Магия вероятностей. Магия пространства. Дилогия

ГЛАВА 17

После ужина я пошла в осиротевший дом Жаргала. Его тело было похоронено здесь же, неподалёку от дома. Это хорошо. Сам дом был запечатан магической печатью от праздношатающихся, но меня он впустил — об этом в своё время позаботился ещё Жаргал. Там я долго отбирала то, что хочу оставить себе. В один из ларцов сложила самые дорогие фиолетовые камни, добавила несколько других красивых украшений, все наличные деньги, забрала артефакт магии земли, который сигнализировал Жаргалу о приближении к дому других людей. Приготовилась забрать и снаряжение наших магических опытов — фиолетовый гранат, парту и даже стопку бумаги с простым карандашом. Пусть и неудобно к перевозке, но мне захотелось иметь что-то, в чём для меня есть "история". И в академии всё это пригодится. Оставила всё отобранное у входа в прихожей, потом заберу. Уходя, зачем-то утешающе похлопала дом по наружной стене.

Утром меня вызвал король, и задавал много вопросов. Особенно его интересовали методы управления в разных странах, тенденции общественного развития и научно-технические достижения, те, которые он мог понять и те, которые могла описать я сама. Моя жизнь там его не интересовала. Оно и понятно. Его и я-то сама практически не интересовала, даже как маг вероятностей — главное о будущем Жаргал ему уже обрисовал, мир с соседями давно и прочно держится уже несколько столетий безо всяких расчётов, а с мелочами он и сам разберётся.

Продам его кулон. Вот не хотела, а теперь точно решила — продам!

Попросила короля посодействовать — перенести в мои в комнаты то, что я сложила у входа жаргаловского дома, а остальные ценности продать (или купить, как угодно) и положить деньги на мой счёт в королевском банке, за минусом всех налогов, расходов и премиальных за хлопоты.

— Я просто не смею дальше злоупотреблять вашим гостеприимством для решения собственных вопросов, когда моё ученичество у Жаргала закончилось, — сказала я королю, — И ещё, ваше величество — Жаргал просил похоронить его дом после его ухода. Разрушить и закопать в землю прямо там, где он стоит. И где теперь могила его тела.

Король обещал выполнить все эти просьбы. Ладно, не продам его кулон.

Потом у меня была встреча со стряпчим, где я подписала документ от отказе притязаний на любое имущество и наследство баронства Кадней. Законом страны было предусмотрено, что в таких случаях и при отсутствии возражений родителя молодой человек или девушка обретают полную самостоятельность, что мне было только на руку. Не хватало ещё, чтобы папенька Филис вдругорядь меня за кого-то просватал по своему усмотрению.

Вечером после ужина зашла в оружейную и отправилась в тир, пострелять. Якобы. На самом деле, надеялась увидеть Винсента. Вопреки моим надеждам, его высочества там не оказалось, зато была Маэлис. Сопровождавшая её тётушка дремала на скамейке в некотором отдалении.

— Филис! — обрадовалась принцесса, — Я знала, что ты ни в чём не виновна, так сразу и сказала отцу!

— Благодарю. Вы, похоже, увлеклись стрельбой, ваше высочество? — улыбнулась я девушке.

— Да, я почти каждый день прихожу сюда по вечерам. Иногда здесь и Хант бывает, а вот Винсент, я слышала, с вами вечера проводит, — лукаво посмотрела она, заряжая пистоль.

— Было такое дело, — нейтрально произнесла я, — А у вас, смотрю, сегодня хорошее настроение…

— Да, папа сказал, что вызвал посла Чарджинии для переговоров о нашей возможной помолвке с их принцем! И ещё посла Хидейры вызвал, чтобы про Винсента говорить.

Испослать вам, ваше величество.

— Надеюсь, всё сложится как можно лучше для вас, — сказала я, попытавшись не скривить улыбку.

— И я надеюсь! — горячо ответила Маэлис, прижав ладони к груди.

Ну а меня в минуты слабости будет немного утешать счастье этой милой и доброй девочки.

