" she repeated, "and you must be happy too!"

-- Мама, мама, я так счастлива! -- шептала девушка, прижимаясь щекой к коленям женщины с усталым, поблекшим лицом, которая сидела спиной к свету, в единственном кресле убогой и грязноватой гостиной.-- Я так счастлива, -- повторила Сибила.-- И ты тоже должна радоваться!

Mrs. Vane winced, and put her thin bismuth-whitened hands on her daughter's head.

Миссис Вэйн судорожно обняла набеленными худыми руками голову дочери.

"Happy!" she echoed, "I am only happy, Sibyl, when I see you act.

-- Радоваться? -- отозвалась она.-- Я радуюсь, Сибила, только тогда, когда вижу тебя'на сцене.

You must not think of anything but your acting.

Ты не должна думать ни о чем, кроме театра.

Mr. Isaacs has been very good to us, and we owe him money."

Мистер Айзекс сделал нам много добра. И мы еще до сих пор не вернули ему его деньги...

The girl looked up and pouted.

Девушка подняла голову и сделала недовольную гримаску.

"Money, mother?" she cried, "what does money matter?

-- Деньги? -- воскликнула она.-- Ах, мама, какие пустяки!

Love is more than money."