Антония Де Вельвиче. Читающая

ГЛАВА 8. Будни

Гости расходились с разными чувствами, но одно Антония знала точно — в целом вечер удался. И перепивший отец Вика, как и начавшая капризничать десятилетняя дочка одного из гостей, не смогли испортить прием. Его будут обсуждать, осуждать, ругать и… копировать, а это значит, что так или иначе, но высшее общество Антонию приняло. Когда за последним гостем закрылась дверь, хозяйка устроилась с бокалом легкого вина в малой гостиной, где какое-то время спустя ее безошибочно нашел Олаф.

— Вы довольны, миледи? — с порога поинтересовался мужчина.

— Все прошло просто замечательно, Олаф. Только на будущее учти, что я не люблю животных, как и они меня. Но в этот раз даже они оказались к месту. Как слуги?

— Я всех рассчитал и отпустил, миледи.

— Отлично. У меня есть еще примерно полчаса, прежде чем вернется мой кавалер. Расскажешь?

Про кавалера Олаф благоразумно уточнять не стал. Даже если Антония решит выйти замуж, клятву он приносил лично ей и, зная ее характер, для него ничего не поменяется. А что до поздних визитов — кто он такой, чтобы мешать личной жизни хозяйки? Быть может, наоборот, кавалер ее вразумит и миледи немного успокоится и остепенится? Олаф давно перестал верить слухам по поводу чистоты знатных дам и не питал иллюзий об отношениях Антонии с мужчинами.

— Рассказывать нечего, миледи. Я обзвонил три винных магазина и уточнил стоимость тех бутылок, которые вы сулили гостям в качестве извинений за сорванный вечер. В наличии вина нигде не было, но сотрудники любезно проверили цену по каталогам. Я прикинул, что за шесть бутылок можно купить вам второй автомобиль, позвонил в агентство, уточнил расценки у них. Все слуги обошлись в одну бутылку с учетом чаевых, срочная доставка самых дорогих блюд из ресторанов — еще в одну. Сигары и собачки, пирожные с эмблемами фамилий тоже стоили бутылку. В итоге я сэкономил вам три бутылки, миледи. Единственное, повариха сегодня попросила расчет и ушла прямо за полчаса до приема. Простите.

Антония откинулась в кресле, запрокинула голову и громко, от души расхохоталась. Ну и ну. Она, конечно, подозревала, что ее клятвенник ушлый тип, но не думала, что настолько. Если все то же самое организовать обычным путем, не спеша и по предварительной договоренности, вышло бы дороже этих несчастных шести бутылок. Невероятно.

— Олаф, — отсмеявшись и вытирая слезы, произнесла Антония. — Одну бутылку выпиши себе на премию, ты заслужил. Потрать, как душе угодно. Сходи в бани, посети публичный дом, купи что-нибудь, о чем давно мечтал. Только не вздумай посылать сестре, я тебе официально запрещаю. Ты ей и так достаточно помогал по жизни, пускай теперь сама крутится.

Олаф задумчиво кивнул. А что ему самому хочется? Как оказалось, сложный вопрос. Он последние годы просто выживал, и других желаний у него просто не было — поесть, одеться и выспаться в тепле. Хм. Быть может, вспомнить, о чем он мечтал до того, как угодил в круговорот судебной системы?

— Если сходу не можешь придумать, открой счет в банке на свое имя. И проценты будут капать, и за сохранность денег переживать не надо будет. Так, остаются еще две бутылки, — Антония явно развлекалась, повторяя совершенно дурацкую систему денежного измерения. В литрах вина, ржавчина его побери, — Одну потрать на свое обучение. И не спорь, эти средства окупятся, я уверена. Должны же где-то готовить управляющих и дворецких? Пройди стажировку в каком-нибудь агентстве, поговори с их штатными управляющими, если нужно, на неделю езжай в столицу в профессиональное училище. До следующего обязательного приема полгода, думаю, в следующий раз все пройдет намного спокойнее для нас обоих. Ну а третья бутылка… Олаф, а закажи-ка, действительно, настоящую бутылку этого вина. Никогда его не пробовала, пусть будет на особый случай.

