Сердце

XXVIII

— Если у вас есть состояние, то лучше тебе теперь же покончить с этим делом и получить своё. Тебе это покажется излишней заботливостью с моей стороны... Что если тебе получить свою долю, пока ещё жив твой отец? Случись что-нибудь самое неприятное, встанет вопрос об имуществе.

— Да, это верно.

Я не обратил особого внимания на слова учителя. Я был уверен, что у нас в семье никто не беспокоится по этому поводу — ни я, ни отец, ни мать. К тому же я был немного удивлён всем этим, слишком практичным для учителя. Но всё же из обычного своего уважения к старшим я промолчал.

— Ты прости, пожалуйста, если я доставил тебе неприятность, заговорив о возможной смерти твоего отца. Но ведь люди смертны. Как бы ни был здоров, когда умрёшь, ведь не знаешь!..

В тоне учителя слышалась необычайная горечь.

— Я вовсе не думал об этом, — ответил я.

Вслед за этим учитель стал расспрашивать меня о численности нашей семьи, о том, есть ли у меня родственники или нет, какие у меня дяди и тётки. И в конце концов сказал так:

— Все они хорошие люди?

— Как будто нет таких, которых можно было бы назвать дурными. По большей части простые деревенские люди.

— Ты думаешь, что среди простых деревенских людей не бывает дурных?

Я был поставлен в затруднение, но учитель не дал мне времени сообразить, что мне ответить.

— Простые деревенские люди, наоборот, гораздо хуже городских. А к тому же... Послушай! Ты вот только что сказал, что среди твоих родственников нет никого, о ком можно было бы сказать: „вот он — дурной человек“. Неужели ты думаешь, что на свете существуют дурные люди? Вот просто так, как особая порода? Таких нет. На свете нет дурных, отлитых по шаблону. В обычных условиях все хороши. Ну, по крайней мере, самые обыкновенные люди. Случись же что — они и превращаются в дурных. Вот что странно. Поэтому нечего и колебаться.

Учитель не собирался на этом закончить. Да и я хотел было ему что-то ответить, как вдруг сзади на нас залаяла собака. Мы испуганно обернулись назад.

В стороне от скамейки, в глубине сада, расположены были посадки криптомерий и рядом с ним несколько квадратных метров были покрыты густо растущими побегами бамбука. Собака высунула свою морду и спину из этих побегов и громко лаяла на нас. Вдруг оттуда же выбежал мальчик лет десяти и сердито закричал на собаку. На мальчике была шапка с кокардой. Подойдя к учителю он отдал ему честь.

— Дядя, когда вы входили сюда, в доме никого не было? — спросил он.

— Никого.

— А сестра и мать ведь были в кухне.

— В самом деле?

— Да, дядя! А разве не надо было подойти, сказать „здравствуйте“ и попросить позволения войти?

Учитель рассмеялся. Вынув кошелек, он дал мальчику никкелевую монету в пять сэн.

— Пойди и скажи своей маме, что мы просим у ней позволения немного здесь отдохнуть.

Умные глаза ребёнка заискрились смехом, и он утвердительно кивнул головой.

— Я теперь начальник патруля.

С этими словами мальчик побежал по дороге между азалиями. Собака, подняв кверху хвост, побежала за ним. Немного спустя показались два-три мальчика таких же лет и побежали вслед за начальником патруля.