Небо внизу

Глава 15

Магия должна быть… ну… магической. Эльфы, вампиры, рыцари и прочие темные властелины. Не то чтобы Тео ожидала, что прямо на въезде в Кенси ей вручат кольцо и укажут пальцем в сторону Ородруина — но все-таки предполагала некоторую увлекательность происходящего. Некоторую, мать ее, романтичность.

Но реальность оказалась до крайности унылой. Теодора литрами варила успокоительные и противозачаточные, вязала обереги от бараньей вертячки и наговаривала амулеты от сглаза.

— Пречистый огонь, ну зачем, вот зачем им амулеты от сглаза? — причитала Теодора, отправив восвояси очередного покупателя. — Сглаз — это форма проклятия, его может наложить только маг. Единственный маг в городе — это я, и я никого не проклинала. Неужели эта истина настолько неочевидна?

— Ну так не делайте амулеты, — логично предлагал контрактный. — Зачем продавать то, что все равно не приносит пользы?

— С ума сошел? — вскинула брови Тео. — Эти амулеты приносят огромную пользу!

Она подбросила в воздух кошель, туго набитый медяками.

— Я имел в виду — людям не приносят, — смутился Том.

— И людям приносят. Если у них в жизни происходит какая-то дрянь, они совершенно точно знают, что проблема не в магии, а в их собственной глупости.

— Почему обязательно в глупости? — предсказуемо бросился на амбразуру Том. — Может, это умные люди.

— Были бы умные — амулеты бы не покупали.

Конечно, амулетами бизнес не исчерпывался. Тео призывала дожди — теплые, умеренные и обязательно не более двух часов продолжительностью. Желательно во вторник и в субботу, но ни в коем случае не в воскресенье, чтобы на посещение проповеди и последующий променад по городу не попадали. Тео ходила по фермам, заговаривая виноград от медянки, а скотину — от болячек и выкидышей, спускалась в подвалы, чтобы подновить холодильные пентаграммы, и развешивала по ветвям яблонь соломенных куколок, отгоняя злодейскую бабочку-серебрянку, которая «все плоды пожрет, а что не пожрет, то загадит».

Неожиданный успех получил охранный ритуал. Натта растрезвонила по всему городу, какое невероятное наслаждение приносит жизнь без мух, комаров и мышей. Она была так убедительна, что очередь на ритуал выстроилась на месяц вперед.

Приятно, конечно, — но все равно чудовищно банально. Тео была разочарована. Тео скучала.

В отличие от Тома, который наслаждался жизнью вовсю. Он постоянно сновал по двору, взъерошенный, озабоченный и на удивление довольный. Пилил, строгал, копал и выкорчевывал, высекая из неряшливых зарослей нормальный сад, как Микеланджело — статую из мрамора. Том починил сарай, сделал лестницу, заменил расколотую черепицу на крыше и поставил новый забор. Поначалу Теодору смущал этот противоестественный трудовой запал. Она чувствовала себя эксплуататором-угнетателем, рабовладельцем, загоняющим несчастного негра на плантацию за миску похлебки. Но Том на переработки не жаловался, был весел и энергичен и даже начал напевать за работой, обнаружив неяркий, но очень приятный голос.

И Тео решила не влезать. Нравится человеку убиваться в зарослях бурьяна — пусть убивается. У каждого свой способ развлекаться — и лучше размахивать лопатой, чем плесневеть на диване со стаканом виски в руке.

Тем более что в этом что-то действительно было. Проступающий из хаоса сад не был похож на геометрически-правильные клумбы в центральном парке Огасты.

Освобожденные от сорняков кусты роз росли как попало, растекались по земле или тянулись вверх неуклюжими, искореженными ветвями. Куст сирени у забора не был похож на прямоугольник или конус, он растопыривался во все стороны зелеными мохнатыми лапами, над которыми нежно отсвечивали опалово-лиловые факелы соцветий.

