Край забытых богов

Крики, переходящие в визг. На этот раз не мои. Миллионы разлетающихся осколков, капель воды и огненных искр. Кровь, проступающая на руках и лицах. Не на мне. Надо мной — жесткая пленка, не дающая подняться, но и не пропускающая ни огонь, ни воду, ни осколки.

— Не помешаю?

Тишина. Гробовая, мгновенно. Лица, перекошенные изумлением и ужасом. И Анхен. Светлейший авэнэ в своем немыслимом черном платье. И слепит взгляд блеск его золотого шитья, и полыхают огненными вихрями рукава его нестерпимо алой рубахи. Той самой, в которой он изображал некогда юного вампиромана на человечьем празднике. А среди вампиров он в ней, значит, родственника Владыки изображает. Всемогущего и в страшном гневе. И пылает яростным огнем перстень на указательном пальце. И взгляд его кажется абсолютно черным после безумия огненных вспышек. Не только мне кажется. Иначе не было бы сейчас здесь так страшно, так оглушительно тихо.

— И что здесь происходит, милые дамы? — светская любезность тона и даже легкая улыбка на губах так не вяжутся с царящим вокруг хаосом, с оцепенением аниар и битым стеклом священных сосудов, с шипящими, но не гаснущими брызгами огней, с потерянно и бессмысленно льющейся со всех сторон водой. Я же чувствую лишь тепло. Тепло, которое он несет и то, насколько я озябла и промокла. Пленка уже не давит, я пытаюсь встать на ноги. Вот только ноги не слушаются. Попытка оборачивается падением. Не на землю, в его объятья. Он успевает. Не знаю как, но успевает преодолеть разделяющие нас метры и подхватить меня.

Для этого ему приходится буквально упасть передо мной на колени, и эта поза, и то волнение, что отражается на его лице в момент, когда он бережно меня к себе прижимает, видно, позволяет Верховной Аниаре почувствовать его уязвимым. Или недостаточно сильным. Потому как голос у нее прорезается.

— Вы! — с ненавистью выплевывает Зианара. — Вы наплевали на священные традиции, ворвались сюда, в святое место, прервали священный ритуал, по вашей же просьбе начатый… И, будто мало того, что самим своим нахождением здесь вы оскверняете чистоту Изначальных Вод, вы еще и громите наш храм!!!

— Еще нет, пресветлая дева, еще нет, — удерживая двумя руками, Анхен помогает мне подняться на ноги. — Это пока лишь маленькие косметические разрушения, так, внимание привлечь. А серьезного разговора я еще и не начинал.

— Разговора?! — его издевательская мягкость распаляет ее все больше. — А авэнэ не учили, что каждому разговору свой срок, и не стоит врываться куда ни попадя, даже если вдруг резко захотелось поговорить? Как вы посмели прервать ритуал?! От члена Огненного Дома можно ждать, конечно, всего, что угодно, закон вам не писан, но на подобное святотатство не решался прежде никто и никогда, даже из семейства Ставэ!

— На это вы и рассчитывали, верно? — легкая усмешка в ответ на все тирады. — Что я не смогу или не посмею войти в ваш храм, позволив вам, тем самым, совершить убийство.

Жутко кружится голова, я практически вишу на нем, не в силах стоять самостоятельно. Но отчетливо слышу, да еще и прекрасно понимаю каждое слово. Хотя, вроде — не должна была бы, эльвийская речь тогда для меня составляла ребус из понятных и непонятных слов, смешанных в произвольном порядке. Но в тот момент, измучанная, слабая, замерзшая, понимаю все. Но вот реагировать — сил уже не хватает.

— Убийство? О чем вы? — Зианара удивляется почти натурально. — Вы же сами хотели провести свою рабыню к источнику нашей силы. А если сила ее убивает — наша ли в том вина?

