Портрет Дориана Грея [англ. и рус. параллельные тексты]

Everybody started up.

Все всполошились.

The Duchess stood motionless in horror. And with fear in his eyes Lord Henry rushed through the flapping palms to find Dorian Gray lying face downwards on the tiled floor in a death-like swoon.

Герцогиня в ужасе застыла на месте, а лорд Г енри, тоже испуганный, побежал, раздвигая качавшиеся листья пальм, туда, где на плиточном полу лицом вниз лежал Дориан Грей в глубоком обмороке.

He was carried at once into the blue drawing-room, and laid upon one of the sofas.

Его тотчас перенесли в голубую гостиную и уложили на диван.

After a short time he came to himself, and looked round with a dazed expression.

Он скоро пришел в себя и с недоумением обвел глазами комнату.

"What has happened?" he asked. "Oh! I remember.

-- Что случилось?спросил он.А, вспоминаю!

Am I safe here, Harry?" He began to tremble.

Я здесь в безопасности, Гарри? -- Он вдруг весь затрясся.

"My dear Dorian," answered Lord Henry, "you merely fainted. That was all.

-- Ну конечно, дорогой мой! У вас просто был обморок.

You must have overtired yourself.

Наверное, переутомились.

You had better not come down to dinner.

Лучше не выходите к обеду.

I will take your place."

Я вас заменю.

"No, I will come down," he said, struggling to his feet. "I would rather come down. I must not be alone."

-- Нет, я пойду с вами в столовую, -- сказал Дориан, с трудом поднимаясь.-- Я не хочу оставаться один.

He went to his room and dressed.

Он пошел к себе переодеваться.

There was a wild recklessness of gaiety in his manner as he sat at table, but now and then a thrill of terror ran through him when he remembered that, pressed against the window of the conservatory, like a white handkerchief, he had seen the face of James Vane watching him.

За обедом он проявлял беспечную веселость, в которой было что-то отчаянное. И только по временам вздрагивал от ужаса, вспоминая тот миг, когда увидел за окном оранжереи белое, как платок, лицо Джеймса Вэйна, следившего за ним.

CHAPTER XVIII
ГЛАВА XVIII

The next day he did not leave the house, and, indeed, spent most of the time in his own room, sick with a wild terror of dying, and yet indifferent to life itself.

Весь следующий день Дориан не выходил из дому и большую часть времени провел у себя в комнате, изнемогая от дикого страха; смерти, хотя к жизни он был уже равнодушен.

The consciousness of being hunted, snared, tracked down, had begun to dominate him.

Сознание, что за ним охотятся, что его подстерегают, готовят ему западню, угнетало его, не давало покоя.

If the tapestry did but tremble in the wind, he shook.

Стоило ветерку шевельнуть портьеру, как Дориан уже вздрагивал.

The dead leaves that were blown against the leaded panes seemed to him like his own wasted resolutions and wild regrets.

Сухие листья, которые ветер швырял в стекла, напоминали ему о неосуществленных намерениях и будили страстные сожаления.

When he closed his eyes, he saw again the sailor's face peering through the mist-stained glass, and horror seemed once more to lay its hand upon his heart.

Как только он закрывал глаза, перед ним вставало лицо моряка, следившего за ним сквозь запотевшее стекло, и снова ужас тяжелой рукой сжимал сердце.

But perhaps it had been only his fancy that had called vengeance out of the night, and set the hideous shapes of punishment before him.

Но, может быть, это только его воображение вызвало из мрака ночи призрак мстителя и рисует ему жуткие картины ожидающего его возмездия?

Actual life was chaos, but there was something terribly logical in the imagination.

Действительность -- это хаос, но в работе человеческого воображения есть неумолимая логика.

It was the imagination that set remorse to dog the feet of sin.

И только наше воображение заставляет раскаяние следовать по пятам за преступлением.

It was the imagination that made each crime bear its misshapen brood.

Только воображение рисует нам отвратительные последствия каждого нашего греха.

In the common world of fact the wicked were not punished, nor the good rewarded.

В реальном мире фактов грешники не наказываются, праведники не вознаграждаются.

Success was given to the strong, failure thrust upon the weak.

Сильному сопутствует успех, слабого постигает неудача.

That was all.

Вот и все.

Besides, had any stranger been prowling round the house he would have been seen by the servants or the keepers.

