Демон-Хранитель

И надо же в этот момент, в этом месте возникнуть старой монахине, которая ранее безуспешно искала здесь Дженнифер. Её подслеповатые глаза, казалось, расширились до размеров столовых тарелок от возмущения от услышанного и разочарования от увиденного. Монахиня упёрла руки в бока и глядела на происходящее взором, не предвещавшим окружающим ничего хорошего, а особенно Дженнифер, потому что всё выглядело сейчас так, словно агрессором являлась она.

— Что. Здесь. Происходит? — чеканила слова пожилая женщина.

Зеленоглазая девочка молчала. Я видел, как она поджала губы, знал, что считает себя правой и поэтому не собирается оправдываться, сцепила руки на груди в замок. Вот ведь упёртая! Я смотрел на Дженнифер, Дженнифер смотрела на меня — перекрестие взоров. Надо бы по-хорошему, как хранителю, разозлиться на неё, но я был ею доволен и одобрительно улыбнулся. В её глазах плеснулась благодарность и обожание.

— Дженнифер, — монахиня вырвала нас из единения тёплых взглядов. — Может, расскажешь, что здесь происходит?

Она упорно молчала. Девочки, пришедшие чинить расправу над ней, тоже. Но я-то видел в их взглядах возникшее к ней пока ещё смутное, но уважение — она их не выдала.

— Так… в молчанку, значит, вздумала играть, гадкая девчонка, — гневно взвизгнула монахиня, — сегодня ты останешься без ужина.

Я быстро пробежал глазами по побледневшему и мигом ставшему расстроенным лицу девочки. Сегодня на ужин был её любимый десерт — шоколадный пудинг. Дженнифер горько сглотнула, но ещё сильнее сжала пухлые губки, не растеряв уверенности в своей правоте. Я усмехнулся, у моей девочки — характер бойца.

— Ночью к вам, сестра Агата, придёт мой злой демон Солидафиэль и задушит вас, — злобно и устрашающе проворчала она.

Я всхлипнул от изумления и недоуменно уставился на вставшую в решительную позу Дженнифер. Злоба и озорство в больших глазах, обрамлённых черными пушистыми ресницами. Она смотрела на меня и усмехалась, прямо как я сейчас, глядя на неё.

Монахиня перекрестилась и убежала, охая. Девочки тоже поспешили ретироваться. На залитой солнцем поляне сада остались только мы. Я не мог сердиться на неё, никогда не мог. Упёртость и любовь к риску и у меня были в крови. Разве мог я не передать это своей подопечной? Но своему лицу я всё-таки решил придать суровый вид.

— Сердишься? — спросила Дженнифер, внимательно оглядывая меня, пытаясь узнать мои настоящие эмоции.

Не так всё просто, детка. Сначала я проучу тебя.

— Сержусь, — нарочито серьёзно, строгим тоном, не терпящим возражений, и злобно добавил, — мне придётся убить монахиню Агату.

Её брови взметнулись вверх, а в больших глазах скопились слезы, отчего изумруд в них заблестел ярче.

— Убить? — переспросила она, еле переводя дыхание от волнения.

— Да, она узнала нашу с тобой тайну… — всё так же строго, но всё-таки смягчившись, не могу я видеть её слез, переворачивается всё внутри.

— Она никому не скажет… — прошептала девочка, уже сто раз пожалевшая, что сказала про меня.

— А если…

— Ты же добрый, — прервала меня Дженнифер и обняла мои ноги. — Прости меня, Сол…

Я немного опешил. Вот как у неё так получалось всегда?! Преподать урок хотел я, а получил его сам. Я вздохнул: ну, конечно же, ты прощена, моя девочка, но пока тебе этого знать не надо.

— Ну, на этот раз хорошо, я не буду трогать Агату, но потом, если… — начал я свирепо.

— Я не буду больше, не буду, — поторопилась уверить меня зеленоглазая малявка.

