Демон-Хранитель

Мы остались с парнем одни, и автомобиль быстро нёс нас по притихшим улочкам, по которым брели прохожие, иногда смотревшие нам вслед. Мне было странно оттого, что я сейчас нахожусь в авто с полузнакомым мужчиной, с которым мне было не о чем поговорить, но к которому меня тянуло любопытство. Он изредка смотрел на притихшую меня и ухмылялся.

Авто остановилось у входа общежития, и я, выходя из него, глазами пробежалась по окнам. Я знала, что Солидафиэль смотрел. Ну что ж, вот ты мне и пригодился, Джон.

— Понравилось? — спросил он, думая, что перед ним очередная красивая кукла, подавая мне руку и помогая выбраться из автомобиля.

Я хмыкнула, бёдрами эффектно навалившись на дверцу машину. Джон медленным взглядом скользнул по моему телу. Я знала, для кого мой спектакль.

— Да, — улыбнулась, взгляд опять взметнулся наверх, почувствовала волну недовольства и широко улыбнулась в окна.

Этот дурак Джон подумал, что ему. Глупенький. Так ослепительно я могла улыбаться только Солу.

— Погуляем как-нибудь? — спросил и замер Джон, явно ожидая услышать положительный ответ.

— Решим, — ответила я и снова взметнула взгляд вверх, почувствовав волну бешенства, и вновь широкая улыбка для моего вечно мрачного и серого демона.

Джон подошёл и попытался… что? Поцеловать? Ну уж нет! С тревогой вновь взглянула в окна, и меня захлестнула волна убийственного гнева. Почувствовала, что ещё чуть-чуть и я перегнула бы палку. Я неуклюже обняла его и оттолкнула, не заметив, впрочем, что в карман моей сумки скользнул пакетик с белым содержимым. Я небрежно махнула Джону и скрылась в подъезде общежития.

Оказавшись перед входом в свою комнату, я тяжело вздохнула, открыв дверь. И шагнула в темноту, которая сразу же объяла меня. Солидафиэль сидел, укутавшись в неё, словно в удобный плед, и я чувствовала всею собою его гнев, обиду и… ревность?

— Почему так поздно? — спросил демон, заметив, что я небрежно бросила сумку в угол и стянула с усталых ног обувь, в голосе чувствовались раздражение и беспокойство.

Я уселась напротив на кровать и внимательно вгляделась в его внушительную фигуру.

— Были дела, — ответила я, и мне почему-то стало грустно, я не хотела, чтобы он переживал, ведь я сама сказала ему остаться сегодня дома, зная, что он будет беспокоиться.

— Интересные дела у тебя, Дженнифер, — снова раздражение в голосе, ещё чуть-чуть и он взорвался бы от гнева.

— Мне нельзя заводить знакомства и с кем-то встречаться? — пошла в ва-банк, голос выдал меня с головой — слишком живо поинтересовалась.

— Можно, — наконец, после долгой паузы, проговорил демон, как-то весь сдувшись.

Я задохнулась от мысли, что мне ничего из того, что видел Сол, не нужно, мне нужен он, тот, кто сидел передо мной сейчас, тот, кто ничего не знал о моих чувствах к нему.

— Станцуй, Джен, — прошептал он чуть слышно, не надеясь.

Я вздрогнула: балет был заброшен мною, как только поступила в колледж, и я уже давно не танцевала. А Солидафиэль давно не просил. Что ему напоминал мой танец? Он был счастлив, когда я танцевала для него? Мне вдруг стало стыдно за сегодня.

— Потанцуй со мной, Сол, — в свою очередь проговорила я, подошла к нему, протянув навстречу руку.

Теперь пришла очередь вздрогнуть ему. Я ощущала, что он смотрел на меня. Темнота скрывала выражение его лица и взгляд, но я чувствовала, что он смущён.

— Не умею, — шепнул он с ужасом в голосе.

Я подавила в себе улыбку и ещё сильнее влюбилась: суровый воин, строгий учитель и одинокий демон, казалось, умел всё. Он не умел лишь танцевать. Но было что-то в этом трогательное.

— Я научу, в этом нет ничего страшного, — всё так же удержав открытой для него ладонь.

