Цветок вампира - аконит

У меня ещё шире раскрылись глаза от услышанного. Казалось, слово «подруга» произвело на меня больший эффект, чем я сама того ожидала, однако было внутри что-то ещё, заставившее сердце болезненно сжаться.

Татьяна жила в паре кварталов от Даши, в секторе с частными домами. К моему удивлению, на заезде даже оказался пропускной пункт с охранником, который тут же вышел из будки и не признав номера, подошёл к водительскому сидению, светя фонариком прямо в лицо водителю. Эдуард опустил стекло, и Таня отстегнула ремень и перегнулась через сидение, улыбаясь и приветственно маша рукой охраннику.

— Добрый вечер, дядя Жора! Это ко мне, на 138 участок.

В рассеянном свете от фонаря плохо читались черты лица грузного мужчины в чёрной форме. Казалось, свет подчёркивал глубокую паутину из морщин на сморщенном лбу и пышные, топорщащиеся в стороны смолянистые брови. Увидев Татьяну, выражение лица мужчины смягчилось, однако улыбки так и не последовало.

— Проезжайте. — отбросил он громко и развернулся, направившись в сторону будки. Мгновение и железные ворота разошлись в стороны, пропуская авто. Эдуард вёл машину медленно, следуя указаниям Тани и вскоре затормозил напротив двухэтажного уютного дома из кирпича, как мне показалось телесного цвета. Впрочем, об истинном цвете оставалось только догадываться, ведь город давно утонул в ночной мгле. И как только Татьяна добирается до школы без машины, петляя по всем этим длинным улочкам?

Я попрощалась с Ростовой в машине, и та поспешно выпорхнула из авто, перехватывая Эдуарда у багажника. Будто специально, она привела его к капоту так, чтобы я могла видеть всё происходящее. Татьяна смотрела высокому Эдуарду в лицо и мягко улыбалась. Они о чём-то говорили, но из-за закрытых стёкол было невозможно расслышать суть. Эдуард взял руки Ростовой в свои мягким движением и прижал ладони к своей груди. Её глаза заблестели то ли от счастья, то ли от слёз. Она внимательно слушала, не перебивая, то и дело кивая, хватая каждое сказанное Смирновым слово..

Выражение лица казалось полным надежд, но чем дольше их разговор продолжался, тем больше мне казалось, что искренность меркнет. На место ей пришла непробиваемая маска, которую я хорошо знала по школе. Эдуард осторожно отпустил руки одноклассницы и, она тут же прижала их к своей куртке. Смирнов наклонился с высоты своего роста и бегло поцеловал Таню в щеку, однако радости за этим не последовала. Взгляд девушки померк, устремляя в пол. Она сказала что-то ещё, натужно улыбаясь, а затем подняла пакет с костюмом и прошла в дом. Эдик проводил её взглядом до самой двери и, я почувствовала необъяснимое облегчение.

Он молча вернулся в автомобиль и потянулся за ремнём безопасности, переключил передачу. Машина мягко тронулась, увозя нас подальше от идеальных улочек, выбивающихся из общего вида Ксертони. Казалось, мы находимся не просто в другой части города, но и вовсе в чужой стране – настолько аккуратные здания за высокими кирпичными заборами выбивались из шарма маленькой Ксертони.

— Мама всегда хотела, чтобы мы жили в чём-то подобном, — сама не знаю для кого, произнесла я, указывая на небольшой белым дом с просторной верандой и яблоневым садом. Голые ветви деревьев красиво извивались и с такого расстояния казалось, что даже самые тонкие из них тянутся к соседним, желая переплестись в единую паутину. В отличие от остальных, этот дом не был обнесён забором, точно приветливо приглашая на свой порог каждого, кто желал согреться с дороги.

— Но мечта так и не стала явью?

Я помотала головой, провожая отдаляющийся в окне в дом, пока на смену ему не пришёл очередной неказистый забор из кирпича и смолянистого оттенка стальных прутьев в причудливых формах.

— Нет. В кармане никогда не водилось лишнего до последнего времени, сколько бы мама ни работала. Должно быть это сложно: ничего толком не умея, пытаться заботиться не только о себе, но и растить дочь в полном одиночестве.