Между жизнерадостной неразберихой растительности тянулись тонкие белые нити засыпанных морской галькой дорожек. Том выцарапал ушедшие в грунт бордюрные камни и установил их заново, пресекая территориальную экспансию мелких белых цветочков, которые расползались по саду, как испанцы по Доколумбовой Америке. И приблизительно с теми же последствиями.

— Может, вообще выполоть? — Том прищурила на клумбы, как полководец — на выстроенные перед битвой войска. Он стоял, облокотившись на ветхие перила веранды, и задумчиво прихлебывал свежезаваренный кофе. Сидящая в кресле-качалке Теодора лениво оглядела сверкающий каплями утренней росы сад.

— Не знаю. По-моему, получается очень мило.

— Так эта дрянь все сожрет. Корни расползаются во все стороны.

— А если ограничить? — неуверенно предложила Тео.

— Что ограничить?

— Корни.

— Да как же их ограничишь-то? — вскинул светлые брови Том. — Корни ведь в земле — их не обрежешь, как ветки.

— Вкопать что-нибудь. Как бордюр, — Тео изобразила правой рукой ползучее проникновение корней и тут же пресекла его решительным взмахом левой. — Вроде такого.

— Ну… — поскреб в лохматом затылке Том. — Не знаю. Может быть. Никогда так не делал, но попробовать можно.

— И розу вон там посадить, — ткнула пальцем в дальний угол клумбы Тео. Мысль была неожиданная, но вроде бы удачная. — Такую высокую, длинную. Как перед трактиром красильщиков.

— Плетучку? — задумавшись, Том склонила голову на бок. — Ну… Можно. Вроде ничего так получится, особенно если я вон те кусты боярышника выкорчую.

— Тогда там пусто будет, — с сожалением вздохнула Тео. Боярышник расплескался над клумбой белым морем колышущихся цветов, над которыми с деловитым гудением сновали пчелы.

— Кусты розу уже к осени задавят. Если садить, то боярышник точно придется убрать. Можно вместо него что-нибудь нормальное воткнуть, чтобы не расползалось в стороны. Самшит, например, — он прирастает по дюйму в год.

— Ты в этом разбираешься? — удивилась Тео.

— Ну да. Я же за городом вырос, в предместье. У нас и сад был, и огородик. Мама планы составляла, рассадой занималась, а я лопатой махал.

— А отец? — словно бы невзначай закинула удочку Тео.

— Нет, отцу не до ерунды было. Он из кабинета только к обеду выходил, а потом уже вечером — для прогулки. Сестры иногда помогали. Правда, толку с них — как с воробья молока. Пока ведро с водой до грядки дотащат — половину расплещут. Да что с них взять, с малявок, — нежно улыбнулся Том. — Проще самому все сделать. А девчонки пусть ерундой своей занимаются: куклы там, чаепития, пирожки из грязи. Я им под старой грушей комнату игрушечную сделал из старого короба. Стулья, столы, кровати — все такое. Малявки там часами возились, пока я огород поливал… — забытая улыбка все еще озаряла лицо Тома бледным лунным светом. — Теперь уже, наверное, и не вспоминают про эту дребедень. Взрослые уже. Невесты.

— Скучаешь по сестрам?

Ссутулившись, Том медленно покачивал чашкой, омывая белые стенки потеками бурой жижи. Густая вязкая масса осадка медленно стекала вниз, расползаясь на извилистые ручьи, разделенные тонкими полосами проступающего фарфора. Том наблюдал за ними так внимательно, словно искал в рождающихся и тут же исчезающих нелепых фигурах ответ на самый большой вопрос своей жизни. И не находил.

Сжав губы, он медленно вдохнул, тряхнул лохматой башкой — и широко улыбнулся.

— Да когда мне скучать? Работы навалом, тут не до скуки. Вон, розы плетущиеся сажать будем. Значит, лесенку под них сделать надо. Пойду, погляжу, что в сарае серьезного осталось. Не из штакетника же опоры ставить — кусты его через пару лет переломят, как спичку.

Поставив чашку на стол, он сбежал по лестнице и направился за дом, громко и жизнерадостно насвистывая.

