Демон-Хранитель

— Почему ты здесь, Солидафиэль? — наконец-то прямо спросил он.

Рядом крякнул ангел, выпив свою порцию напитка. Я готов убить его. Тот осёкся под моим взглядом и чуть боязливо отодвинулся.

Откуда-то в самых глубинах груди родился тяжелый вздох, и я посмотрел на свои руки, затем поднял взгляд на тренера и, не жалея эпитетов для Сатаны, произнёс:

— Потому что этот, мать его, ублюдок, повелитель грёбаной преисподней и король, сука, наш, выставил меня вон как шелудивого пса за свой же промах! Меня! Верно служившего ему вечность!!! И разжаловал до демона-искусителя, да ещё вон с таким куском дерьма, как этот ангел, — обидно, обжигающие, грязные слова лились из меня как из помойного ведра.

Джек оскорблённо смотрел на меня, и в его маленьких поросячьих глазках начали копиться слезы. Друг опустил глаза и чуть мотнул седой головой.

— Я предупреждал тебя, Солидафиэль, — его голос прошелестел, отразившись в моем сознании, — служить надо только самому себе. Посмотри на меня: в прошлом лучший демон, а сейчас вынужденный торговать дешёвой выпивкой и быть сутенёром грязным чертовкам.

Я горько вздохнул и выпил штоф пойла до дна. Бармен не преминул вновь налить мне до краёв.

— Тебе всегда за счёт заведения, — тепло произнёс он.

Я благодарно мотнул головой и увидел, как рядом заёрзал Джек. Я закатил глаза и кинул крупную адскую монету. Друг удивлённо воззрился на меня, а затем на ангела, а потом понимающе кивнул.

— Ты с ним в тандеме, — утверждающе проговорил он. — Хотел бы я увидеть эту душу — это будет величайший человек…

Бармен на миг задумался, словно не зная, что сказать.

— …Либо проститутка, — произнёс я, засмеялся и выпил ещё алкоголя.

— Проститутка? — женский голос за спиной заставил меня обернуться.

О, что за чудесная чаровница предстала перед моими очами! Определённо, настроение стало бодрое, приподнятое, я бы даже сказал. Конечно, дьяволица была обычной грязной шлюхой, с обвисшей грудью и колготками в сетку, но я смотрел на её огромные губы, накрашенные красной помадой, и понимал, что не останусь сегодня без сладкого. Бармен усмехнулся и кинул мне ключ от номера.

Я схватил её за руку и потащил наверх, в комнату. Моё нетерпение стало очевидным, и уже на полпути к комнате, мы, не выдержав, начали обжиматься возле запасного выхода. Её сочные губы тянулись к моим.

— Никого никогда не целую в губы, — произнёс я и заметил, как мой голос сбился оттого, что кроткая шлюха не настаивала, а встала передо мной на колени.

Щелчок открывающегося ремня и шуршание молнии на брюках, секунда, и я в удовольствии поднял голову к потолку и закатил глаза. Так хотелось расслабиться, выкинуть из головы мудака Сатану, придурка Джека и мелкое орущее человеческое дитя. Неторопливые движения рта дьяволицы по возбуждённой до предела, трепещущей в предвкушении разрядки плоти, скользящие движения её рук по моим крепким бёдрам, и я уже готов сбросить напряжение бесконечного бремени, как… Как я почувствовал лёгкую тревожащую меня боль в голове и позвякивание в ушах. Я открыл глаза и оглянулся на пустой коридор. Снова прикрыл глаза, пытаясь настроиться на только что сбитый лад. Но мои симптомы не отступали, а стали только сильнее.

Я взвыл и, отпихнув от себя ничего не понимающую девицу, не обременённую моральными принципами, на ходу приводя свою одежду в порядок, спустился вниз и стремительным шагом подошёл к барной стойке. Учитель, выгнув бровь, многозначительно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Джек же, повернувшись, с ужасом уставился на моё гневное лицо голодного мужика, оставшегося без первого, второго и компота. Я развернул его к себе и начал трясти за грудки.

