Сердце

XXXIII

Это случилось в ноябре, в дождливый холодный день. В промокшем пальто я, как всегда, по узкой дорожке взобрался на подъём и дошёл до своего дома. В комнате К. никого не было, но в его хибати ещё продолжали излучать своё тепло тлеющие угольки. Мне хотелось поскорей согреть руки над огоньком, и я поспешно раскрыл двери в свою комнату. Но в моём хибати был один только холодный белый пепел и не виднелось и следов огонька. Мне сразу стало не по себе. Вошла хозяйка, услышавшая мои шаги. Видя меня, стоящего безмолвно посреди комнаты, она сочувственно сняла с меня мокрое пальто и помогла одеться в кимоно. Услыхав, что мне холодно, она сейчас же принесла из соседней комнаты хибати К. Я спросил у ней:

— Что, К. уже вернулся домой?

Она ответила, что вернулся, но опять вышел. По расписанию этого дня К. должен был притти домой позже меня.

„Что за причина?“ — подумал я. Хозяйка же заметила:

— По всей вероятности, какие-нибудь дела.

Некоторое время я посидел у себя и почитал книгу. В доме царила полная тишина, и не было слышно ничьих голосов. Меня всего пронизало ощущение холода и начавшейся зимы. Сейчас же закрыв книгу, я встал со своего места. Мне вдруг захотелось выйти на шумную улицу. Дождь как будто перестал, но небо всё ещё было покрыто словно холодным свинцом. Захватив на плечи на всякий случай зонт, я сошёл вниз со спуска позади арсенала. Это было тогда, когда переустройство улиц ещё произведено не было и откос спуска был гораздо более крутой, чем теперь. Дорожка была узенькая и не шла такой прямой линией. Кроме того, при спуске в долину весь юг был загромождён высокими зданиями и из-за плохого состояния водостоков улица была полна грязи. Особенно плохо было за узеньким каменным мостиком при выходе на улицу Янаги-тё. Там было трудно пройти даже в высоких гэта или в сапогах. Всем приходилось брести по узенькой длинной дорожке по середине улицы. Ширина её была не более одного-двух футов, и итти по ней было всё равно, что пройти по поясу, разостланному по улице. Прохожие гуськом брели по этой дорожке.

На этой узенькой тропинке я столкнулся с К. Глядя на грязь, по которой я шлёпал, я совершенно не заметил его до тех пор, пока не столкнулся с ним лицом к лицу. Я почувствовал, что мне что-то заграждает путь, и, подняв глаза, я только тогда увидал его.

— Ты откуда? — спросил я его.

— Дела были, — ответил он всего только. Ответ его дан был его обычным тоном. Мы с К. разошлись на этой узенькой тропинке. Тут вслед за ним показалась молодая девушка. По своей близорукости я не сразу узнал её, а только когда я, пропустив К., взглянул в лицо этой девушки, — увидал, что это она, дочь нашей хозяйки. Я был немало изумлён этим. Девушка слегка покраснела и поздоровалась со мною. В те времена причёска у молодых девушек была не та, что теперь: спереди ничего не нависало, а посредине головы волосы скручивались змеиным узлом. Я в недоумении смотрел на голову девушки, но в следующее же мгновение обратил внимание на то, что кому-нибудь из нас нужно уступить дорогу. Я решительно вступил одной ногой в грязь. И разыскав сравнительно проходимое место, пропустил девушку. Вслед за этим я вышел на Янаги-тё и не знал, куда мне итти дальше. Состояние духа у меня было таково, что мне всё казалось неинтересным. Не обращая внимания на брызги, я с отчаянием брёл по грязи. И сейчас же повернул домой.