Собрание сочинений. Том 7. Мельник из Анжибо. Пиччинино

XXXVI. Часовня

Беспокоясь о мельнике и Леморе, которые из-за слепой мстительности Бриколена могли оказаться вовлеченными в историю, во всяком случае, неприятную, если и не грозящую серьезными последствиями, Марсель порекомендовала своему возлюбленному спрятаться, а Пьолетта выходила уже из дома — предупредить Большого Луи, чтобы он сделал то же самое. В этот момент, однако, все трое увидели, что люди, стоявшие разрозненными кучками на церковной площади и занятые обсуждением случившегося ночью бедствия, вдруг все вместе побежали к ферме.

— Они уже, верно, успели сделать свое, — вскричала Пьолетта и заплакала, — схватили, поди, беднягу Большого Луи!

Лемор, повинуясь долгу дружбы, забыл о всякой осторожности и, выскочив из хижины, устремился на церковную площадь. Испуганная Марсель бросилась за ним, оставив Эдуарда на попечение старшей дочери Пьолетты.

Войдя во двор фермы, Марсель и Лемор были потрясены открывшимся им зрелищем: повсюду валялись обугленные черные обломки сгоревших строений; земля была залита водой, и огромная лужа казалась чернильным озером; тут и там сновали работники, изнуренные, обожженные, вымокшие, но еще не закончившие своих трудов. Огонь вспыхнул снова в маленькой, отдельно стоящей часовне, которая была расположена между фермой и старым замком.

Новое происшествие казалось совершенно непонятным, потому что это строение до сих пор не было затронуто пламенем, и если бы на него попал во время пожара раскаленный уголек, огонь не мог бы тлеть так долго в сухом горохе, который туда был засыпан. И, однако, изнутри часовенки вырывалось пламя, словно чья-то неумолимая рука осмелела до того, что дерзко, на глазах у всех, средь бела дня подожгла последнее уцелевшее строение, чтобы уничтожить все до конца.

— Оставьте, пусть горит! — кричал Бриколен с пеной у рта. — Ловкий поджигатель! Он где-то здесь, он не мог далеко уйти! Ищите в заказнике! Оцепите заказник[40]!

Господин Бриколен не знал, что, пока он науськивал таким образом людей на мельника, Большой Луи, забыв обо всем на свете и не имея понятия о том, что делается вокруг, находился в доме священника и стоял на коленях перед креслом, в которое усадили Розу, выслушивая из ее уст признание в любви и рассказ об обязательствах, взятых на себя ее отцом. А когда снова началась общая суматоха, кюре и даже его служанка выбежали из дома и присоединились к работникам, силившимся погасить новый пожар; возле Розы оставалась только ее бабушка, и молодые люди, упоенные своим счастьем, отрешились от всего и не замечали бурных событий, происходящих неподалеку.

Вокруг часовни тесным кругом собрались люди и к ней уже были придвинуты пожарные насосы, как вдруг Бриколен, подбежавший к сводчатой двери, в ужасе попятился и упал прямо на руки работника с фермы, который едва удержал его. Часовня, когда-то примыкавшая к старому замку, еще сохраняла довольно красивые фрагменты готической скульптуры, представляющие ценность в глазах знатоков старинного искусства. Но ветхое строение не могло долго противостоять силе огня; пламя вырывалось из окон, и розетки тонкой работы начали с треском отваливаться. Вдруг полуоткрытая дверь распахнулась настежь и на пороге появилась безумная. В одной руке у нее был фонарь, в другой — зажженный соломенный факел. Она неспешно уходила, доведя до конца задуманное ею разрушительное деяние. Безумная ступала с серьезным видом, глядя в землю, не замечая никого вокруг себя. Она наслаждалась своей тщательно обдуманной и хладнокровно осуществленной местью.

Один чересчур рьяный жандарм шагнул к ней и остановил ее, схватив за руку. Тут безумная заметила, что ее окружает толпа; она рывком поднесла горящий факел к лицу жандарма, и тот, ошеломленный этим неожиданным сопротивлением, отшатнулся и выпустил ее. Тогда Бриколина, вновь обретя свою стремительную подвижность, с выражением ненависти и ярости на лице бросилась обратно в часовню, словно хотела спрятаться в ней; с уст ее срывалось злобное бормотание. Несколько человек рванулись вслед за ней, но проникнуть внутрь часовни не решился никто. Она проскользнула сквозь пламя с быстротой саламандры и по винтовой лестнице взбежала на самый верх. Затем она показалась в слуховом окошке, и внизу увидели, как она тычет в разные места факелом, чтобы сильнее разжечь огонь, на ее взгляд, наверно, еще слишком слабый. Вскоре пламя окружило ее со всех сторон. Пустили в ход насосы, и вода полилась на крышу, но толку от этого не было, так как старую кровлю не так давно сменили на цинковую; вода стекала с нее, почти не попадая внутрь. Пламя в часовне разрасталось все больше, и несчастная Бриколина, сгорая заживо, должна была испытывать чудовищные муки. Но она, казалось, не ощущала их. Она запела песенку, на мотив танца, который она любила в юности и часто танцевала со своим возлюбленным; мотив этот всплыл в ее памяти перед смертью. Она не издала ни одного стона; глухая к воплям и мольбам матери, которая ломала руки и вырывалась от людей, удерживавших ее силой, чтобы ринуться вслед за дочерью, Бриколина долго пела, затем последний раз появилась в окне и, узнав отца, крикнула: «Ну что, господин Бриколен, недурной денек выпал вам «на сегодня»!

Это были ее последние слова. Когда с пожаром наконец справились, на полу часовни нашли только ее обгорелый скелет.

В результате ужасной гибели старшей дочери ум Бриколена совсем помрачился, а мужество его жены было сломлено. Они больше не помышляли о том, чтобы кого-нибудь арестовать, и за весь день не вспомнили о Розе и стариках. Они заперлись в одной из комнат дома кюре, не хотели никого видеть и вышли только тогда, когда несколько притупилась острота их переживаний.