— Какого хрена со мной происходит, мать твою?! — ругнулся я, руки так и чесались врезать по этому синему, одутловатому и, в общем-то, беззлобному лицу ангела.

— Что?! — просипел он, бледнея, его лоб мгновенно покрылся потом.

— Я слышу звон в своей голове, и она просто раскалывается от боли, — еле вымолвил я, потому что очередной приступ не заставил себя ждать.

— Э-э-э-э-это «фишка» хранителей… — заикаясь, еле вымолвил он. — Ты благословил, а точнее, проклял дитя, ты теперь её хранитель, и, когда ей будет требоваться твоя помощь, эта боль и звон будут преследовать тебя всегда.

— Твою ж мать… — ругнулся я и отпустил трепещущего в моих руках ангела.

Тот отпрянул от меня, как чёрт от ладана, и поправил свою одежду. Я проклинал себя самыми грязными ругательствами. И какого лысого я вообще «благословлял» эту кровопийцу?! Боль не унималась, звон стоял в ушах.

— Что надо делать, чтобы это закончилось? — просипел я, хватаясь за виски, пытаясь унять пульсацию в них.

— Быть вблизи своего человека, который в тебе нуждается, — тихо произнёс Джек, — помочь ему во чтобы то ни стало…

— Нуждается во мне?! Помочь ему?! — гневно прорычал я, представляя, как погибнет от моих рук это маленькое тельце.

Я опять почувствовал лёгкое приятное покалывание в ладонях и внутри до такой степени смутился, что, схватив в охапку ангела-бедолагу, так и не успевшего опрокинуть в себя последнюю рюмку, услужливо налитую моим другом в баре, покинул то место, из которого ни при каких других обстоятельствах никогда бы не ушёл так скоро и так спешно. Мельком взглянув в несчастное лицо моего напарника, который так же, как и я, только начал вкушать прелести этого злачного приюта падших, я раздражённо хмыкнул, и уже скоро мы стояли у кроватки маленького орущего монстра.

В углу темной комнаты, единственным источником света в которой была луна, тускло отражающаяся в толстых стёклах старинного монастыря, среди других стояла кроватка, в ней — плачущий младенец. Я оглянулся и понял, что все вокруг спят… как ангелы… Поморщился, но сравнение точно отражало ситуацию. И только мой подопечный кусок плоти не спит и орёт сейчас как исчадие ада — а может, так оно и есть?

— Может, она?.. — спросил Джек, указывая пальцем на пелёнки и с заботой глядя на девочку.

— Хочешь проверить? — предложил я с издёвкой.

Ангел приблизил к ней свою руку, и младенец заверещал с такой силой, что в пору вызвать национальную гвардию. Я свирепел каждую секунду, отодвинув Джека от кроватки, с перекошенным от гнева лицом, выставив вперёд указательный палец, открыл было рот, чтобы выдать гневную тираду, как этот орущий комок плоти, называемый человеческим детёнышем, засмеялся. Беззубым, чистым, нежным смехом. Рядом всхлипнул от умиления пьяный старый сентиментальный ангел. Но меня-то этим не проймёшь… или да? И я сдулся. Как будто растерял уверенность, и снова открыл рот, а потом так же закрыл. Гнев улетучился. Ребёнок беспорядочно сучил маленькими пухлыми белыми ручками и ножками, взглянув прямо на меня, схватился за мой палец и невинно заулыбался. Я шумно сглотнул и почувствовал, как приятное покалывание в ладонях разлилось на мои жилистые предплечья. Испугался и попытался отнять палец, но не тут-то было. Маленькая девочка вдруг затихла и внимательно, даже серьёзно, посмотрела на меня, но мой палец не отдавала, вцепившись в него «мёртвой» младенческой хваткой.

— Что с этим делать?! — почему-то шепнул я и повернул голову к Джеку, — Она не просто видит меня, она осязает меня?!

Он умилённо смотрел на открывшуюся ему картину и, блаженно вздыхая, переводил взгляд с младенца на меня.

