Diabolus ex Machina. Том II

Глава 16 — Cannon Fodder

Больница встретила Кевина приличным убранством вместе с идеальной чистотой. Неестественно идеальной. Стулья, стоящие ровно под прямым углом к стене, чистые полы, симметричные растения в горшках, даже стопки бумаг на столе приёмной были идеально выровнены. Освещение, на удивление, тоже работало — мерное гудение ламп не давало помещению погрузиться в устрашающую тишину. И это странно. Разве не должно было электричество исчезнуть с наступлением хаоса?

Внимательно оглядываясь по сторонам, Кевин неторопливо приблизился к выключателю света. Щелчок — и комната погружается в кромешную темноту… При том, что здесь есть окна, а на улице светло! Глаза быстро привыкли ко тьме, являя писателю жуткую картину. Если поначалу больница казалась нереалистично чистой, то сейчас она будто стала собственным антиподом. Грязь, кровь и ржавчина буквально пропитали ставшие железными стены. Разорванные в клочья тела, куски стекла, разломанная в труху мебель — всё это ровным слоем стелилось по полу. Из выбитых окон внутрь забиралось слабое красное свечение вкупе с багровым туманом. С потолка свисали оборванные провода и повешенные на проволоке трупы с обезображенными лицами.

— Что за дьявольщина? — проглотив подступивший к горлу ком, Кевин попытался вновь дёрнуть выключатель. Проржавевший механизм со скрипом поддался, и на мгновение писателя ослепила резкая вспышка белого света.

Стоило зрению прийти в норму, как перед Кевином вновь предстала чистенькая, аккуратная приёмная больницы. Не осталось ни малейшего намёка на её «кошмарную версию».

— Интересно, — коротко прокомментировал произошедшее писатель.

Из любопытства он подошёл к столику регистрации, взял первый попавшийся документ и заглянул внутрь. Хаотичная смесь абсолютно нечитаемых символов вместе с бессмысленными росчерками — вот что было вместо записей. Кевин провёл пальцами по тексту — чернила смазались и расплылись, будто эти бумаги распечатали только что. Закрыл документ, взял другой — всё то же самое, никаких отличий.

— Будто слепленные наспех декорации, — пробормотал писатель себе под нос, оглядываясь по сторонам.

Воспоминания нахлынули на Кевина сметающей волной, заставляя выпасть из реальности. Он помнил, как один сумасшедший пытался вырваться на свободу, и как его оперативно скрутили санитары. Помнил, как потом беседовал с ним, выслушивал его рассказы о «человеке из тьмы с багровыми глазами», который отдавал ему приказы.

— Тот бедолага не мог отличить реальность от вымысла, — задумчиво проговорил писатель сам себе, — Прямо как я сейчас. Иронично.

Не видя смысла задерживаться в приёмной, Кевин попытался открыть проход в один из коридоров. Бесполезно, даже усиленные системой удары ногой не привели ни к каким результатам — дверь будто намертво вплавили в стену.

— Что, пространственные задачки? — недовольно пробурчал писатель.

Он подёргал другие двери, но и те не поддавались. Неестественная стойкость, хотя следовало ожидать чего — то подобного от этого места.

Кевин тяжело вздохнул. Это место явно подталкивало его к одному действию, да?

— Ладно, — недовольно пробурчал писатель, — Будем играть по твоим правилам.

Застопорившись на мгновение, Кевин опустил рычажок выключателя. Приёмная вновь погрузилась в непроглядную тьму, из которой начали прорисовываться контуры грязного, ржавого и окровавленного помещения. Но в этот раз одна деталь серьёзно отличалась — на столе, укрытом рваными бумагами и окровавленными ошмётками чьей — то кожи, свесив ноги, сидело то, что писатель и ожидал увидеть в таком месте.

Ребёнок лет десяти, чьё маленькое тельце прикрывала лишь изорванная и окровавленная рубаха. Из — под завесы из длинных, взлохмаченных волос, Кевина буравили взглядом два крупных, покрасневших от разбухших капилляров глаза.

