Антология советского детектива-53. Компиляция. Книги 1-13

— В каждой профессии — своя мудрость, — философски заметил подполковник. — Наша работа чем-то сродни работе скульптора: отсекать все лишнее. Я пришел в милицию прямо с фронта. Там было все проще, яснее: враг обычно впереди. Здесь же он невидим, в любом месте может появиться. Успех в нашем деле чаще всего приносит особое чутье в сочетании со смелостью и решительностью, рассудительностью и инициативой. Умение подчинять все свое естество работе органично сочетается с тонкой наблюдательностью и проницательностью, способностью «видеть» каждого, с кем придется иметь дело, чувствовать его натуру, уважать в нем личность... Любая жизненная неурядица может подтолкнуть человека к краю пропасти. Знаете, что записал Феликс Эдмундович Дзержинский в своем тюремном дневнике? Я дословно не помню. Но примерно следующее: только тот человек может сочувствовать общему несчастью, который умеет сочувствовать конкретному несчастью отдельного человека. Заметьте: не жалость, а сочувствие. Революция смело вручила товарищу Дзержинскому карающий меч. И щит тоже. Тяжел, порой опасен наш труд. И мы благодарны вам, что вы согласились стать в наши ряды.

От последних слов Астахова Василию стало не по себе. Щеки его слегка порозовели.

— Понимаете, товарищ подполковник, на заводе я привык не делать ничего спустя рукава. Сегодня мне сказали, что назначают участковым инспектором, с обязанностями ознакомили. Боюсь, что буду неумехой, как ни ударят в барабан — все под правую его ногу. И еще подумал: не нравлюсь заводскому начальству. Хороших работников начальство не отпустит. А так... Кого-то надо было послать к вам, вот и послали меня. Или, вернее, избавились от меня. Потом, отец... Машинист-канатчик — это еще куда ни шло. Теперь обязательно скажет: ни голове, ни рукам твоим нету больше доверия, раз всучили свистульку и берданку, сторожем к улице приставили. А погоны на твоих плечах — блажь, на них звезды далеко не первой величины. Ерундой занимаешься, скажет, время зря теряешь, а молодость — не вишня, второй раз не зацветет. Я, конечно, пытаюсь отогнать такие мысли, но трудно это дается.

— Да, вижу, короткого разговора у нас не получится. — На лице начальника райотдела милиции появилось такое выражение, как будто у него неожиданно разболелся зуб. — Вот присматриваюсь к вам, хочу понять характер, узнать, кто же к нам пришел. Можно ли пойти с вами в дозор.

— В какой еще дозор? — удивился Василий.

— Вы ведь служили на заставе, так?

— Да, служил в погранвойсках три года. Но там специфика — все в секрете, все в одиночку. Может, поэтому я и в цехе был как в засаде.

— Заводскому руководству мы подсказали, что к нам желательно направлять бывших пограничников и десантников. Что же касается специфики службы на заставе... Действительно, там не ходят густой цепью, не кричат «Ура!». Но и не в одиночку, а парами — в дозор, в секрет, в наряд. Пока не обнаружат нарушителя. Потом команда: «Застава в ружье!» Всех поднимают. Что-то подобное и у нас. Даже розыскные собаки имеются. Если возникнет необходимость, организовывается прессинг не только по участку, но и по всему городу, даже по всей стране. Преступник один, иногда группа, а против — сотни милиционеров и великое множество наших добровольных помощников.

— Когда оно случится, это настоящее дело? — вздохнул Василий. — Пограничный дозор — это одно, а здесь как меня можно проверить? На мелких спекулянтах, карманных воришках, нарушителях паспортного режима, выпивохах или коммунальных скандалистах?

— Не волнуйтесь, все будет. Но об этом чуть позже. Сейчас же я все-таки хочу понять, можно ли доверять вам как самому себе. Люблю откровенные беседы. Расскажите-ка, уважаемый Василий Иванович, что стряслось с вами на заводе?

Такое обращение не по-уставному и доверительный тон подполковника успокаивающе подействовали на Василия. Ему вдруг захотелось выложить этому в общем-то незнакомому человеку все как на исповеди.

— Да ничего особенного не стряслось. Покатили на меня две бочки: одну с медом, другую с дегтем, — Василий печально улыбнулся. — Только вы, товарищ подполковник, не думайте, что я оправдываюсь. Я ни в чем не чувствую своей вины. И это не попытка занять позу, тем более не самосуд. Действительно, выходило как-то так... В общем, находил я там, где другие теряли. Кто-то ошибался, делал не то, что надо, ломал дрова, а я из всего этого сбивал лестницу и поднимался вверх. А что с завода отпустили... Надо же было разнарядку закрыть. Вот и спровадили меня в милицию...

— Как же тогда понять производственную характеристику: «Почин Забары уже поддержали десятки машинистов-канатчиков»? Очень хотелось бы, чтобы вы никогда не забывали о том, что в органы охраны общественного порядка вас рекомендовала комсомольская организация одного из крупнейших предприятий города-героя Одессы, что вы — полномочный представитель рабочей гвардии. И ведите себя соответственно... Сомнение, недовольство собой — это, наверное, хорошо. На смену им приходит желание лучше работать. Недовольство собой — это высшая мера требовательности. «Спровадили в милицию», говорите. О переходе в органы правопорядка, о решении стать милиционером говорят и пишут по-разному. Меня коробит, когда читаю: кто-то увидел несправедливость и... пошел служить в милицию. Все гораздо сложнее. Вот и у вас все не так просто. Конечно же вы не родились в милицейской шинели. Такое тоже пишут. Но, мне кажется, решение приняли сознательно. Вы напоминаете мне одного нашего парня. Даже внешне похожи. Он тоже небольшого роста, такой же плотный, шустрый. Так вот, этот парень, чтобы выследить и задержать грабителя, переоделся в женскую одежду, проколы в ушах сделал, большие серьги нацепил, перстни надел. Очень удивился бандюга, когда «милая барышня» ловко выбила нож, заломила его руку за спину и приставила к груди пистолет...