— Ничего ты с этим не сделаешь, — меланхолично вздохнув, тихо произнёс ангел, — это дар…

— Что?! — вскрикнул я и вновь взглянул на младенца. — Я же бесплотен сейчас…

— Для неё — нет.

Мне казалось, что эта маленькая девочка не просто смотрела на меня, она меня изучала, присматривалась ко мне, оценивала, подхожу ли я ей, можно ли мне доверять. Нельзя, душа! И одновременно успел с удивлением отметить, что подумал без злости, без раздражения, без гнева — вот ведь мелочь!

Она разжала свои цепкие пальчики и отпустила меня, но взгляд не отвела, снова суетливо задвигав ручонками и ножками. Я уже было сделал шаг от кроватки с чётким намерением вернуться в тёплую обитель, полную алкоголя и женщин, но, видимо, у души на меня этой ночью были другие планы — младенец снова истошно заорал. Да ещё этот зуд в руках!

— Что ей надо?! — густой гнев ядовитыми парами прорвался из меня, и мои слова угрожающим эхом отозвались от древних стен мрачного монастыря.

Я кожей почувствовал, что ангел сжался от того, как я это произнёс. А маленькой чертовке хоть бы хны — орёт, не затыкаясь. Джек с сомнением пожал плечами.

— Может, она хочет, чтобы её подержали на руках… — тихо и очень осторожно, чтобы не вызвать во мне очередной приступ гнева, пробормотал пьяный ангел.

— Что?! Нет, — сказал как отрезал. — Ещё чего — идти на поводу у какого-то человечишки.

— Я знаю, что некоторым деткам-сиротам очень не хватает объятий…

Он не договорил, потому что я так зыркнул на него, что ещё чуть-чуть и испепелил бы его одним только своим горящим взглядом. Но младенец не унимался, ангел бледнел, а я терял последние крохи терпения. Я был непреклонен, а ребёнок разрывал тишину этого места и действовал на меня раздражающе в высшей степени. И не уйдёшь, и не заткнёшь…

— Ладно, — зло согласился я и решительно приблизил свои руки к тельцу младенца.

Хитрая маленькая чертовка снова замолчала и, подняв левую бровку, рассматривала меня, сложила губки трубочкой, как будто удивляясь. Я снова почувствовал приятное покалывание в ладонях и незаметно для ангела усмехнулся.

— Как надо? — нарочито строго, сдвинув брови, придав своему лицу и голосу прежней суровости, а покалывание тем временем разлилось по предплечьям.

Ангел начал подходить к кроватке, и ребёнок сильнее зашёлся в крике.

— Стой, где стоишь, Джек, не подходи, — вскрикнул я, вытянув руку в предупреждающем жесте, и ангел сделал шаг назад. — Просто скажи, как надо.

— Одну руку под спинку и придерживай голову, — дал ценный совет Джек.

И вот уже через пару секунд я держал ревущего младенца на своих сильных руках. Маленький, хрупкий комочек. Я бы мог раздавить его, смять руками, но мне этого не хотелось. Я почувствовал нежный лёгкий запах, такой неуловимо вкусный и прекрасный, что эта эмоция отразилась на моем лице. Я знал и не знал его, помнил и не помнил одновременно. Я услышал, как встрепенулись крылья ангела.

— Это запах Создателя… — прошептал тот и смахнул слезу с глаз, — вы, демоны, забыли сразу же после того, как пали с Сатаной…

С сомнением я глядел теперь на ангела, но без злобы, заметив его расстроенное лицо, погрузившись в тишину. Тишину?! Я взглянул на младенца и увидел, что девочка ворочается у меня в руках, но уже молча. А на ум пришли слова из колыбельной. И откуда я их знаю — вояка, убийца и грубиян?! Откуда помню? Что со мной такое?

— А с небес спустился ангел и крылом его обнял… — хрипло пропел я для девочки и увидел, как она закрыла свои изумрудные глазки.

Я поднял глаза на Джека и встретился с его изумлённым взглядом, он мне хотел что-то сказать, и я даже знал что — нечто умилительно-нежное.