— Ну да, конечно… — пробормотал писатель, готовый в любую секунду открыть разлом в мир кошмаров, призывая себе на помощь диковинных тварей. Нечто подсказывало Кевину, что это очередное ожившее клише не настроено к нему дружелюбно.

Однако прошла секунда. Две. Три. Ничего не происходило. Девочка (писатель был уверен, что ребёнок именно женского пола) лишь продолжала всматриваться в незваного гостя, даже не моргая. Будто она и вовсе была не живым существом, а очередной декорацией к этой вычурно — сюрреалистичной сцене.

— Так и будешь на меня пялиться? — нетерпеливо заговорил Кевин, обращаясь к ребёнку. Этот напряжённый статус — кво начал его утомлять.

Девочка не ответила. Лишь с интересом склонила голову набок, заставляя немытые волосы свисать вниз грязными щупальцами. Она явно изучала вторженца, что не могло не бесить последнего. Писатель терпеть не мог, когда кто — то сверлил его взглядом. И не важно был ли это человек, или же непонятная паранормальная чертовщина: сейчас ему стоило больших усилий, чтобы не броситься на малявку первым.

К счастью для неё же, та наконец начала что — то делать. Плавно соскочила на пол, абсолютно не замечая осколков стекла, что впились в её босые ноги. Девочка бросила многозначительный, странный взгляд на Кевина, а затем медленно зашагала в сторону одного из коридоров, прихрамывая на левую ногу. Без проблем отворила скрипучую дверь и, ещё раз одарив писателя взглядом, скрылась в проходе. На мгновение Кевину показалось, что малявка издевательски улыбалась.

— Ага, — коротко прокомментировал произошедшее писатель, слегка расслабившись.

Следуя всем штампам и канонам, сейчас он должен был последовать за этим призраком, или чем бы оно ни было, попасть в проблемы, а затем героически их разрешить. И нутро подсказывало, что именно так и должен поступить Кевин сейчас. Верно?

Довольно хмыкнув и едва заметно ухмыльнувшись, писатель широким шагом направился к приоткрытой двери. Противоположной от той, за которой скрылась девочка. Нечто очевидно играет с ним, манипулирует его чувствами — это стало понятно ещё на улице. Получается, стоит делать всё в точности наоборот: ощущение говорит одно, а ты делаешь диаметрально противоположное. Вся эта аномалия начинала понемногу разочаровывать Кевина. Забитые до смерти клише ужастиков и манипуляция простейшими ощущениями — это всё, на что она способна? Да даже животное бы не повелось на такую дешёвую провокацию!

Довольный собой, писатель чуть — ли не пинком выбил изъеденные коррозией двери, оказавшись в теряющемся во тьме коридоре. Интереса ради щёлкнул выключатель — свет, ожидаемо, не включился. Что, не хватило фантазии продумать «не кошмарную» версию? Презрительно цыкнув, Кевин уверенно двинулся вперёд, хотя всё его нутро буквально кричало этого не делать. Цокот каблуков изрядно испачканных туфель эхом нёсся вперёд, вокруг мелькали каталки с изуродованными до состояния фарша трупами. С потолка свисали ржавые мясницкие крюки, чьи — то оторванные руки и ноги. В какой — то момент сверху начала капать влага, кровь и, кажется, другие телесные жидкости. Бетонный потолок заменила собой металлическая сетка, стены обросли кусками человеческого мяса и кожи, а пол начал едва заметно гудеть и вибрировать от работы каких — то адских механизмов… Чёрт, как же это всё наигранно и кукольно!

— Не верю! — не в силах сдержать едкий смешок, выкрикнул Кевин во тьму перед собой.

И тьма, неожиданно, ответила. Мрак, скрывавший в себе бесконечный коридор, сжался, сгустился, начал переливаться, подобно смоле. Писатель остановился, вглядываясь в развернувшийся перед ним спектакль неописуемых явлений. «Вот это точно попадёт в мою следующую книгу!», — пронеслось на границе его сознания.

