«Пассажир» из Сан-Франциско

Они сидели в небольшом просмотровом зале, просматривали свежие пленки, и Сергеев вводил его в курс дела.

— В Москве провел восемь часов, — Сергеев весьма неплохо говорил по-английски, и Мартина это радовало.

Он готовился к тому, что придется общаться через переводчика, а это отнимало не только массу времени, которого и так было впритык, но еще и непременно терялась определенная смысловая нагрузка, складывающаяся из мимики, жестов и интонаций. Вот, казалось бы, мало что выражающая фраза:

— Пообедал в «Славянской»… — на экране возник роскошный ресторан дорогого отеля.

Но это на взгляд дилетанта. А профессионал сразу отметит: значит, тяготеет к роскоши, уважает русскую кухню, судя по всему, склонен к излишествам…

— Побывал на Красной площади…

Эта фраза ничего не дает ни уму ни сердцу. На Красной площади и сам Мартин уже успел побывать, в первое же свое московское утро. Это ритуал. Как умывание. Или обязательная баня, которой русские кичатся наравне с финнами. Нормальному человеку — имеется в виду американцу — весь этот рукотворный ад ни к чему. Вполне достаточно душевой кабины. А пива можно и по холодку попить…

Хотя площадь, конечно, впечатляет. Даже не размерами. Мартин видел и побольше. В Пекине, например. Но чтобы вот так вычурно вымостить ее сплошь и рядом оружием пролетариата…

Показательно.

Агрессоры, что вы хотите.

Как, кстати, и мы.

Отдельный разговор — мавзолей. Этот сродни русской бане. Данте, вроде как спускавшийся ад, не даст соврать. Ужас пополам с любопытством. Изнутри обитель вечно живого вождя мирового пролетариата действительно напоминала геенну огненную — адским пламенем так и несло от траурных стен и драпировок. На этом фоне человечек в гробу разочаровывал — хотелось видеть на его месте кого-нибудь более впечатляющего. Пусть даже без рогов и копыт…

— Мартин, вы меня слушаете? — вернул его на землю Сергеев.

— Обижаете…

Мартин отшлифовывал чисто русские интонации.

— О’кей! — продолжил тот. — Побывал в ГУМе, где ничего не купил по причине дороговизны, затем отправился в «Макдоналдс» и пятнадцать минут общался с Алевтиной Верниковой. А, вот, как раз и она…

В его голосе появились нотки, заставившие Мартина внимательнее взглянуть на экран. Ах, вот оно что… Жидкокристаллические гормоны будоражат воображение.

На экране высветилась эффектная блондинка, одетая слишком изысканно для клиентки «Макдоналдса». Ее так же трудно было представить себе жующую гамбургер, как королеву Елизавету, отплясывающую канкан в каком-нибудь борделе. Индус поздоровался с ней запросто, как с давней знакомой, чмокнул в щеку, без позволения плюхнулся за столик, закинув ногу на ногу. Мартину почему-то очень захотелось, чтобы она отшила этого хренова погонщика засранных слонов, изображающего из себя чуть ли не раджу. Ему стало почему-то обидно за всех русских женщин, включая Ирину, к которой несправедлива его мать, и которую Маковский даже после развода придерживает на длинном поводке. До каких пор это будет продолжаться? Надо все упорядочить сразу же по возвращении в Штаты.

Еще он подумал, что эти женщины априорно заслуживают большего, что они удивительно доверчивы и им легко можно вешать лапшу на уши, вместо сережек с драгоценными камнями. Себя он в данном случае в виду не имел. Сценарий не тот. И не ему его переписывать. Хотя, как сказать. Там видно будет.

Но ничего подобного не произошло. Никто никого никуда не послал. Говорил в основном Индус, Алевтина хмуро слушала и молча кивала головой. И у Мартина испортилось настроение.

— Вот, смотрите, он передает ей коробку конфет, — опять указал Сергеев на монитор. — Видите?

— Вижу, — скучным голосом подтвердил Мартин. — И что?

— А то, — с видимым облегчением сказал Сергеев, — что далее Индус отправился в Шереметьево, где и провел все оставшееся время, контактов больше не имел и благополучно вылетел в Нью-Йорк. По вашу, так сказать, душу, — подытожил он.

— Его там ждут не дождутся, — уверил Мартин.

— Хочется надеяться, — с преимуществом отпускника перед уже отгулявшим заслуженный отдых бравировал Сергеев.

На экране монитора между тем вновь возник приглянувшийся американцу образ Алевтины — на этот раз в шикарном интерьере ночного клуба, что подходило ей куда лучше «Макдоналдса».

— Это в клубе «Луксор»… — объяснял Сергеев.

Снова поближе к деньгам, констатировал Мартин. Все-таки у русских это в крови: украсть, так миллион… Ну и далее по тексту.

— «Эльдорадо», — фыркнул он. — Все-таки фантазии у русских бизнесменов кот наплакал. А почему не «Якут-алмаз»? Простенько и со вкусом…

— Тлетворное влияние Запада, — вступился за своих Сергеев.

— Мели Емеля… — очень к месту вставил Мартин, который как раз штудировал сборник русских народных пословиц и поговорок, чтобы по приезде сразить Наташу наповал.

Но Наташа была далеко. И приезд не скоро. А Мартин привык вести пресловутый американский образ жизни, за который его и осуждать-то было нельзя. Да и не собирался никто этого делать…

— …Она там постоянно тусуется, — как нарочно поддал жару Сергеев. Или нарочно? — Мадемуазель ведет свободный образ жизни, однако как проститутка в поле зрения милиции не попадала. Круг знакомств обширный. Что интересно, в свое время проживала в Душанбе, училась там языку — не в курсе какому, ушла после третьего семестра, посчитав, очевидно, что на ее век иностранных слов хватит, через год переехала жить в Москву…

— Ночной клуб, в России… С этим я еще не сталкивался.

Мартин внимательно всматривался в изображение на экране, и Сергеев пообещал без злого умысла:

— Еще столкнешься!

Глава четвертая