— Дженнифер, с кем это ты говоришь? — глаза монахини расширились от страха, став огромными, в том числе и из-за толстых линз на очках, она снова перекрестилась, дрожа, и, взяв девочку за руку, увела прочь.

Я шёл рядом, едва поспевая за Агатой. И откуда у этой пышки прыть взялась?! Обычно передвигалась как недобитая черепаха. Обескураженная Дженнифер то и дело оборачивалась и бросала на меня недоумённые взгляды. Я озадаченно пожимал плечами и следовал за ними. Почти всё время, пока мы шли до здания школы, Агата неотрывно читала молитвы и крестилась. Мне было забавно от того, что взрослая, как мне казалось, умная женщина верила в такие пустяковые обрядовые вещи. Она довела девочку до кабинета настоятельницы и оставила в коридоре, громко хлопнув дверью.

Мы остались сидеть на твёрдых, добротных, из тяжёлого дуба скамьях, покрытых лаком, казавшихся очень удобными. Мы молчали. Девочка совсем притихла и не решалась заговорить со мной, хотя изредка бросала на меня горящие взгляды и глазами как бы спрашивала «что сейчас будет».

Изгнание беса сейчас будет.

Чуткий слух демона уловил разговор двух женщин-монахинь за толстой дверью из сандала, наглухо, как им казалось, закрытой и не пропускающей ни единого звука. Но я слышал всё, и даже как муха бьётся о стекло окна в кабинете настоятельницы. Сегодня, прямо сейчас. Мне стало смешно, меня, как демона, веселили такие моменты в земной религии людей. Я думаю, вряд ли Создатель мог передать им такую дребедень для каждодневного исполнения и поклонения ему. Я, как демон, редко встречал настоящую горячую веру человека — всё меньше святых, всё больше порока.

— Нас с тобой разлучат? — наконец-то спросила Дженнифер, и её глаза наполнились слезами.

— Ты боишься не наказания, а разлуки со мной? — переспросил я, мои брови взметнулись от изумления, почувствовал сильное смятение.

Я растерянно молчал, а девочка пытливо смотрела мне в глаза, но мне казалось, что она видела моё нутро.

— Даже если и разлучат, я всё равно к тебе вернусь, — заверил её я, чуть задев вздёрнутый носик, приятное покалывание охватило и спину.

Дженнифер обняла меня и зарыдала. Я успокаивал её, перебирая между пальцами упругие кольца каштановых кудряшек. Когда вышла Агата с настоятельницей, девочка уже была полностью успокоенной и теперь с деланным ангельским личиком смотрела на женщин. Я еле сдерживался от хохота, увидев, как она хлопала глазками, переводя невинный взгляд с одной женщины на другую.

— Вы уверены, сестра Агата? — с сомнением в голосе проговорила мать-настоятельница, внимательно разглядывая «смирную овечку» Джен.

— Да, она давно вызывает у меня подозрение: хохочет сама с собой, разговаривает, она практически не общается со сверстниками, сегодня ругалась, как сапожник, и приложила одну нашу воспитанницу, да так профессионально, что я…

— Понятно, — прервала увлечённую тираду настоятельница. — Я распоряжусь приготовить всё необходимое, а вы идите в часовню.

Растерянный взгляд Дженнифер на меня. Я пожал плечами и ничего ей не сказал. Мне стало любопытно — возможно, сегодня я буду изгнан.

Мою девочку вели по узким тёмным коридорам, я следовал рядом, и гнев закипал во мне каждую секунду. Мне не нравилось, что Дженнифер плакала и была очень сильно напугана. И я не знал, как ей помочь. Это вводило меня в ступор, в вязкую растерянность, в бездействие, которое я не любил. Я привык действовать, обычно для этого мне требовались доли секунды, чтобы сообразить, как можно победить соперника, просчитать на три шага вперёд его тактику и на десять — свою. А здесь мне оставалось сдержанно смотреть и ожидать, я ничем не мог помочь Джен.