Астахов откашлялся, и голос его приобрел немного официальный тон:

— При желании каждый может стать профессионалом. Вам надо понемногу овладевать секретами работы администратора, розыскника, следователя, адвоката. Власть у вас будет большая. Но бывает, что и ее не хватит, чтобы пресечь, допустим, скандал в семье. Арсенал научно-технических средств, имеющихся в распоряжении милиции, обширный, но иногда больше пользы приносит просто доверительная беседа, душевный контакт. Ваш авторитет будет зависеть от того, как быстро сумеете раскрыть преступление, предупредить новые...

— Я немного побаиваюсь той власти, которую буду иметь, — тихо произнес Василий.

— Ну абсолютной властью в какой-то степени обладают только хирурги, — подбадривающе улыбнулся Астахов. И продолжил: — Постарайтесь быть сдержанным и рассудительным, оберегайте себя от поспешных выводов. Почему иногда человек скудеет душой и опускается до самого грязного преступления? Что его толкнуло, какие причины, обстоятельства? Как помочь ему? Видите, как много вопросов. И на все надо отвечать вам.

Начальник райотдела милиции встал, подошел к окну. За крыши домов огромным яблоком закатывалось красноватое солнце.

— Весна! — как-то по-домашнему воскликнул Астахов, и тут же лицо его стало снова серьезным, каким-то официальным. — В Одессу начнут съезжаться отдыхающие, а вместе с ними и гастролеры уже по нашей части. Вот в такое горячее время вы приступаете к обязанностям участкового. Служба у вас обязательно получится, потому что вы — добрый. Да еще с юмором. И этот юмор вам непременно пригодится. Ведь мы направляем вас сюда, — Астахов подошел к стене, где висела карта-схема большого города, а на ней был четко обозначен Приморский район. Обвел рукой прямоугольник, ограниченный улицами Советской Армии, Чкалова, Карла Маркса и Привозной. — Что скучать не придется, так это уж точно. Участок — это еще полбеды, на нем можно быстро навести порядок, если очень захотеть. Ничего, что там четыре месяца не было нашего сотрудника. Участок — это то, что лежит на поверхности: территория, которую мы видим, я имею в виду его обитателей. Но главная, основная, так сказать, подводная часть айсберга — это знаменитый одесский Привоз, а рядом — железнодорожный вокзал плюс три автобусные станции, и две из них — на вашем участке. Основную работу вам и, значит, всем нам будет давать Привоз и железнодорожный вокзал. На Привозе, конечно, у нас есть отдельная оперативная группа, на вокзале тоже своя милиция, но... Наводится надлежащий общественный порядок в городе. Поэтому мы и обратились к рабочей гвардии за помощью. Кто-то отважный, но не честолюбивый должен стать на пути у нарушителей социалистической законности. Вам, товарищ лейтенант, выпало стать на посту на таком важном участке, да еще и следить за прилегающим людским вулканом — Привозом и железнодорожным вокзалом. Быть щитом и мечом! Советую вам работать в тесном контакте со своими коллегами из сопредельных участков, с нашей оперативной группой на Привозе, железнодорожной милицией. Ко мне можно обращаться в любое время. На менее ответственную работу мы всегда успеем вас перевести. Но мне хотелось бы сразу же поручить вам настоящее дело. Я уверен, что служба у вас обязательно пойдет. Характеристики из армии, с завода, да и все преподаватели сборов считают, что Забара прекрасный человек. Так что желаю вам больших успехов, товарищ лейтенант!

Василий занес в записную книжку, что он обязан делать, — вышло сто четырнадцать пунктов! Интересное совпадение — столько же домов было на его участке. А в них — около семи тысяч жильцов. А еще на территории — сорок магазинов, различные базы, столовые, кафе, винные подвальчики, пивные точки. И везде надо поддержать надлежащий порядок.

— ...Кто он, этот Сидоренко? — донесся до Забары голос Астахова.

Кажется, разговор зашел о чем-то новом. Это уже интересно. Василий стал внимательно слушать.

— Руководство судоремонтного завода характеризует его хорошо: порядочный человек, активный, деловой, — сказал Дунаев. — Короче, по работе претензий у нас к нему нет. А вот личная жизнь. Мы кое-что выяснили. Оказалось, что Сидоренко умеет напустить туману в глаза, хитроват, стремится из всего извлечь выгоду. Увлекается рационализацией. Это я к тому, что он вполне мог изготовить «фомку» сложной конфигурации. Его жена, по нашим оперативным данным, склонна к коммерции, в гостинице и среди знакомых занимается куплей-перепродажей.

— Ясно, — кивнул Астахов. — Теперь факты относительно квартирной кражи. Как тут выглядит Сидоренко? Мог он напасть на мать Тищенко?

— Пока прямых улик нет, — ответил Дунаев. — Под видом ремонтников наши работники тщательно проверили чердаки нескольких домов. Чемоданов там не обнаружили. Утром, уходя на работу, Сидоренко прихватил сверток и «забыл» его на остановке троллейбуса. В свертке оказались ботинки сорок первого размера. Эксперты установили, что на правом ботинке имеется кровь той же группы, что и у потерпевшей. Допросить Сидоренко я не решился. Вначале мне казалось, что у нас единственный шанс выйти на преступника — сосед Тищенко. Но теперь вырисовывается и другая версия.

— Борецкая? — спросил Астахов.

— Так точно, товарищ подполковник!