Угольно — чёрная поверхность жидкого мрака, покрытая многочисленными бликами, всколыхнулась, а затем звонко расплескалась, порождая из себя нечто… Кстати, а откуда здесь в принципе освещение? Кевин оторвался от созерцания аномалии, огляделся. Ареол слабого света просто падал на стены вокруг, без какого — либо явного источника. Ясно. Чем дальше в декорации — тем больше картона.

Тем временем нечто, порождённое тьмой, зашевелилось. Мыча и стряхивая с себя капли вязкой жидкости, оно поднялось на все свои три конечности. Троицей узких глаз существо уставилось на незваного гостя, а сочащаяся слюною пасть раскрылась, обнажая острые зубы — иглы. Утробно заурчав, напоминавшее обрезанный кусок паука существо напряглось, а затем на его безобразном теле выступили ещё несколько десятков пар глаз — все, не моргая, зацепились за Кевина, будто пытаясь раздавить напряжённым взглядом.

И в то же мгновенье раздалось шипение, а затем куда более громкий, раскатистый рык. Свист, секунда — и тварь лишается большей части бесформенного тела. Кровоточащий огрызок с чавканьем рухнул на металлический пол, а гигантская пасть испещрённого ярко — алыми венами червя скривилась в сытой, окровавленной ухмылке. Но прежде, чем существо из иного мира успело что — либо понять, призвавший его Кевин тотчас изгнал продолговатую тварь, заставив ту с жалобным писком исчезнуть в закрывшемся спустя миг разломе.

— Ненавижу, когда на меня смотрят, — холодно процедил сквозь зубы писатель. В этот раз он не смог сдержаться.

Тем не менее, его действия, наконец, привели к каким — то последствиям. И пока ещё недавно живший и истекавший слюной кусок мяса медленно погружался под казавшийся твёрдым пол, жидкий мрак начал медленно редеть перед суровым взглядом Кевина. Последний с трудом бы смог описать, что именно происходило в паре метров перед ним, но уже вскоре свет, источник которого, вероятно, в принципе не существовал, выхватил из казавшегося непроглядным мрака лестницу, ведущую куда — то вниз.

— О, разнообразие! — презрительно хмыкнув, писатель вдохнул полную грудь стылого воздуха — необычайно едкий трупный смрад неожиданно ударил в нос, что до этого не ощущал ровным счётом никаких ароматов, — Мы что, вспомнили, что у человека есть и другие чувства?

Интерес к аномалии плавно перетекал в иное, странное чувство. Кевин уже не ощущал себя исследователем неизведанного. Он будто был строгим преподавателем на экзамене, где сотый студент проговаривает одни и те же прописные истины в надежде задобрить и удивить экзаменатора. Всё происходившее казалось писателю настолько клишированным и вторичным, что он уже откровенно насмехался над происходящим вокруг. Встреть он того, кто так безвкусно изуродовал это место, то отвесил бы ему ощутимый подзатыльник, чтобы больше не придумывал подобной чепухи. Скорее всего, именно это желание и вело Кевина вперёд. Вкупе с неподдельной заинтересованностью. Но не загадочностью аномалии, нет. Степенью её возможного дальнейшего падения.

— Ну давай, дружок! — вызывающе прокричал писатель в пустоту, — Удиви меня!

И Кевин начал спуск во тьму, что уже не была ни загадочной, ни любопытной. Она была жалкой. Сотрясающейся от каждого шага мастера ужасов. Человека, что превратил мрак в свой инструмент. Боится ли плотник молотка? Нет, это глупо. Тогда с чего писателю боятся того, что он использует уже много лет?

Но на самой границе сознания, на тончайшем краю чувств, разум простого в сути человека ощущал нечто. Что всё это — одна большая, непреднамеренная… Ошибка.