— Вы немного забылись, девочки. Заигрались в свою независимость, — это были последние фразы, произнесенные им с благодушной улыбкой. А дальше все исчезает — и благодушие, и улыбка. И продолжает он уже совсем другим тоном. Так, что даже мне становится страшно. — Я — Авэнэ Рэи Дэ, и я читаю любую силу. Я Авэнэ Рэи Дэ, и я обвиняю. Вы не пытались дать ей силу. Вы пытались отнять. Пытались вырвать из нее даже те крохи, что даны ей от природы. Вы не пытались учить ее — вы пытались свести с ума. Чтобы не дать ей ни малейшего шанса воспользоваться тем, что даровано волей богов. Ее сила неотделима от ее природы, и потому то, что здесь было — попытка убийства. Которое потом вы объявили бы результатом воздействия стихии.

Вновь повисает холодная пауза. С авэнэ насмешливым, с авэнэ, стоящим на коленях перед полудохлой человечкой, спорить было не страшно. С этим, полыхающим огнем царственного гнева, обвиняющим, подавляющим, спорить не выходило.

Они падают на колени, слишком резко, чтоб можно было поверить, что добровольно. Не устояли под напором его силы и его гнева. Лишь Зианара справляется. Но даже она бледнеет и чуть пятится назад, да и голос ее подводит.

— Это неправда, — твердит она растерянно, — это неправда.

— Да? — он перехватывает меня одной рукой. — А если так?

Взмах свободной руки превращается в удар огненного хлыста. Я в ужасе зажмуриваюсь, представляя, как хлыст рассекает аниару, но ее оглушительный вопль: «Не-ет!!!» полон ужаса, а не боли.

Оглядываюсь. Огромный камень с углублением в виде чаши расколот надвое, и чернеют оплавленные края скола, и вытекает из расщелины вода, темная, словно кровь.

Больно. Даже мне. А еще — холодно, так чудовищно холодно, несмотря на то, что я прижимаюсь к его горячему, как печка, телу. И саднящая пустота внутри. И горечь, медленно, словно вязкий сироп, заполняющая все мои внутренние пустоты. Чувство потери. Невосполнимой, немыслимой. И холод, холод, холод.

— Держись, — чуть отстраняя меня от себя, свободной рукой, той самой, из которой только что хлестал огонь, он осторожно касается моей груди в области сердца.

Нет, не выдерживаю, кричу. Одним прикосновением он словно выжигает меня изнутри, вздохнуть не могу из-за обжигающей боли в легких, жар переполняет… и согревает, становясь просто теплом. Теплом, перетекающим от него ко мне.

Горестные вопли аниары вновь заставляют меня обернуться. Теперь и верховная на коленях — не перед авэнэ, перед расколотым алтарем. Словно слепая или безумная она водит дрожащими руками по растекающейся воде, будто пытаясь собрать ее и заключить обратно внутрь камня. А вода вытекает сквозь пальцы, и струятся слезы из некогда гордых глаз. Ее рука невольно задевает горящее на воде пламя, она вздрагивает и приходит в себя.

Выпрямляется — гордая, непримиримая.

— Вы можете разрушить наш храм. Вы можете даже убить нас всех. Но вы никогда не заставите нас ни учить свою рабыню, ни считать ее своей стихийной сестрой! Огню воды не победить, авэнэ! Владеть водой дано лишь Высшим, ни одно животное никогда не будет допущено в круг! Она не имеет права владеть силой аниары, ни малейшей ее частицей!

— Вы могли отказаться, Зианара. Вы просто могли отказаться, — в его голосе лишь усталость и сожаление.

— Она не должна существовать! — Зианара срывается на крик, не скрывая ни злобы, ни ненависти. — Не должна осквернять собой силу аниары! Был шанс, что удастся забрать у нее эту ворованную силу, и мы не могли его упустить!

— Ну а теперь и я не смогу упустить шанс доказать, что огонь воду побеждает. Что огонь побеждает все, и не стоит становиться моим врагом, — голос Анхена вновь становится голосом Высшего судии, лишаясь эмоций и наполняясь бесконечной уверенностью в своем праве и своих возможностях. — Этот храм закрыт. Вам придется искать новый. Пешком, потому как я высушу не только воду!

— Вы не посмеете!

— Я посмею не только это. Потому как верховную аниару вам тоже придется выбирать заново, — он усмехается. Настолько недобро, что даже мне становится дурно. — Если у выживших, конечно, останутся силы аниар.