Он ещё помедлил, но руку подал и одним рывком встал на ноги. Я подошла к нему ближе, и меня обдало жаром. Такой контраст — холодные глаза и пламя, рвущееся из его тела.

— Одну руку на талию, другую — в мою, — проговорила я, чувствуя его горячее дыхание на моей макушке, которое сразу же разнесло тучи мурашек по моему, и так расплавленному его огнём, телу.

Но Солидафиэль живо вырвал меня из мечтаний, наступив мне на ногу. Я не сдержала свой вскрик.

— Неуклюжий я, без ног оставлю, — произнёс он хрипло, замер и схватил меня на руки.

Это было настолько неожиданно, что я, сама не ожидая от себя, приникла к нему. Он замер и сжал меня в объятьях.

— Больно, детка? — спросил он обеспокоенно.

Ну вот, опять! Он так ничего и не понял. Солидафиэль никогда не увидит во мне женщину, я так и буду до конца своих дней его деткой. Я дёрнулась в его руках, однозначно дав понять, что хотела бы, чтобы он отпустил меня. Как только оказалась на ногах, обогнув его, прошла в душ. Встала под тёплые капли, которые, как дождь, успокоили меня, легко скатившись с моего тела, смыв грязь, пот и остатки суетного дня, настроив на ночной лад. Выходя из ванны и постаравшись не смотреть на выглядевшего виноватым Солидафиэля, я шмыгнула на кровать под одеяло, как будто там было моё спасение, и уже через некоторое время начала проваливаться в сон.

Но даже в объятиях Морфея мне некуда было деться от моего демона-хранителя. Его глаза цвета самого чистого льда пробрались в моё подсознание, безжалостно мучая и во сне. Но мука была приятной: задержавшись на шее, лёгкое желание скользнуло к груди, заставив соски затвердеть, щекоча, спускаясь ниже, замерев на миг и обведя пупок, отбросив напряжение вниз, оттолкнув кровь от головы, сосредоточив сладостную муку внизу живота, родив миллиарды мурашек, которые как искорки рассыпались по всему телу.

А желание росло, оно было уже в самом низу и срывало с губ стоны, еле слышимые. Контроль отброшен — с подсознанием шутки плохи. Тело горело в истоме, выгибалось навстречу невесомой ласке, чуть ощутимому давлению, безумному вожделению, ноги согнулись в коленях, ступни сжались, удерживая в напряжении. Я бешено мчалась к скорой развязке, к долгожданному освобождению, к сладостному взрыву.

Всё случилось стремительно. Я издала гортанный звук, и меня выбросило из сна так резко, что я подскочила на кровати, кровь ещё пульсировала внизу живота, заставляя чуть подрагивать. Я сразу метнула свой взгляд в кресло, где сидел замерший демон. Волна удушливого стыда захватила меня, и я, собрав остатки достоинства, хриплым голосом почти выкрикнула:

— Выйди.

— Дженнифер… — начал он было.

— Выйди и больше никогда не заходи во время моего сна.

Без лишних разговоров Солидафиэль покинул комнату. От его покорности и моего стыда мне хотелось взвыть. Я не сдерживала более свои рыдания.

Влюблённый

Она стояла в гордой позе, выставив вперёд свою стройную, до невозможности длинную ногу, обтянутую чёрной кожей брюк, руки сцепила в замок на груди, в белой рваной футболке. Её внешний вид не оставил воображению ни единого шанса. Я мрачно исподлобья смотрел на неё, откуда-то с самого дна души поднялась лютая ярость и неконтролируемый гнев. Она дерзко смотрела мне в ответ, ни разу не отведя глаз.

Кто кого переглядит — наша привычная с ней игра в последние три года. И когда она успела стать такой несносной? Всё, что ни скажу, — всё в штыки. Мои советы улетают в урну. Моё мнение не нужно и не важно теперь для неё. А эти вечные секреты от меня, и с каких это пор она стала стесняться меня? Стала закрывать передо мной двери, мы уже не сидим вечером так, как сидели раньше, болтая обо всем на свете, о чём только могут самые близкие и очень одинокие люди, не нужные никому, кроме друг друга. Я старался быть с ней тем же Солом, что до этого, прикасаясь к человеческой душе так же нежно, как раньше.

