Мой ректор военной академии. Часть первая

ГЛАВА 7

Мой сын сказал бы, что это «подстава». Рэм бы, наверное, улыбнулся краешком губ и отметил, что я должна была бы это предвидеть. Сама я могла лишь обзывать себя дурой.

Милорд Верд ненавидел «подслащенное мясо» — как он выразился. При этом он с какой-то детской укоризной посмотрел на меня. Я понимала, что, по большому счету, не виновата. Но было тоже как-то обидно.

— Ну, погоди, — подумала я, мысленно обращаясь к поварихе. — Зараза!

А в слух произнесла:

— Милорд, во избежание подобных недоразумений, давайте составим…

Хотела сказать «пакт о ненападении», но осеклась. Скорее всего, женщины в этом мире так не говорят.

— Прошу вас, пойдемте в библиотеку, — поднялся он.

И я, сжимая в руках записную книжку и карандаш, отправилась за ним.

— А вы серьезно подходите к своим обязанностям, — рассмеялся он, внимательно посмотрев на меня.

— Я привыкла выполнять свои обещания, — хмуро ответила я.

Непонятно в этой ситуации было то, что сам вельможа не так уж и рассердился — скорее опечалился. Я, между прочим, злилась на нашу повариху и ситуацию в целом гораздо больше, чем он.

— Присаживайтесь, — он кивнул на кресло возле камина, опустившись в соседнее. — Что вы хотели спросить?

Я осталась стоять перед ним, наблюдая, как он вертит широкое кольцо на указательном пальце левой руки. На кольце черными бриллиантами удивительно изящно был выложен грифон, распластавший крылья — как я уже знала — это был герб правящего дома Тигвердов. Только слева, уже алыми камнями была проведена алая полоса — должно быть знак того, что владелец этого герба незаконнорожденный.

— Миледи… Госпожа Лиззард…

Я поняла, что залюбовалась на длинные пальцы, что вертели кольцо, и потеряла всякую связь с реальностью. Мне стало неловко. Щеки полыхнули.

— И все же присядьте, — мягко сказал милорд Верд. — Я настаиваю.

Кивнула. Села. И проговорила — хорошо еще, не запинаясь:

— Что вы не выносите из еды? Кроме овсянки — это я уже поняла. И мяса со сладким соусом.

— Пожалуй, что и все.

— Что вы любите?

— Из еды? — насмешливо поинтересовался он.

Я с укоризной на него посмотрела.

— Печености всякие, — смущенно признался он. — Пирожки, блины, булочки… Как мама и бабушка готовили. Обедневшие дворяне, знаете ли… Денег на прислугу особо нет. Ничего нет, кроме гордости. Может быть, меня эта ваша фраза и зацепила в парке. Какое-то время я так себя ощущал тоже.

И у него как-то получилось легко, беспечно улыбнуться. Хмурые, словно специально сложенные для того, чтобы показывать недовольство, черты лица, разгладились — и он стал потрясающе красив. Надо же…

— Хорошее время было. Знаете, это были, пожалуй, единственные люди, которые меня любили. Просто так — просто потому, что я был на свете… даже, наверное, вопреки всему, что я принес в их жизнь, — и мне показалось, что милорд и забыл о моем присутствии.

Мужчина задумался, глядя на огонь. Потом сказал:

— Хотя нет — есть еще старые солдаты. С которыми я прошел все кампании.

— Как господин Джон Адерли? — не могла не спросить я.

— Да. Мы служили с ним вместе. Я могу попросить вам быть с ним помягче?

Кивнула:

— Разумеется, милорд.

Мне хотелось спросить, как там устроились Пауль и Рэм, но я как-то не решалась. Все-таки я служащая…

— Вроде бы вашим сыновьям понравилось, — вдруг сказал милорд Фицжеральд. Угадал мой вопрос, наверное. — Приняли их, во всяком случае, неплохо. Теперь все зависит от них.

— Что вы имеете в виду? В Академии может быть опасно?

— Нет. Мы очень внимательно следим за кадетами и стараемся предусмотреть все.

Я достаточно скептически фыркнула.

— Вы знаете, кстати, для чего была создана Имперская военная академия для отпрысков самых знатных родов? — спросил у меня хозяин поместья.

— Для чего же?

— Чтобы забрать подростков из семей и воспитать их в духе преданности Императору и Империи. Плюс, чтобы ослабить влияние родственников. И, особенно, матерей.

— Чем же империи так матери не угодили? — резануло меня по сердцу его фразой.

— Мужчина должен быть мужчиной. Уметь принимать решение и нести за него ответственность. А матерям, уж простите меня, свойственна гиперопека. А потом они удивляются, что вырос не сын, а размазня.

— Как часто мне можно будет видеть моих мальчиков?

— Вот видите — вы говорите «моих мальчиков». А они и не ваши — они сами по себе. И не мальчики уже — взрослые. И доказали это тем, что встали на вашу защиту, когда увидели во мне угрозу. Это меня-то и подкупило. И не расстраивайтесь так. Вы как раз вполне здравомыслящая особа.

— Спасибо, — получилось иронически.

— Но вы не согласны со мной?

— В том отношении, что сыновей необходимо забирать от их матерей, чтобы те их не испортили?