— Я думал, твоя мать замужем, — в удивлении отозвался Смирнов.

— Да, вышла совсем недавно. Никогда бы не подумала, что даже в таком возрасте люди продолжают влюбляться, но, кажется, у мамы это получилось.

— Ты поэтому уехала?

— И да, и нет, — я задумалась, вспоминая лето. – Во всяком случае, мама ни о чём таком не просила. Я не могла продолжать смотреть, как она разрывается между привычной жизнью и новой, которую едва ли успела построить. Уехать к Косте казалось хорошей идеей.

Я замолчала, вспомнив родное лицо матери. Её привычку забывать, где и что лежит; маленькие карандашные зарисовки, разбросанные и тут и там по дому. Я скучала по ней. Ни один телефонный звонок не заменит человека рядом.

— Казалось? — уточнил Эдуард, сделав голосом акцент на окончание: — Ты всё же планируешь вернуться?

Я пожала плечами, не зная, что ответить и обернулась к Эдику. Разглядывая его серьёзное лицо, обращённое к дороге, я в очередной раз удивилась точёным идеальным чертам и подумала, что ему бы сниматься для журналов одежды или вовсе ходить по подиуму, но никак не учиться в старшей школе. Перед людьми с такой внешностью любые дороги могли быть открыты, стоило им только захотеть. Ни я, ни тем более моя альбиноска-мать, даже мечтать бы не осмелились о таком.

— Ты уже знаешь, что будешь делать после школы?

— Скорее да, чем нет. А ты?

— Скорее нет, чем да, — отозвалась я. Внутри разрасталось грустное чувство. Оно было таким вязким и всепоглощающим, что, казалось, впереди ждёт кромешная тьма, а мне так хотелось бы дотянуться до света. Почувствовать почву под ногами и, оглядываясь на своё прошлое, точно знать: я всё сделала правильно. Но в чём заключалось это «правильно» сейчас едва ли представлялось.

Рассудив, что момент подходящий, я решила сменить тему:

— Ты специально отправил ко мне Диану?

Эдуард многозначительно промолчал, сведя брови. Он смотрел не отрываясь на дорогу, которая после заката казалась совсем пустой, точно с уходом солнца вся жизнь в Ксертони остановилась.

— Она рассказала о вашем отце. О том, каким он был до того, как обратиться.

— В отличие от нас, у отца был выбор. Нас же никто не спрашивал. Во всяком случае, меня и Диану.

— Что ты имеешь в виду?

— Разве Диана не объяснила? — в голосе звучало искреннее удивление: — Мы рождены такими.

— И давно?

— Что «давно»?

— Давно вы родились такими?

Эдуард повёл одним плечом и неоднозначно покачал кисть из стороны в сторону:

— Если брать в расчёт возраст отца, то нет. Я чуть старше тебя, как и Диана. Нам уже исполнилось по восемнадцать.

— Но как такое возможно? Вы же не близнецы?

— Нет. — Эдуард ответил чуть тише и помедлил прежде, чем продолжить: — У нас разные матери и отцы.

Настало время мне в недоумение свести брови.

— Но зовёте отцом вы одного человека?

Эдик кивнул:

— Владимир воспитал нас обоих. Моя мать была влюблена в другого вампира и умерла, подарив мне жизнь. Она знала кто он, знала ЧТО он и всё равно решилась выносить дитя. Отец повстречал её, когда было ещё возможно всё исправить: спасти её жизнь, оборвав мою так и не начавшись, но она не смогла. Всё думала, что тот вампир вернётся, услышав о ребёнке.

В салоне было темно. Стоило машине выехать на шоссе, как свет от близстоящих фонарей то и дело принялся касаться лица Эдуарда, освещая натянутую маску, едва скрывающую боль. Я разглядывала Эдика и создавалось впечатление, что стоит ему продолжить рассказ, и маска треснет, обрушив водопад из неудержимой боли, которая следовала за юным вампиром по пятам. Должно быть, это тяжело: знать, что своим существованием ты обязан жизнью потенциально самого родного и самого дорогого человека.