Она оттолкнула меня, покраснев, что-то злобно прошипела, даже не посмотрев в мою сторону. Что я сделал не так?

Я — демон, и у меня никогда не было друзей, даже Сатана, которого я когда-то считал семьёй, выкинул меня из ада как шелудивого пса. А девочка так и не смогла найти привязанность среди людей, заняв своё время чтением книг и общением со мной. Джен увлекалась балетом и по ночам, если не сильно уставала, танцевала для меня. Я заворожённо смотрел на тонкий стан, красиво круживший в вихре лунной мелодии, сотканной из звёздной ночи и нашего одиночества. В эти моменты мне казалось, что мы с ней так же близки, как в её детстве. Но потом волшебство пропадало, и моя девочка выставляла меня за дверь, где я сидел, дожидаясь утра, лишённый удовольствия лицезреть её настоящую. Милую Джен, которая не спорила со мной, не препиралась, не делала мне больно своими словами и поступками.

— Сол, погляди, как тебе? — нарочито спокойно произнесла она, выдернув меня из размышлений, зная, что я взбешён, изумрудные глаза, густо подведённые лайнером, испытующе смотрели на меня, вывернув наизнанку то, что должно замещать у демона душу.

— Черт возьми, Дженнифер, ты в этом никуда не пойдёшь, — гневно ответил я, начав закипать, где-то глубоко в себе попытаться найти последние крохи терпения и молясь, чтобы никогда не показать ей настоящего себя — того, кем я могу быть.

— Почему же? — удивлённо вскинула бровь. — Хочу и пойду.

Я уже было открыл рот, чтобы снова начать препираться, как очередной её вопрос застал меня врасплох.

— Куда ты исчезаешь по ночам? — неподдельный интерес, без издёвки, в голосе обида, а в глазах скопились слезинки.

Я почувствовал её боль так остро, как свою. Кажется, что всё, что с ней сейчас происходило, больше ни с кем никогда не случалось, поэтому для неё её боль особенная. Я горько усмехнулся: не хочу, чтобы она когда-либо испытала её, моя задача — не дать ей почувствовать настоящие мучения.

— Ты выгоняешь меня? Мне казалось, что тебе все равно где я и с кем. Разве нет? — вопросом на вопрос, так меня научила моя детка.

Джен прикусила от досады накрашенные алой помадой губы — слишком вульгарно, в глазах плескался гнев, щеки покраснели, грудь поднималась настолько высоко, что мой пульс участился. Я постарался игнорировать то, что сейчас творилось с моим телом, но во рту мгновенно пересохло.

— С кем?! — взвизгнула она от возмущения, в глазах вспыхнул огонь гнева и ещё чего-то слишком хищного, слишком собственнического. — Я ненавижу тебя, Сол, ты такой дурак, ты ничего не понимаешь… И не ходи за мной, не хочу тебя видеть вообще больше никогда…

Она выбежала из нашей маленькой уютной комнатки в общежитии при колледже, где училась Дженнифер, вся в слезах. Я растерянно смотрел ей вслед, боясь ослушаться. Внутри стало так больно, будто для дыхания не осталось воздуха. Что с ней? Её поступки лишены какой-либо логики… И почему я вижу её не так, как раньше?

Я не пошёл за ней, сообразив, что моя девочка не нуждалась больше во мне, как бы мне ни было от этого больно.

Но я ошибался. Я ей был не нужен ровно три часа, ровно, сука, мать его, три часа. Эта шилозадая не смогла обойтись без приключений и меня три гребанных жалких земных часа. Когда почувствовал боль, пронзившую мою голову, и звон в ушах, то возликовал.

Мгновенно переместившись к своей подопечной, оценил взглядом когда-то профессионального убийцы всё, что увидел. А на это стоило посмотреть. Моя девочка стояла прижатая толстяком к стене в грязном туалете заброшенной школы в рабочем квартале почти в самой окраине города, а к её виску был приставлен пистолет. Увидев меня, она облегчённо расплакалась. Ещё двое стояло рядом: бородатый мужик и такая же напуганная девчонка, как моя Дженнифер.