И, наконец, если бы сторонний человек бродил вокруг дома, его бы непременно увидели слуги или сторожа.

Had any footmarks been found on the flower-beds, the gardeners would have reported it.

На грядках под окном оранжереи остались бы следы -- и садовники сразу доложили бы об этом ему, Дориану.

Yes: it had been merely fancy.

Нет, нет, все это только его фантазия!

Sibyl Vane's brother had not come back to kill him.

Брат Сибилы не вернулся, чтобы убить его.

He had sailed away in his ship to founder in some winter sea.

Он уехал на корабле и погибнет где-нибудь в бурном море.

From him, at any rate, he was safe.

Да, Джеймс Вэйн, во всяком случае, ему больше не опасен.

Why, the man did not know who he was, could not know who he was.

Ведь он не знает, не может знать имя того, кто погубил его сестру.

The mask of youth had saved him.

Маска молодости спасла Прекрасного Принца.

And yet if it had been merely an illusion, how terrible it was to think that conscience could raise such fearful phantoms, and give them visible form, and make them move before one!

Так Дориан в конце концов уверил себя, что все это был только мираж. Однако ему страшно было думать, что совесть может порождать такие жуткие фантомы и, придавая им видимое обличье, заставлять их проходить перед человеком!

What sort of life would his be, if day and night, shadows of his crime were to peer at him from silent corners, to mock him from secret places, to whisper in his ear as he sat at the feast, to wake him with icy fingers as he lay asleep!

Во что превратилась бы его жизнь, если бы днем и ночью призраки его преступлений смотрели на него из темных углов, издеваясь над ним, шептали ему что-то в уши во время пиров, будили его ледяным прикосновением, когда он уснет!

As the thought crept through his brain, he grew pale with terror, and the air seemed to him to have become suddenly colder.

При этой мысли Дориан бледнел и холодел от страха.

Oh! in what a wild hour of madness he had killed his friend!

О, зачем он в страшный час безумия убил друга!

How ghastly the mere memory of the scene!

Как жутко даже вспоминать эту сцену!

He saw it all again.

Она словно стояла у него перед глазами.

Each hideous detail came back to him with added horror.

Каждая ужасная подробность воскресала в памяти и казалась еще ужаснее.

Out of the black cave of Time, terrible and swathed in scarlet, rose the image of his sin.

Из темной пропасти времен в кровавом одеянии вставала грозная тень его преступления.

When Lord Henry came in at six o'clock, he found him crying as one whose heart will break.

Когда лорд Г енри в шесть часов пришел в спальню к Дориану, он застал его в слезах. Дориан плакал, как человек, у которого сердце разрывается от горя.

It was not till the third day that he ventured to go out.

Только на третий день он решился выйти из дому.

There was something in the clear, pine-scented air of that winter morning that seemed to bring him back his joyousness and his ardour for life.

Напоенное запахом сосен ясное зимнее утро вернуло ему бодрость и жизнерадостность.

But it was not merely the physical conditions of environment that had caused the change.

Но не только это вызвало перемену.

His own nature had revolted against the excess of anguish that had sought to maim and mar the perfection of its calm.

Вся душа Дориана восстала против чрезмерности мук, способной ее искалечить, нарушить ее дивный покой.

With subtle and finely-wrought temperaments it is always so.

Так всегда бывает с утонченными натурами.

Their strong passions must either bruise or bend.

Сильные страсти, если они не укрощены, сокрушают таких людей.

They either slay the man, or themselves die.

Страсти эти --либо убивают, --либо умирают сами.

Shallow sorrows and shallow loves live on.

Мелкие горести и неглубокая любовь живучи.

The loves and sorrows that are great are destroyed by their own plenitude.

Великая любовь и великое горе гибнут от избытка своей силы.

Besides, he had convinced himself that he had been the victim of a terror-stricken imagination, and looked back now on his fears with something of pity and not a little of contempt.

Помимо того, Дориан убедил себя, что онжертва своего потрясенного воображения, и уже вспоминал свои страхи с чувством, похожим на снисходительную жалость, жалость, в которой была немалая доля пренебрежения.

After breakfast he walked with the Duchess for an hour in the garden, and then drove across the park to join the shooting-party.

После завтрака он целый час гулял с герцогиней в саду, потом поехал через парк па то место, где должны были собраться охотники.