— Хотя мне немного жалко герцога Тонлея. Он говорил, что любит меня и очень ждёт, когда я стану его женой, — поделилась со мной принцесса своими переживаниями, — но моё сердце уже занято!

— В принцесс всегда влюбляется много мужчин, ваше высочество, так устроен мир.

— Мне иногда кажется, что ты гораздо старше меня, — заметила принцесса и вздохнула, — Всё-таки я живу только во дворце, и не знаю жизнь так, как ты.

Мы немного постреляли, и я ушла спать. Никакого набега на кухню мы с принцессой, конечно, не сделали, так что тётушка осталась сегодня без вредного на ночь пирога.

На следующий день приехал вызванный во дворец барон Кадней, о чём меня известил Петрик. А ещё он передал, что меня вместе с бароном вызывают в кабинет его величества.

— Вы имели возможность хоть немного отдохнуть с дороги, отец? — спросила я, сверкнув глазами на королевского секретаря, ожидающего у двери в кабинет.

— Да, и даже пообедал в выделенной комнате, — ответил довольный барон, — А ты не знаешь, зачем меня вызвали? Надеюсь, моя дочь ничего не натворила, а?

— Знаю. Натворила. Идёмте.

В кабинете короля опять присутствовали следователь и, к моему небольшому удивлению, Винсент. Видимо, присутствие принца можно было объяснить неполнотой выясненной картины о моём самозванстве. Или его собственным пожеланием поприсутствовать.

Стоим, кланяемся с бароном — всё честь по чести. Следователь сразу взял быка за рога:

— Вам знаком этот предмет, барон?

— Да это ж наш родовой артефакт, — удивился тот, — только камешки не светятся, как раньше.

— Вам известно, кто и когда использовал этот артефакт?

— Никто его не использовал, он у нас давным-давно в поколениях передаётся. Мы его старшей дочке, вон, отдали, раз уж она даром магическим владеет.

— Зря вы киваете на эту девушку, барон, — с плеча рубанул правду-матку следователь, — Это вовсе не ваша дочь. Филис Кадней обменяла свою душу на душу другой женщины. Ещё когда жила в городке академии. Вы её никогда больше не увидите.

— Да как же это… — побледнел мужчина, пошатнувшись, — Филис, дочка…

— Не волнуйтесь пожалуйста, — я метнулась и схватила стул, на который усадила барона, — она ведь жива, просто далеко очень. И ещё она передала мне копию своей памяти, полностью. Так что я всё-всё помню, что и она.

Барону, однако, понадобилось немало времени, чтобы осознать и принять этот факт. На лице его застыло трагическое выражение.

— Расскажите нам, — осторожно перешёл к делу король, — что происходило после окончания первого курса академии той, которую вы считали вашей дочерью Филис. Она что-нибудь забирала у вас?

— Да нет… — с трудом припоминал барон, кидая на меня растерянные взгляды, — наоборот, вернула нам фамильные украшения, брошку там, ещё что-то… и браслет с подвеской, дарёные ей парнями отдала, чтобы мы с женой их продали да дочек младших приодели немного. Замуж ещё выходить отказывалась, говорила всё — учиться хочу дальше на мага…

— А на будущее она ничего от вас не просила? — спросил следователь.

— Не себе просила, наоборот, она… где же это письмо-то? Как знал, что надо его с собой взять.

Барон похлопал себя по сюртуку и вытащил из внутреннего кармана моё письмо, которое положил на стол королю. Тот прочитал и явно проникся. Да, его величество, сам не имеющий сыновей, мог оценить те сведения, которые получили от меня барон с его женой.

— Вы нашли ту женщину, о которой говорится в письме? — спросил он.

— Да, нашли, уж приставили к ней повитуху доверенную. И так, помогли немного.

Я одобрительно улыбнулась барону:

— Вот, я подписала документ, что не претендую на наследство после вас и становлюсь независимой, — отдала я ему состряпанное намедни стряпчим.