— Вы как-то не правильно видите ситуацию, — обиженно сказал он. — Я считал, что его Величество поручил мне важное и необходимое дело — пусть даже и трудное. А вы так говорите, словно я изверг какой-то…

— Простите, я просто переживаю.

— Вам все равно рано или поздно придется привыкнуть, что у вас разные жизни, — тихо сказал он. — И это не значит, что сыновья вас забудут или будут любить меньше. Просто жизнь… Она такая. Она разведет…

— Спасибо вам…

— Если у них не будет замечаний по учебе или по поведению, я смогу привозить их на выходные. Так делают все — и я не буду выглядеть исключением.

— Могу я просить рассказать вас о своем распорядке дня? — решила я поменять тему разговора.

— Просыпаюсь я рано. Завтракаю в семь утра. В восемь удаляюсь на работу. Как правило, приезжаю на обед в два… Ужинаю — когда возвращаюсь. Обычно — поздно.

— Что вы предпочитаете на обед? Чтобы не получилось, как с этим соусом «самым популярным в сезоне» — не удержавшись, передразнила я повариху.

Милорд, кажется, все понял и улыбнулся. Что-то во мне его веселило:

— Вы не замечали, что у нас, в Империи, принято вести себя так, как полагается по статусу. Иной раз — слишком?

— Что вы имеете в виду? — аккуратно спросила я. А то я знаю, как положено вести себя в Империи.

— У меня есть статус. Я вельможа, приближенный к короне. Доверенное лицо, — он скривился. — Следовательно, я должен есть продукты определенного перечня, устраивать свою жизнь по определенным правилам, выбирать только определенных женщин и демонстрировать лишь определенные чувства и эмоции.

— Какие именно?

— Безразличие пополам с презрением, пожалуй. Еще в моде — скука. Ее, как и бледность лица, принято демонстрировать.

— А слуги? Почему у вас с ними проблемы? Я, честно говоря, думала, что если у человека определенная репутация, то ему покоряются. И боятся его разгневать…

— Меня тяжело разгневать подобными мелочами. Я, как правило, не обращаю на них внимания. Мне попросту некогда задумываться о том, что мне подали на обед или на ужин. Если я уж нашел время его проглотить. Наш разговор с вами при первой встрече… Это был какой-то непонятный мне самому душевный порыв. Надо отметить, мне совершенно не свойственный.

Он поднялся, отошел к столику, заставленному графинами и бутылками и рюмками разных мастей.

— Хотите выпить? — поинтересовался он, наливая себе что-то мутноватое в маленькую рюмочку.

— К вопросу о том, что принято, а что — нет… — я пыталась понять для себя — не выдам ли я непонимание местных обычаев и традиций…

— Ничего предосудительного — глоток чего-нибудь вкусного. У вас ведь тоже был тяжелый день?

— Не без этого, — я поднялась и пошла к нему.

— Глоток вишневой наливки? Вина не держу — не люблю я его. А слабее наливки ничего нет.

— Хорошо. Так что вы предпочитаете есть на обед? — вернулась я к теме разговора.

— Без разницы, — упрямо сказал он.

«Слышала я такое уже. Просто мясо — пока хватит».

— Есть суп, который вы не любите?

— Нет, — он страдальчески посмотрел на меня — и налил себе еще рюмку.

— Вы едите рыбу и грибы?

— Да.

— Допускаются ли приправы и зелень?

— Какую-то приправу я не люблю, — признался он.

— Какую? — сделала стойку я.

— Не помню. Но я от нее чихаю.

Я залпом, наплевав на приличия, выпила наливку. Крепко, но вкусно. Сладко.

— Тяжелый случай, — пробормотала я.

— Вы что-то сказали?

— Теперь по поводу ужина…

— Я вас обязательно познакомлю с милордом Милфордом, — широко улыбнулся мой хозяин.

Поймав мой удивленный взгляд, он добавил:

— Это начальник имперской контрразведки, мой друг. Что-то мне подсказывает, что вы друг другу понравитесь.

«Красота! Только с контрразведкой мне не хватало познакомиться…» — подумала я, и продолжила:

— Сколько перемен блюд должно быть на ужине?

— Слушайте, может еще по наливке и поговорим о чем-нибудь другом? А то я себя ощущаю как на допросе.

— Тогда мне понадобится больше времени, чтобы понять, чем вас кормить. Так сказать, опытным путем составить меню. А вам придется потерпеть.

— Договорились, — безропотно согласился вельможа со зловещей репутацией. — Только я должен предупредить, что у меня обедают по вторникам мои дипломники.

— Сколько человек?

— Шестеро, включая меня.

— Замечательно, — опечалилась я. — Сегодня какой день недели?

— Четверг.

— Время есть.

— Не переживайте. И еще одно. В моем кабинете слуги должны убираться лишь вашем присутствии. Не то, чтобы там лежало на виду что-то секретное. Просто — порядок такой.

— По поводу порядков… Могу я брать из библиотеки книги, чтобы читать их у себя?

— Можно, — пожал он плечами. — Только там практически нет развлекательной литературы.

— Я заметила. Труды по истории, военному делу. Мемуары. Исследовательские работы.

— Надо же, — улыбнулся он, — у вас такой восторг в глазах. Интересно…

— Пожалуй, мне пора, — аккуратно поставила я бокал на столик.

— Кстати говоря, вы не спросили о самом главном.

— О чем же?

— Где брать деньги на хозяйство.