Когара

Он рыкнул в поцелуй — прозвучало это просто нереально… горячо, — и девушка сама застонала. На мгновение она напугалась собственной простоты, уверенности, с которой решилась на «одноразовый» секс, но потом Сэм опустился на кровать, усаживая Агату на себя. Собственным пахом девушка почувствовала его напряжение, и теплая, почти обжигающая волна, пронесшаяся по телу, смыла сомнения.

Руки гонщика поползли выше; Сэм сжал девушку за горло, делая поцелуй более глубоким, указывал девушке движения языка. Хватило каких-то секунд, чтобы понять, что именно так — синхронно и едино — нравилось обоим.

Харрис поддалась и, протяжно выдохнув через нос, переплелась с Сэмом языком. Дышать стало труднее от расползающейся по телу тяжести желания, но движения рук Агаты, напротив, стали отчаяннее. Девушка начала расправляться с пуговицами комбинезона, параллельно рисовала бёдрами «восьмерки», ощущая, как с каждым круговым движением давление в боксёрах Макото становилось ощутимей.

— Какая нетерпеливая, — хмыкнул, оторвавшись на миг, гонщик. — Когара́*… — прошептал, одной из ладоней надавил на поясницу, вынуждая сильнее прижаться. Девушка притерлась и почувствовала, как уже сильно давила Сэму нижняя часть комбинезона.

Губы были мокрыми от поцелуя Макото, но в то же время казались самой Харрис сухими. Она приоткрыла ротик, думала что-то сказать, но Сэм чуть оттянул пряди девушки, заставляя запрокинуть голову, и губами прижался к шее Агаты. Та не успела даже воздуха в легкие набрать, как парень провел языком по выступившей венке чуть вверх, прикусил зубами кожу.

— А-ах, да!..

— Так тебе нравится? — спросил Сэм и, не дождавшись ответа на явно риторический вопрос, оставил новую метку. Низ живота скрутило нетерпением жаром; Харрис на нем вздрогнула, взвилась и сильнее прижалась члену Макото, напряжение которого чувствовалось и через кожаный комплект. Гонщик едва охнул; рука на талии девушки сжалась, будто в предупреждающем жесте.

— Мгх-м… Не дразни меня…

— Почему это? — хмыкнула светловолосая; голос упал на пару октав, став хриплым, желанным даже на слух. — Мне тоже хочется тебя послушать.

— Успе… — он не договорил; Харрис, издеваясь, не иначе, снова качнулась корпусом ему навстречу — девушка уже двигалась на Макото, только через два слоя одежды. — …ешь. А-ха-гата!..

— Да? — промурлыкала и почти невинно стрельнула в него зелеными глазками — хотя, о какой невинности могла идти речь в этой ситуации? Сэм поджал челюсти, а Харрис принялась покрывать мужское лицо, шею поцелуями, оставляя следы нюдовой помады. При этом ее пальчики продолжили расстегивать гоночный комбинезон, оглаживать участки оголившейся кожи.

Макото рыкнул и, не щадя ткани одежды, взялся за ремень на её джинсах.

Харрис размеренно двигала бедрами, когда вдруг услышала взвизг молнии собственных штанов. Она не успела даже ничего понять, как пальцы парня обогнули резинку нижнего белья. Ребра сразу стали у́же, отчего вздох застрял в горле; Агата ни то протестующе, ни то жалобно взвыла, когда Макото провел по половым губам указательным и средним пальцем. Собственным телом почувствовала, как на его ладони осталась её же влага.

Секундное смущение, даже некий стыд, сменились острым возбуждением, когда гонщик одной ладонью схватил блондинку за нижнюю челюсть, смотря ей в глаза, и облизнул собственные пальцы. На вкус Харрис оказалась немного соленой и вязкой.

Агата выдохнула, дрожа, как от лихорадки. «Блять» — ругнулась так тихо, что Сэм, вроде, даже не услышал; меж ног от этого зрелища стало только жарче.