— Что же, спасибо, барон, что прояснили нам всё окончательно, — сказал его величество, — возьмите ваше письмо и заберите родовой артефакт.

Но барон как от чумы попятился от пятиугольника:

— Не надо нам больше его, ваше величество, только несчастье он принёс нам в семью, дочку забрал. Пусть уж эта девушка-маг им владеет и дальше, раз уж так сложилось. Поди, ей тоже несладко пришлось, а нам и отблагодарить и утешить её больше нечем.

— Как угодно, — сказал король, поднимаясь, — больше я ни вас, ни леди не задерживаю. И прошу не рассказывать обо всём этом никому сверх необходимости.

Я забрала с его стола артефакт и свиток с криво написанными строчками.

— А я возьму. Как память о Жаргале.

Вышла из дворца вслед за бароном и проводила его до коляски.

— Мать и сёстры будут горевать, — печально сказал мне он.

— Я буду вам писать иногда и помогать, можно? — спросила я, — Всё-таки память Филис не даёт мне относиться к вам как к чужим. Да и люди будет продолжать считать меня вашей дочерью.

— Ладно, — вздохнул барон, тоскливо взглянув на меня в последний раз перед тем, как коляска тронулась с места.

Я всё ещё стояла на ступенях дворца и грустно (вот ещё оборвалась одна ниточка моих привязанностей) смотрела вслед уехавшему барону, когда сзади подошёл Винсент и встал рядом со мной.

— И мне тоже пора, — вздохнула я, не поворачиваясь к нему, — Поеду в академию.

— До окончания каникул ещё полторы недели, — заметил принц.

— Но не могу же я гостить тут и дальше. Это всё-таки королевский двор, а не проходной, — пошутила я.

— Есть другое предложение. Если ты согласишься, конечно… Ольга, — с запинкой произнёс моё имя Винсент.

Я вопросительно подняла брови и повернулась к нему.

— Я еду домой в герцогство, навестить мать. Пробуду там до конца каникул. Хант и Барис тоже туда подъедут в последний день. Поехали со мной?

— Конечно, — ласково улыбнулась я, — С тобой — хоть на край света. Но разве король не будет недоволен этим?

— А мы ему не скажем! — сверкнул принц улыбкой.

Выдала я своим подчинённым небольшие премии, попрощалась с ними, и последним наказом посоветовала, чтобы всем, кто станет заикаться о моей причастности к смерти Жаргала, рекомендовали обращаться к придворному магу-целителю. Нет, не за тем, чтобы головушку подлечить, хотя, может и не помешает. А за компетентным разъяснением, от чего умер Жаргал.

Навестила свежее захоронение дома Жаргала, сильно погрустила там. Скоро тут всё зарастёт и совсем истрётся из людской памяти — и этот дом, и Жаргал, и моё у него обучение. Наверное, только подозрение в убийстве ещё долго будет жить как дворцовая легенда, очень уж тема ядрёная.

Потом я получила от королевского секретаря известие, что весьма крупная денежная сумма положена в банк, только не на моё имя, а на некий анонимный счёт, "на предъявителя", так сказать. Ибо сам король так велел — почему-то не захотел он называть имя "Филис Кадней" при оформлении бумаг, исходящих от короны — с удивлением поблёскивал пенсне снедаемый любопытством Шаддок. Ну мне-то понятно. Пачкать королевскую честь участием в инсинуациях никак нельзя. Надо будет код от счёта сменить, не забыть, а то знаю я этого гада Шаддока, грабанёт ещё! Из принципа и нелюбви ко мне. Ладно, может, слегка на него наговариваю, из аналогичного отношения.

После этого я погрузила свой несколько увеличившийся в объёме и в весе скраб в коляску. Не сама, конечно, слуги помогли. Выехали мы с принцем по всем правилам приличий — на разных кабриолетах и с небольшой разницей во времени. Однако, уже недалеко отъехав от дворца, я пересела в коляску к своему любимому и дальше ехала, обнимаемая его руками на заднем сиденье.