Тео осталась сидеть в кресле-качалке, сжимая в руках безнадежно остывший кофе.

— Госпожа! — рокочущий бас выбил ее из задумчивости. — Госпожа Дюваль!

У калитки стоял огромного роста — и огромного же объема мужчина. Он возвышался над хрупкой белой калиткой, как Годзилла — над беззащитным Токио, и жизнерадостно размахивал рукой.

— Можно войти?

— Да. Конечно. Проходите, — отмерла наконец-то ошеломленная габаритами гостя Теодора. — Что вы хотели?

— Я это. Того, — тяжело вбивая огромные ноги в землю, гигант пересек двор и поднялся по ступеням. Доски под его весом тоскливо заскрипели. — Беда у меня, госпожа Дюваль.

Мужчина стянул с головы войлочную шляпу, обнажив загорелую лысину. Солнце отражалось в ней, как в отполированном медном зеркале.

— Какая именно беда? — краем глаза Тео заметила, как из-за угла вышел Том и остановился, опираясь на длинный брус. Вряд ли это задумывалось как оружие — скорее всего, контрактный просто перебирал доски для опоры и вышел с тем, что было в руках. Но все-таки его присутствие успокаивало.

— Я — Жозеф Соннера, — объявил гигант таким тоном, словно имя отвечало на все вопросы.

— Э-э-э… Счастлива с вами познакомиться, господин Соннера, — как можно дружелюбнее улыбнулась Тео. — Может… — она поискала глазами сиденье, которое выдержало бы эту титаническую тушу, но не нашла. — Может, выпьете лимонада?

— Охотно, — Соннера печально оглядел свою рубаху. Под мышками и на груди темнели обильные пятна пота. — Еще и лето не началось, а жара стоит кошмарнейшая. Даже не знаю, какой в этом году урожай ждать. Боюсь, останемся мы без винограда.

— Том, принеси, — махнув рукой в сторону кухи, Тео снова повернулась к Соннере. — Так вы насчет дождя? Нужно виноградники полить?

— Что? Нет! То есть, полить-то нужно, полить — это дело хорошее, — Соннера смущенно поскреб лысину. — Но я к вам с другой бедой. Я же Соннера. Вы что, не слышали?

— Простите, — покаянно склонила голову Тео. — Я тут недавно, поэтому мало кого знаю. Если вас не затруднит пояснить…

— Конечно, не затруднит! — с энтузиазмом воскликнул Соннера, и его трубный глас поднял в воздух птиц из прилеска. — Но я-то думал: меня все знают. А оно вон, получается, как. Не все. Одна очаровательная госпожа понятия не имеет, каким дураком оказался Соннера. Даже рассказывать не хочется!

Он расхохотался, запрокинув в небо неровно остриженную смоляную бороду.

— Воля ваша, — улыбнулась Тео. — Но если я не буду знать, в чем проблема, то как же смогу ее разрешить?

— И снова вы правы, милейшая госпожа, — гигант обернулся к подошедшему сзади Тому. На его фоне контрактный казался ребенком — недокормленный тощий мальчишка ростом едва по плечо громогласному Соннере. Благодарно кивнув сверху вниз, гигант принял принял запотевший от холода стакан и осушил его в два глотка. — Ох, хорошо. Как будто заново родился. А еще можно, малыш?

Том застыл, глядя в пол. От шеи к ушам стремительно поднималось алое зарево.

— Как прикажете, господин, — с механической четкостью отрапортовал Том, развернулся на пятках и снова исчез на кухне. Через пару минут он вернулся уже с кувшином — и с огромной глиняной кружкой для пива.

— Надеюсь, так вам будет удобнее, — Том опустил поднос на столик и аккуратно налил напиток в чашку. — Лимонад с абрикосовым сиропом и базиликом. Очень освежает.

— Смышленый малец, — добродушно хохотнув, Соннера взъерошил Тому волосы на макушке. — Ступай, займись чем-нибудь полезным. У нас с госпожой Дюваль серьезный разговор.