Сердце

VII

Отец явно боялся своей болезни. Но когда приходил доктор, он не надоедал ему своими расспросами и не мучил этим своего собеседника. Доктор, со своей стороны, тоже был сдержан и ничего определённого не говорил.

Отец, повидимому, размышлял о том, что будет после его смерти. По крайней мере, он старался представить себе наш дом после того, как его уже не станет.

— Давать образование детям и хорошо и плохо. Выучишь их — и они уже не возвращаются обратно в дом! Выходит, что учишь затем, чтобы они потом отходили от своих родителей.

Благодаря полученному образованию мой старший брат был теперь далеко; в результате образования и я теперь решил поселиться в Токио. Жалобы отца, воспитавшего таких детей, соответствовали истине. И образ матери, всеми брошенной и одинокой в этом старом деревенском доме, где так долго жили, — картина, рисуемая его воображением, — была несомненно очень грустной.

Отец был убеждён, что дома тронуть нельзя. Он был уверен и в том, что нельзя тронуть и мать в этом доме, пока она ещё жива. Его сильно беспокоила эта одинокая мать, остающаяся после его смерти одна-одинёшенька в пустом доме. Поэтому в голове отца, говорившего мне: „Ищи себе хорошее место в Токио“, и меня к этому принуждавшего, сталкивались два различные желания. Мне было смешно наблюдать это противоречие, но в то же время я радовался что благодаря этому получу возможность уехать в Токио.

Перед отцом и матерью я должен был делать вид, что изо всех сил стараюсь получить себе место. Написав письмо учителю, я подробно изложил ему все наши домашние обстоятельства. И просил его посодействовать, имея в виду, что за всё, что будет в моих силах, — я возьмусь. Я писал письмо, думая, что вряд ли он исполнит мою просьбу. Я писал, думая, что если бы даже он захотел взяться, со своими ограниченными знакомствами он всё равно ничего не сможет сделать. Но я писал, думая всё же, что на это письмо он обязательно ответит.

Перед тем как запечатать и отправить письмо, я обратился к матери:

— Я написал учителю. Так как вы говорили... Вот взгляните!

Как я и предполагал, мать читать не стала.

— Вот как! Тогда скорей отправляй. С делами не медлят.

Мать считала меня ещё ребёнком. И у меня, по правде говоря, иногда возникало чувство, будто я ребёнок.

— Но одного письма мало. Вот в сентябре, что ли, придётся самому поехать в Токио.

— Пожалуй, что так... Но так как мест хороших немного, лучше теперь же поскорее попросить.

— Это верно! Во всяком случае он, несомненно, ответит. Тогда опять поговорим.

Я рассчитывал в эти дни на аккуратность учителя. Я ждал ответа от учителя. Но моё ожидание оказалось напрасным. Прошла неделя, а от учителя не было никаких вестей.

— По всей вероятности, куда-нибудь уехал на дачу...

Я был вынужден сказать это матери, как бы в оправдание. Но это было оправдание не только в глазах матери — это было оправданием и для моего собственного сердца. Я должен был придумать какую-нибудь причину, чтобы оправдать поведение учителя.

Были моменты, когда я забывал о болезни отца. Я раздумывал о том, как бы мне поскорей выбраться в Токио. И сам отец, случалось, забывал о своей болезни. Беспокоясь о будущем, он не принимал никаких мер по отношению к этому будущему. Я так и пропустил случай поговорить с отцом о разделе имущества, как советовал мне учитель.