— Нет! — многоголосый крик ужаса.

— Да, — на миг он отпускает меня, и из его обеих его рук вырываются огненные плети. Теперь они хлещут по озеру. Прямо по воде. И озеро горит, исходит паром. Зианара пытается что-то делать, затушить, остановить, я не слишком понимаю. Вижу только, что усилия ее тщетны, она все больше бледнеет, задыхается в дыму, окутавшем всю пещеру, слабеет, падает. Дым скрывает дальнейшее. Дым, огонь, жар. Крики ужаса. Я могу дышать лишь потому, что вокруг меня вновь куполом натянута пленка. Потом, кажется, рушится даже свод. Анхен выносит меня на руках, и я уже более ничего не помню…

Глубокое забытье переходит в тяжелую болезнь. А ведь прежде я и не ощущала в себе толком никакой силы. Зато когда ее не стало — едва не загнулась от нехватки чего-то, чего я и сама не осознавала. Анхен пытался стабилизировать, заполняя пустоты своим огнем, но огонь не приживался, еще сильнее ослабляя, еще больше выжигая…

Уже значительно позже я узнала, что Дэлиата фактически выгнала нас из своего дома, не простив пресветлому авэнэ уничтожения храма. Но она же указала Анхену место нахождения другого, потому как спасти меня могло только единение с Источником.

Тот храм был далеко, на взгляд Анхена — слишком далеко, да еще и в местах, населенных дикарями и практически свободных от вампиров. Меня же вообще бросало в дрожь от одного только слова «храм». Но мне становилось все хуже, путешествовать я могла только по воде, любая попытка отдалиться от реки больше, чем на несколько метров фактически лишала меня сознания. А храм, указанный Делой был хорош именно тем, что прямой водный путь к нему хоть и долгий, но был.

— Ну что ж, — улыбнулся мне Анхен в один из тех моментов, когда я чувствовала себя почти хорошо. — Я все равно собирался показать тебе свою страну. Жаль, не получится в этот раз подняться на Сияющие горы, они невероятно красивы. Но мы сможем сделать это и на обратном пути. А пока будем изучать мир по берегам рек. Тем более, Озеро Жизни и без всякого храма достойно того, чтоб на нем побывать.

— Тогда почему ты так туда не рвешься?

— Там слишком опасно.

— Для тебя? — такую опасность мне даже представить было сложно.

— Для тебя. Аборигены стреляют отравленными стрелами, и стреляют метко.

— Но зачем им стрелять в меня, я же не вампир?

— Они предпочитают смерть плену, и пытаются убить даже собственных соплеменников, попавших в руки вампиров.

— Ну ты же меня спасешь?

— Как ты могла бы заметить, спасать тебя у меня с каждым разом получается все хуже.

Тогда я не придала должного значения этой его фразе, но сейчас, перебирая в памяти фрагменты нашего лета, понимаю, что именно тогда, после столь фатального, во всех смыслах, посещения аниарского храма, в нем что-то непоправимо сломалось. Может, именно тогда он отчетливо ощутил, что «не дотянет» меня до вампира (а чем еще, по сути, было его желание научить меня пользоваться силой?). Или понял, что никто и никогда не признает во мне его пару, и он может их всех убить, но считать иначе он их не заставит.

Или это стало слишком уж очевидно мне? Как и то, что, прежде всего, он сам никогда не видел и не увидит во мне личность, лишь подопечную, чье мнение не стоит того, чтобы быть услышанным.

Как бы то ни было, впервые чудовищно поругались мы именно тогда. Нет, не в первый день по возвращении из аниарского храма, я была слишком слаба, казалось, что вместе с силой из меня выкачали и волю. Я даже не слишком хорошо помню прощание с Дэлой и Рин и начало нашего путешествия к Озеру Жизни. И не смогу точно сказать, сколько дней прошло прежде, чем стало ясно, что путешествие к очередному аниарскому храму неизбежно. И так никогда и не узнала, что стало с Зианарой и другими аниарами. Я не спрашивала, а Анхен не говорил.