Харрис почти подалась вперед, чтобы поцеловать Макото, но тот одним резвым движением перевернулся, подминая Агату под себя.

От смены позиции у девушки ухнуло сердце, почти болезненно сдавило легкие. Перед глазами мелькнули черные мушки; грудь дрожала, матрац под её телом прогнулся. Сэм оперся о кровать коленом, поставленным между ног Агаты, и окончательно стянул джинсы девушки.

Она попыталась ему помочь, задёргала бедрами, ногами, избавляясь от брюк. Цепь, надетая на них, зашумела звеньями, а спустя какие-то секунды с шорохом проехалась по полу его квартиры.

Вслед за ними отправились и черные трусики Агаты.

Постельное белье казалось холодным по сравнению с разгоряченным телом Харрис. Грудь, скрытая лифчиком и майкой, которую Сэм так и не снял, покрылась гусиной кожей; волосы на затылке поднялись.

В горле пересохло, когда Агата приподнялась на локтях и посмотрела на скидывающего с себя одежду Макото. Комбинезон щелкал множеством кнопок, раздражал количеством застежек. Она прошлась по оголенному торсу парня жадным, голодным взглядом.

Харрис попыталась помочь Сэму с нижней частью комбинезона, но, едва девушка распрямилась, парень толкнул её обратно на кровать. Девушка смогла лишь и повалиться обратно на подушки; тело, желающее получить, наконец, разрядку, потеряло способность сопротивляться.

— Сэм, пожалуйста…

Стон желания, больше напоминающий мольбу; он навис над Агатой. У Харрис от осознания, что в ближайшие секунды получит желаемое, глаза с новой силой вспыхнули. Губы сильнее закусила, рукой провела по ключице, сжимая татуированное плечо Макото.

— Сэм, ну же… Прошу, сделай это…

Гонщик хмыкнул — слышать настоящие уговоры от этой девушки с горящими от жара щеками было в какой-то степени приятнее её касаний и движений. Он мог ещё бы потянуть время, но сам уже был на грани. Поэтому, помогая себе правой рукой, вошел в Агату.

— А-ах!!!

Харрис даже не застонала, а закричала. Грудь её задвигалась от частого дыхания, на выдохе она снова простонала имя Макото — очень громко для тишины квартиры — и скрестила ноги на его пояснице.

Агата отпустила себя. Почувствовав Сэма внутри, девушка словно сбросила какое-то невидимое, но ощутимое напряжение, и не желала избавляться от чувства лёгкости. Напротив, захотелось бо́льшего. И менее контролируемого. То сжимая, то расслабляя ноги на поясе Сэма, девушка начала двигаться, грудью притираться к его телу.

Макото сорвался. Внутри Харрис было так горячо, так влажно, что один лишь толчок… Слова на пару с пульсом спутались. Он чувствовал, что мог взять её сильнее, и не стал отказывать в своем желании.

Агата проскулила, насаживаясь глубже, и Сэм правой рукой закрыл ей рот. Большим пальцем он упирался в шею девушки, обхватывая так нижнюю челюсть. Харрис раскрыла глаза — в полутьме его спальни расширившийся зрачок почти слился с радужкой цвета травы. Девушка перестала двигаться в попытке привыкнуть к ладони на лице, заглушающей любой её звук. Дыхание стало напоминать сопение, а стоны — что-то невнятное и не особо громкое.

Сэм не был жесток или груб. Он просто пытался заставить её быть более тихой, чтобы соседи по батарее не застучали, но одного закрытого рта Агате хватило, чтобы почувствовать контроль парня над собой.

И, признаться, ей это даже нравилось.

Макото возобновил ритм. Толчки были глубокими, но в то же время размеренными, плавными. От поднявшейся откуда-то изнутри волны Агата протяжно выдохнула ему в руку и задвигала бедрами, улавливая темп Сэма.

Синхронные движения их корпусов напоминали волны. Руками Харрис сжала простыню под собой, чтобы не сжать в кулаках волосы Макото. Сэм же смотрел на девушку, лежащую под ним с прикрытыми от удовольствия глазами. При очередном толчке они соприкоснулись животами, и парень почувствовал, как жарко под её майкой. На лбу Агаты выступила испарина, щеки ощутимо горели под его ладонью; сам, наверно, выглядел не лучше.