Разговор пришлось прервать, так как раздался звонок от ворот. Вернулся один из молодых гостей, и Олаф без лишних вопросов впустил его в дом. Далее молодой человек, комкая в руках шляпу, жаловался на сломанный кэб и просил разрешения позвонить и вызвать другого извозчика, Антония уверяла его, что уже слишком поздно и предлагала остаться ночевать у нее в доме. А то мало ли, бандиты, приличного лорда им ограбить ничего не стоит, да еще по темноте, и ехать далеко.

Олаф их расшаркивания слушать не стал, только поинтересовался, требуется ли еще что-то от него, хозяйка жестом его отпустила. Дворецкий пощелкал амулетом, проверяя, что все двери и окна в доме заперты, а после заперся у себя и тут же прямо в одежде рухнул в кровать. Безумный день. Как же он устал, и насколько переволновался. Да он перед последним судом, даже зная единственный вариант приговора, нервничал меньше. Быть может, действительно было проще на плаху? Хмыкнув собственной шутке, Олаф заставил себя подняться и какое-то время провел в соседней комнате над бумагами и учетными книгами. Он замучился бегать по поместью, следя за толпой пригнанных агентством слуг, на присутствие которых амулет реагировал нервной дрожью. Слишком много всего одновременно происходило в доме. Но он успел. Справился. И, похоже, хозяйка даже не сердилась за его промах. Хм, интересно, а в какой лавке предложат лучшую цену за бутыль этого вина?

Утро началось у Антонии с яркого света в лицо, запахов сада и прохладного ветра. Одеяло таинственным образом с нее исчезло, и пришлось отрыть один глаз, чтобы выяснить, кто такой наглый посмел ее разбудить. Оказалось, это Олаф, который помимо похищения одеяла успел раздвинул шторы и распахнуть окно.

— Доброе утро, миледи, — с невозмутимым видом произнес дворецкий. На тумбе у кровати стоял поднос, и Олаф наливал в маленькую чашечку крепкий сладкий чай, как любила хозяйка. — У вас в час бани, потом маникюр и парикмахер, вы просили разбудить заранее.

— А который час? — зевнула Антония, садясь на край кровати. Потянулась, снова зевнула и приняла из рук дворецкого чашку ароматного напитка, игнорируя возмущенное сопение за спиной.

— Скоро двенадцать, миледи, — вежливо кивнул Олаф. Он уже давно уяснил, что лично для него безопаснее и предпочтительнее разбудить хозяйку во сколько она того пожелала, чем следовать каким-то дурацким никому не нужным правилам приличий. Что он лично по утрам стягивает с нее одеяло, никто, кроме них двоих, не узнает, а заспанная мордашка леди и помятая пижама — не самое страшное и странное, что он видел в жизни. У миледи хотя бы не было дурацкой привычки спать обнаженной, которая, похоже, водилась у ее гостя.

— Что здесь происходит? Да как вы посмели… — краснея лицом, рявкнул гость на Олафа.

— Милейший, — перебила его Антония, не поворачивая головы и с удовольствием отпивая чай. — Пока что я хозяйка в этом доме, так что не смейте орать на моих слуг, я как-нибудь сама решу, что им дозволено.

— Но, милая, — тут же сменив тон на приторно-сладкий, проворковал кавалер, — я думал…

— Нет, милейший, романа у нас с вами не получится. И чтобы развеять ваши иллюзии, сразу предупреждаю, что кроме этого поместья у меня за душой ничего нет, и приданое мне не полагается. Я Читающая, Жан, — наконец, изволила посмотреть на гостя Антония, отчего тот заметно побледнел. — Такие, как я, не выходят замуж.

— Вы… Ты меня использовала, — взвизгнул кавалер.

— Напомню, что это ты хотел на мне жениться и получить рудники моего отца. Должна тебя расстроить, все они уже давно отошли моим старшим братьям, и, как я уже говорила, кроме этого поместья лично у меня ничего больше нет.

