Звёзды с корицей и перцем

Ди Ронн рвался сам отправиться к несговорчивому механику.

Староста замахал на него руками:

— Бросьте, почтенный эр! Раз Матиас сказал, что не поедет, тут уже не переломишь. Да вы, небось, и в седле не сидели никогда. А на дворе ночь. Шею себе свернёте, как я в глаза вашей эре смотреть буду? Вы уж, эра, образумьте своего супруга...

К старосте подошла мать невесты, и через пару минут они уже задорно отплясывали на освещённом пятачке. Ночь вокруг шумела, гудела, взрывалась криками и хохотом.

— Ну что, мой супруг, тебе всё ещё нравится Смайя? — полюбопытствовала Эльга.

Окаменевшее лицо ди Ронна треснуло кривой усмешкой — и смягчилось.

— Ладно, ждём до завтра. — Сторрианин оглядел веселящуюся толпу. — Попробую найти нам приличный ночлег.

Он вдруг поймал руку Эльги и поднёс к губам, послав ей горячий взгляд:

— Дорогая супруга…

Он в самом деле попробовал. Но мать жениха, светловолосая и широкая в кости женщина, румяная от наливки, заявила, что умрёт со стыда, если «гости дорогие» уйдут спать в чужой дом.

Пришлось вернуться к танцам, хотя Эльга валилась с ног, да и ди Ронн признался, что утомлён.

Местные уже начали расходиться, когда хозяйка наконец отвела их к деревянной веранде, пристроенной на задах большого двухэтажного особняка.

— Вы не обессудьте, в доме у нас занято, родня с Видары понаехала. Да не бойтесь, ночи уже тёплые.

Ди Ронн с Эльгой переглянулись, и сторрианин закатил глаза.

Веранда делилась на две части, открытую и закрытую. «Дорогим гостям» постелили в закрытой, где стояли большие лари, в углу был свален садовый инвентарь и сильно пахло старым деревом. На окнах в полстены — никаких занавесок.

Эльга поблагодарила хозяйку раньше, чем ди Ронн успел возмутиться, и женщина ушла, унеся с собой фонарь.

— Чувствую себя болваном, — заявил сторрианин в темноте. — Мы с коллегами раз десять устраивали пикники в этих местах, и никогда ничего не случалось. Но вот я везу тебя к цветочкам и овечкам, и вместо приятного отдыха на лоне природы... Чёрт!

Мрак не был плотным, Эльга легко различала рослую фигуру ди Ронна и видела, как он прошёлся вдоль стены, налетел на ларь и остановился, проглотив ругательство.

— Просто признай, что не привык спать на полу, — она опустилась на край тюфяка и начала расшнуровывать туфли.

Сторрианин хмыкнул.

— А ты привыкла?

Это «ты» порхало между ними легко и непринуждённо — бабочкой, прилетевшей из того далёкого лета в Биене, когда всё казалось простым и ясным. Словно не было ни долгих недель приторной салонной любезности, ни десяти лет бесплодного ожидания.

— Кто бы мог подумать, — пробормотал ди Ронн, снимая куртку и бросая её на ларь, — что первую ночь с тобой я проведу не в номере роскошной гостиницы, а в вонючем сарае на гнилой подстилке.

— В номер с тобой я не пойду, — Эльга стянула гольфы и с наслаждением пошевелила босыми пальцами.

— Вот как, — он опять хмыкнул. — Тогда буду считать, что сегодня я счастливчик.

Эльга оправила блузку и аккуратно легла под полотняную простыню.

— Ты собираешься спать одетой?

— Я собираюсь спать, — Эльга сделала ударение на последнем слове, устраивая голову так, чтобы заколка не цепляла подушку.

— А я всё-таки разденусь, — сторрианин начал расстёгивать рубашку. — Надеюсь, ты не против?

Смайянские мужчины носили нательные сорочки — кто полотняные, кто батистовые, а кто и шёлковые. У ди Ронна под рубашкой оказалась майка, как было принято на Сторре. Она отчётливо белела в темноте, облегая классически мужской торс с широкой грудью и в меру узкой талией.

Дальше ди Ронн раздеваться не стал. Ловко скользнул под простыню, обнял Эльгу и коснулся носом её носа.

— Устала? — почти беззвучно, прямо в губы.

— Очень, — она попыталась отстраниться, но сторрианин уже осыпал её лицо лёгкими поцелуями, горячая рука гладила шею. Он навис сверху, почти лёг на неё.

— Рикард, прекрати. Давай спать.

Тяжесть его тела была приятна, и Эльга чувствовала, что дыхание против воли сбивается.

— Мориса…

Его рука опустилась ниже, накрыла её грудь.

— Рикард, я тебя ударю.

Ди Ронн перестал её целовать, посмотрел в глаза.

— Я тоже устал, — сказал тихо. — И это не лучшее место… Просто немного приятных минут перед сном для нас обоих.

Он глядел ей в лицо, но продолжал нежить грудь, и Эльга не понимала, делает он это безотчётно или осознанно, надеясь сломить сопротивление.

— Отпусти, — произнесла твёрдо.

— Почему, Мориса? Сколько ещё ты будешь меня мучить? И себя тоже.