The crisp frost lay like salt upon the grass.

Сухой хрустящий иней словно солью покрывал траву.

The sky was an inverted cup of blue metal.

Небо походило на опрокинутую чашу из голубого металла.

A thin film of ice bordered the flat reed-grown lake.

Тонкая кромка льда окаймляла у берегов поросшее камышом тихое озеро.

At the corner of the pine-wood he caught sight of Sir Geoffrey Clouston, the Duchess's brother, jerking two spent cartridges out of his gun.

На опушке соснового леса Дориан, увидел брата герцогини, сэра Джеффри Клаустона, -- он выбрасывал два пустых патрона из своего ружья.

He jumped from the cart, and having told the groom to take the mare home, made his way towards his guest through the withered bracken and rough undergrowth.

Дориан выскочил из экипажа и, приказав груму отвести лошадь домой, направился к своему гостю, пробираясь сквозь заросли кустарника и сухого папоротника.

"Have you had good sport, Geoffrey?" he asked.

-- Хорошо поохотились, Джеффри? -- спросил он, подходя.

"Not very good, Dorian.

-- Не особенно.

I think most of the birds have gone to the open.

Видно, птицы почти все улетели в'поле.

I dare say it will be better after lunch, when we get to new ground."

После завтрака переберемся на другое место. Авось там больше повезет.

Dorian strolled along by his side.

Дориан зашагал рядом с ним.

The keen aromatic air, the brown and red lights that glimmered in the wood, the hoarse cries of the beaters ringing out from time to time, and the sharp snaps of the guns that followed, fascinated him, and filled him with a sense of delightful freedom.

Живительный аромат леса, мелькавшие в его зеленой сени золотистые и красные блвки солнца на стволах, хриплые крики загонщиков, порой разносившиеся по лесу, и резкое щелкание ружей -- все веселило его и наполняло чудесным ощущением свободы.

He was dominated by the carelessness of happiness, by the high indifference of joy.

Он весь отдался чувству бездумного счастья, радости, которую ничто не может смутить.

Suddenly from a lumpy tussock of old grass, some twenty yards in front of them, with black-tipped ears erect, and long hinder limbs throwing it forward, started a hare. It bolted for a thicket of alders.

Вдруг ярдах в двадцати от них, изза бугорка, поросшего прошлогодней травой, выскочил заяц. Насторожив уши с черными кончиками, вытягивая длинные задние лапки, он стрелой помчался в глубь ольшаника.

Sir Geoffrey put his gun to his shoulder, but there was something in the animal's grace of movement that strangely charmed Dorian Gray, and he cried out at once,

Сэр Джеффри тотчас поднял ружье. Но грациозные движения зверька неожиданно умилили Дориана, и он крикнул:

"Don't shoot it, Geoffrey. Let it live."

-- Не убивайте его, Джеффри, пусть себе живет!

"What nonsense, Dorian!" laughed his companion, and as the hare bounded into the thicket he fired.

-- Что за глупости, Дориан! -- со смехом запротестовал сэр Джеффри и выстрелил в тот момент, когда заяц юркнул в чащу.

There were two cries heard, the cry of a hare in pain, which is dreadful, the cry of a man in agony, which is worse.

Раздался двойной крик -- ужасный крик раненого зайца и еще более ужасный предсмертный крик человека.

"Good heavens!

-- Боже!

I have hit a beater!" exclaimed Sir Geoffrey. "What an ass the man was to get in front of the guns!

Я попал в загонщика! -- ахнул сэр Джеффри.--Какой это осел полез под выстрелы!

Stop shooting there!" he called out at the top of his voice. "A man is hurt."

Эй, перестаньте там стрелять! -- крикнул он во всю силу своих легких.-- Человек ранен!

The head-keeper came running up with a stick in his hand.

Прибежал старший егерь с палкой.

"Where, sir?

-- Где, сэр?

Where is he?" he shouted.

Где он?

At the same time the firing ceased along the line.

И в ту же минуту по всей линии затихла стрельба.

"Here," answered Sir Geoffrey, angrily, hurrying towards the thicket. "Why on earth don't you keep your men back?

-- Там, -- сердито ответил сэр Джеффри и торопливо пошел к ольшанику.-- Какого черта вы не отвели своих людей подальше?