Антония немного лукавила — ей еще принадлежала одна или две деревни где-то на юге, средства с которых и должны были пойти на содержание дома и штата слуг. Работать девушке было вовсе не обязательно, отец об этом позаботился, но и шикарной ее жизнь было бы нельзя назвать.

— Да я… — лицо Жана начало наливаться краской.

— Олаф, покажи гостю дверь на выход, — устав от претензий, требований и намерений кавалера, попросила Антония. Она уже жалела, что поддалась вчерашнему порыву и пригласила этого типа на ночь.

— Что? Да кто ты такой. Не смей меня трогать. Да я… — взгляд гостя зацепился за татуировку-лозу, обвивавшую запястье дворецкого, и молодой человек заткнулся на полуслове, вновь побледнев. А Олаф усмехнулся. Нехорошо так, совершено по-бандитски.

— Олаф, нам сегодня нужно будет еще зайти к тому пожилому магу, что брал у тебя клятву, — закрывая за собой дверь ванной, подтвердила догадки гостя Антония.

— Как прикажете, миледи, — сухо отозвался Олаф, подыгрывая. — А с гостем как, вежливо его проводить или?..

Жан проследил за взглядом дворецкого, уставился на нож, лежавший на столике рядом с закрытыми блюдами с завтраком, и внезапно сорвался с места, на ходу собирая свои вещи.

Виттор, удобрявший пересаженные деревья, совершенно растерялся, а Йорка, которому к его неудовольствию поручили подметать дорожки, посчитал это лучшим развлечением недели и потом еще долго веселился, вспоминая полуодетого мужчину, который выскочил из дома и со всех ног, путаясь в неправильно надетых брюках, припустил в сторону города.

Антония посмеивалась, стоя под душем. Пожалуй, так шустро поклонники от нее еще не сбегали. В институте все знали, что Читающие не заводят семей и длительные романы, но от кавалеров у нее отбоя не было. Все же она из знатной фамилии, и связь с ней не опорочит имя сына какого-нибудь лорда, а еще она следит за собой и совершенно не рвется замуж. Идеальная подруга. Кавалеры приходили, а стоило только намекнуть, безболезненно и совершенно без обид уходили, оставляя после себя воспоминания о совместных ночах и милых знаках внимания. Но в маленьком городе, похоже, все иначе. Антония вздохнула. Видимо, к кавалерам теперь придется ездить самой, куда-нибудь к морю или даже в столицу. Нет, ну что за нравы.

Следующая неделя добавила забот. Дело о пропавших девушках не двигалось с мертвой точки, а еще в городе на Антонию стали странно коситься.

— Шаттон, что происходит? — прямо спросила девушка, поймав такой же взгляд от коллеги.

— Все в порядке, леди, — сухо обронил мужчина.

— Шаттон, я не понимаю, — Антония никак не могла сообразить, что значат эти всполохи в ауре коллеги, когда он бросал на нее взгляд. И с каких это пор они на "вы" и обращаются по титулу?

— Просто он хочет сказать, что не желает иметь ничего общего с дамой, которая использует клятвенника-уголовника для постельных утех, — вмешался в разговор Вик. Он сидел, закинув ноги на стол, и с задумчивым видом разглядывал свой маникюр.

— Что?

— Ну, с легкой руки некоего Жана об этом сейчас говорят все в городе, — просветил девушку Вик.

— Ах вот оно как.

Антония тем же вечером приложила немало усилий, чтобы до Жана дошли слухи, будто его спрашивают в городе подозрительные типы. И поговорила с магом, понадеясь на его чувство юмора. Поэтому когда следующим утром Жан зашел к магу, якобы по каким-то мелким семейным делам, а потом словно невзначай поинтересовался, за какие провинности был пойман клятвенник леди де Вельвиче, маг с совершенно честным видом сообщил, что его приговорили к пожизненному заключению за убийство с отягчающими. Тем же вечером слухи об Антонии прекратились, чему девушка была очень рада, но косились на нее еще долго, да и осадок остался. До простых горожан ей дела нет, а вот то, что поверили коллеги, ей было неприятно.