— А я предупреждала, — начала Эльга, но его глаза, в этот миг тёмные, как ночь, были так близко и блестели так серьёзно, что закончить не хватило сил. — Недолго. Теперь уже недолго. Потерпи, Рикард. Пожалуйста.

Он тяжело вздохнул и отодвинулся.

— Ты невыносима.

А потом повернулся к ней спиной. Эльга с трудом отвела взгляд от его плеча с отчётливым рельефом мускулов, тронула рукой волосы, проверяя на месте ли заколка, легла навзничь и уставилась в темноту.

Близко. Слишком близко. Этот сумасшедший день чуть не разрушил её план.

Или, наоборот, всё к лучшему?..

Забылась она быстро, но сквозь чуткий сон слышала, как где-то далеко орали песни загулявшие селяне, как билась о стекло ночная бабочка и набирали силу утренние трели птиц. Как встал и, стараясь не шуметь, вышел за дверь ди Ронн, как гремел садовый рукомойник…

Она заставила себя разлепить глаза. Сняла заколку, тщательно причесалась и снова надела. Промокнула платком уголки глаз. Убрала всё, что за ночь успело размазаться и потечь. Привела в порядок одежду…

Он сидел на крыльце открытой веранды, рукава рубашки закатаны, волосы мокрые, взгляд устремлён в зеленоватое утреннее небо.

— Гадаешь, куда исчезли дарители?

Она спустилась во двор, пряча заспанное лицо.

— Не уверен, что они исчезли. Возможно, они и не появлялись, — отозвался сторрианин. И пока Эльга умывалась, а потом красилась, забившись в тень старой вишни, развивал свою мысль: — Чем дольше я об этом думаю, тем больше прихожу к выводу, что дарители никогда не жили ни на Сторре, ни на Смайе, ни на Мелоре. Что от них осталось, кроме прагматов? Пара развалин на Даре, которые неизвестно кому принадлежали на самом деле. Мы не знаем, что представляли собой дарители, как выглядели. Я не уверен, что они вообще бывали на наших планетах.

— Почему? — подала голос Эльга.

После умывания холодной водой зябли руки. Крем, пудра, немного румян — подчеркнуть скулы. Жалкое подобие её обычного многослойного макияжа, но она надеялась, что мужской взгляд не заметит разницы.

— Мы ведь не зря называем их дарителями, — напомнил ди Ронн. — Такое впечатление, что всё это множество прагматов создано и оставлено специально для нас. Можешь себе такое представить?

Эльга попыталась. Вот на Смайю садится корабль, из него выходят существа, похожие на людей… или непохожие — какие-нибудь осьминоги с присосками. Они выгружают материалы, технику, спешно строят Врата, из Врат тут же начинают подавать прагматы — десятки, сотни прагматов. Осьминоги развозят их по лесам, полям, горам и прячут, но не слишком хорошо, а некоторые просто оставляют на виду. Возводят Грозоотвод… Нет, сначала изучают местные условия, а затем возводят. Закончив, возвращаются на корабль и летят на следующую планету… Она покачала головой.

— Я тоже не представляю, — сказал ди Ронн. — А если мыслить шире? Глэй Кин, мой мелоранский руководитель, любил по выходным собирать у себя практикантов и между синтобифштексом и десертом из фиолетовых водорослей устраивать десять минут мозгового штурма, когда каждый должен высказать безумную идею…

— Именно безумную?

— Да! И чем безумнее, даже бредовее, тем лучше.

Эльга зажмурилась. Как же она сейчас завидовала ди Ронну!

— Я говорил тебе, что специализируюсь на прагме? Это неисчерпаемая тема, поверь мне. Прагма — уникальное вещество с бесконечным набором свойств. В неё можно заложить всё, что угодно, в том числе способность к самовоспроизводству и самокодированию, даже на микроуровне. Что, если взять молекулу прагмы и запустить в космос с приказом сесть на подходящей планете, а там вырасти в макрообъект, беря питательные элементы из местных пород? Стать, скажем, Вратами, или аппаратом для сращивания переломов, или машинкой для чистки обуви — видел я однажды такую штуку.

Или Конфетерией, подумала Эльга. Она закончила макияж, подошла и села рядом с ди Ронном. Он угостил её мятной пастилкой, заметив, что здесь никто не предложит им чистую щётку и зубной порошок.

Воздух был ещё по-утреннему прохладен, на траве, на ступенях крыльца блестели остатки росы. Ди Ронн обнял Эльгу за плечи, а потом нежно поцеловал, кольнув утренней щетиной.

— Прости, не удержался. Тебе придётся заново красить губы.

— Позже, — сказала она. — Рикард, могу я попросить тебя?..

— Не называть твоё имя полиции?

Эльга посмотрела ему в лицо.

— В моём деле огласка — это гибель. Да и с точки зрения закона то, чем я занимаюсь, несколько спорно.

Он нахмурился, но кивнул.

— Не бойся. Никто не узнает, что ты была со мной. Даю слово.

— Спасибо.

Эльга склонила голову ему на плечо, улыбнулась.

…И ничего не попросил взамен.

Всё-таки идеалист.