Её поставили перед аналоем на колени. Из притвора вышел седой священник и внимательно посмотрел на маленькую девочку. Он удивлённо перевёл взгляд на настоятельницу и монахиню Агату. Настоятельница с сомнением чуть пожала плечами, а в лице Агаты читалась непоколебимая решительность. Мужчина поджал губы и снова взглянул на Дженнифер. Она молитвенно сложила руки, и её изумрудные глазки наполнились слезами. Я изумлённо смотрел на неё и улыбался, она всегда восхищала меня. Я понял, что она будет до последнего тянуть с обрядом, думая, что это может навредить мне или разлучить нас. Моя девочка! Я ощутил внутри себя нежность… и сглотнул от осознания того, что незыблемые, казалось, суровые и непробиваемые стены мира внутри меня теперь пошатнулись под напором детской непосредственной безусловной любви Дженнифер ко мне. И поэтому я был готов действовать, по правде говоря, пока не знал, как именно.

Священник начал обряд, а я напряжённо ждал. Но он всё читал молитвы, а я видел, как растерянность и испуг во взгляде Дженнифер таяли, а на место им приходило ощущение абсурдности происходящего. Я видел, как её начало трясти от беззвучного смеха, и еле сдерживался: мне хотелось смеяться вместе с ней. Священник строго посмотрел на неё, и девочка под его взглядом немного умерила свой пыл, но её улыбка предназначалась мне, и спокойствие от осознания того, что я не исчезну, — тоже для меня. Уже совсем расслабленные, мы просто дожидались конца процедуры изгнания беса. После этого Дженнифер, как примерную католичку, причастили, и она снова была предоставлена сама себе. Правда, её шутливое настроения быстро испарилось.

Я проводил девочку на занятия, а сам остался ждать её возвращения в комнате. Вернулась с них она мрачная и грустная. Я еле дождался, когда наступит ночь, чтобы поговорить с ней, успокоить её. И вот остальные дети уснули, комната погрузилась в темноту, а освещением служил только тусклый фонарь на улице.

— Ты из-за пудинга расстроена? — спросил её я, зорким взглядом демона вглядываясь в изумрудные печальные глаза девочки.

Она вздохнула, всхлипнула и кивнула головой в знак согласия со мной. Она вскарабкалась по мне и удобно устроилась на коленях. Я крепко обнял её, по привычке чуть покачав.

— Самое главное, что тебя не изгнали, — сказала девочка и поглядела на меня, крепко обняв.

Я как всегда не знал, что сказать. А она испытующе смотрела на меня.

— Я теперь о тебе ещё больше буду заботиться, Сол, — произнесла она, и кольцо её маленьких ручек ещё крепче сжалось вокруг меня.

Мне было приятно, и я поцеловал её в макушку.

— Куда уж больше, обо мне никто так не заботился, как ты, мелкая, — с хохотом ответил ей я.

— Что?! У тебя даже нет жены?! — вопросила детская непосредственность, ловко приподняв в удивлении левую бровь.

— Нет, — со смехом также отвечал ей я. — Нам не положено.

— А кто же тогда о тебе заботился до меня? — прошептала дитя с расширившимися от ужаса глазами.

Я вдруг почувствовал весь масштаб «бедствия», нарисованного в её живом детском воображении, и, усмехнувшись, ответил:

— Сам о себе.

— Забудь об этом, Сол. Теперь я о тебе позабочусь, а когда вырасту, то женюсь на тебе, — успокоенная девочка тихо лежала в моих объятиях.

— Хорошо, Дженнифер, — произнёс я, призывая все спокойствие к себе на помощь, чтобы в очередной раз не расхохотаться, зная, насколько серьёзна сейчас была малявка.

Она снова взглянула, но теперь умоляюще. Я понял, что ей нужно от меня, и закатил глаза. За моей спиной прошелестели черные крылья, коронами к которым служили рога.

— Вау… — в который раз восхищённо прошептала она и руками потрогала рога и огладила перья. — И сказку, Сол…

— Тебе когда-нибудь надоест, Джен? — спросил я, зная, что все равно уступлю и в миллиардный раз повторю её любимую историю.