— Мх!..

— Тише, тише, Агата… — проговорил тихо, на фоне скрипа кровати это было почти едва различимо. Харрис от услышанного лишь крепче сжала челюсти, выдыхая. Меж грудей стекла капелька пота. — Или я делаю тебе больно?

Мотнула головой, снова качнула бедрами, не желая терять ни миллиметра ощущений. Макото облокотился о матрац и, улыбнувшись хитро, спросил:

— Может, мне прекратить?

Агата от услышанного яростно закачала головой, чуть не сбрасывая со своего рта его ладонь. Нет, не сейчас, не когда у неё от удовольствия тени перед глазами белым скачут!.. Протестующе замычала в ладонь Макото и выгнулась в спине; её грудь соприкоснулась с телом Сэма так, что он чувствовал биение сердца Харрис.

А билось оно так, словно думало в любую секунду остановиться.

Наверно, леди так не говорят, но Агате было просто невъебически хорошо. Каждое движение Сэма, его шепот, раздающийся прямо над ухом, и скрип кровати вынуждали Харрис жмуриться от удовольствия. На очередном толчке она крепко сжала простынь, чуть не вырывая её из-под матраца, на следующем движении — впилась ногтями в поверхность ладони до боли, которая, как казалась ей секунды раньше, просто невозможна физически.

Она закусила его палец от переизбытка эмоций, как вдруг почувствовала обжигающую изнутри волну. Та ударила по низу живота, отчего Агата напряглась изнутри. Сэм над ней протяжно простонал — так громко, что ему самому бы не помешало закрыть чем-нибудь рот, — и Харрис поняла, что скоро все кончится.

Девушка сделала над собой усилие, разжала руки на простыне, обхватив спину Макото ладонями. Адреналин, бушущий в крови, вынудил провести наманикюренными ноготками вдоль позвоночника Сэма; царапины от ее рук точно останутся.

Макото прижался лбом к её голове, убрал ладонь от лица девушки. Агата жадно вздохнула и практически сразу наткнулась на губы Сэма:

— Поцелуй меня, — приказала девушка, и он не стал перечить. Резво скользнул в рот Харрис, — та нисколько не сопротивлялась — и провел языком по внутренней стороне нижней губы.

Это стало апогеем. Агата разорвалась на миллионы осколков подобно перегретому стеклу; её тело затряслось, как в лихорадке, а сама девушка застонала в рот Сэму.

Плевать уже на всё — и на царапины на его спине, и на пару часов их знакомства, и на соседей, что пожалуются завтра друг другу на шум.

Ей нужно было кончить, почувствовать финал Макото собственным телом…

И ей это удалось.

***

Обычно после безумного секса, от которого сносит крышу, внутри остается чувство какой-то опустошенности. Словно разовая связь вытягивает собою все силы, эмоции. По крайней мере, так говорила Агате одна из её «лучших подруг», которая едва ли не каждую пятницу находила себе нового ухажера.

Харрис слушала её россказни внимательно, но никак не могла понять, как можно чувствовать такое после… такого!..

Теперь понимала.

Нью-Йорк никогда не спал, и в ту ночь Агата не спала вместе с ним. Пару раз ей удавалось задремать, но чужая кровать, мужское тело за спиной и дыхание его никак не располагали к спокойным сновидениям. Поэтому Харрис следила, как медленно поднималось солнце над бывшей столицей Америки.

Мысли в голове гудели, но были не громче звонка, поступающего на телефон в вибро-режиме. Ведь Агата всё с собой обговорила; это — разовый случай. Первая и последняя попытка одноразового секса, первая и последняя ночь в чужой кровати, а вместе с тем далеко не первая, но, как надеялась сама Харрис, последняя ночь для этой безбашенной студентки, в которой бы никто и никогда не узнал старую Агату Харрис.