— Но этого так и не случилось?— с осторожностью спросила я, готовясь в любой момент отступить. То, что рассказывал Эдик, было слишком личным. Не этого я ждала, в надежде узнать о вампирах больше.

—О, нет, — Эдуард улыбнулась новой, злой улыбкой от которой внутри у меня всё похолодело: — Он не объявился, даже когда Владимир отправил тому письмо. «У вас родился сын» — гласила первая строка. Адрес прилагался. В дверь так и не постучали.

— Может, письмо затерялось? — с отдалённой надеждой проговорила я, сама не зная, кого этой мыслью пытаюсь успокоить: себя или Эдика.

— Не думаю. Он знает, я уверен. — когда Эдик опомнился от воспоминаний, глаза его округлились при виде красного сигнала светофора и он быстро затормозил. Это произошло с такой силой, что моё тело подалось вперёд, но, к счастью, удержалось ремнём безопасно на месте. Я сильно испугалась и даже не успела выставить руку. Эдуард извинился, и машина съехала в шоссе, петляя по знакомым улочкам ближайших к дому окрестностей. Только на подъезде к моему району, Смирнов вновь нарушил тишину:

— Каждый год в день моего рождения я хожу на могилу матери и приношу цветы. Знаешь, что я всегда замечаю и почему уверен — он знает?

Эдуард обернулся на мгновение ко мне, и я покачала головой.

— На могиле всегда уже возложен другой букет из свежих белоснежных хризантем — любимых цветов моей матери.

— Их мог приносить и кто-то другой из родственников. Например, твои бабушка или дедушка. Быть может, у матери были братья или сёстры?

— Вряд ли. Она росла в детской доме. У неё совсем никого не было. Когда мне исполнилось тринадцать, я хотел найти других родственников, но тщетно. Владимир помогал мне всем, чем мог. Правда оказалась довольно болезненна. Единственная семья, которая у меня есть – та, что подарил доктор Смирнов. Теперь другой мне и не нужно.

Эдик припарковал машину напротив подъезда и заглушил двигатель. Почти синхронно мы выбрались из машины, вот только я умудрила поскользнуться на льду. К удаче успела ухватиться за раскрытую дверь и удержаться на ногах. Эдуард ничего не заметил, пока отпирал багажник и доставал оттуда пакет с костюмом. Обойдя машину, я подошла к нему и потянулась к ручкам, вот только Эдуард тут же отдёрнул ношу.

— Я донесу, не переживай.

— Не обязательно провожать меня до подъезда.

— До подъезда? О, нет. — Эдуард ухмыльнулся. На прекрасном лице не осталось и следа грусти. — Константин мне голову оторвёт, если я не поднимусь вместе с тобой в квартиру. Готов поспорить, что за хлопоты мне ещё полагается и чашка чая.

Смирнов направился в сторону подъезда, и я поспешила за ним, раздумывая уткнувшись в ворот куртки носом.

— Ты как-то притихла. Хочешь что-то спросить?

Он обернулся, дойдя до двери и выжидающе посмотрел на меня. В голове крутили вопросы. Один казался неудобнее другого. Озвучить их было страшно, боясь показаться слишком навязчивой, а того и хуже – глупой. С другой стороны, рассудив, что Эдик создал возможность, глупо было упустить шанс, и я рискнула.

— А разве вампиры могу пить что-то кроме крови? — вопрос показался мне недостаточно точным, и я поспешно добавила: — Или у вас только с едой проблемы?

— Да нет, никаких проблем ни с тем ни с другим. Мы же не мёртвые, в конце концов, как любят считать. Вполне себе живые. Все процессы в организме скорее происходят несколько иначе, чем у людей. Есть нюансы для каждого вида, но если мы говорим о рождённых вампирами, то нам проще всего: наша жажда не так сильна, как у обращённых и мы нуждаемся в крови намного реже физически, психологически и так далее. Это если очень коротко ответить. Отец тебе может объяснить со всеми известными нюансами, а теперь открой уже дверь.