Спасти дроу

Глава 29

Бадья для купания была достаточно крепкой и широкой, но всё равно с трудом вмещала нас двоих.

Мы изловчились — устроились уютно и млели уставшие, сытые недавней близостью.

Иоран лениво вырисовывал невидимые завитки на моём животе, а я, ответственная за подогрев воды, опустила руку на дно купели и зажгла слабый огонёк. Тело ныло от чрезмерно ретивой любви, но то была добрая боль.

Принцесса дала свой ответ — согласилась помочь.

Вместе с супругом они разрабатывали стратегию, обсуждали, спорили и, наконец, пришли к решению, а затем посвятили нас в свои планы.

На удивление Фабиан давал дельные советы, предлагал многовариантные ходы, голова у светлого эльфа работала как надо. Даром, что-ли принц?

Но самым загадочным для меня было то, как он умудрился расположить к себе супругу. Вейдайри, конечно, скупа на ласки, но взгляды, жесты, мимолетные касания сложно было не заметить — Фабиан интересовал её. Как мужчина. И этот интерес оказался взаимным.

Жизнь по-истине непредсказуема!

Не знаю, вносила ли королева коррективы в стратегию дочери или полностью положилась на решения Вейдайри, но мы с Иораном ни разу не удостоились чести лицезреть Её Величество во время тайных переговоров.

— Как выглядит этот ваш Бог Солнца? Есть его образы? — хмурясь, спросил однажды мой эльф.

— Изразцы на ступенях храма, — отвечала Вейдайри, — Больше изображений нет. Ты волен выдумать его облик самостоятельно.

— О, тогда явление будет грандиозным, — кивнул Иоран удовлетворительно.

— Не переусерствуй, — осадила его эльфийка, — Тхаэльцы должны поверить.

— Они поверят. Не сомневайтесь.

Понятно, зачем любимый поднимался на вершину пирамиды и подолгу смотрел на горизонт — он запоминал, примечал детали, пытался запечатлеть в памяти. Чем лучше маг-иллюзионист пропишет в воображении окружающий ландшафт, тем правдоподобнее выйдет колдовство.

Я же посвящала свои дни тренировкам. Упрямо добивала «кольцо», раз за разом удерживала огонь и скороговоркой читала заклинание. Под чутким руководством моего дроу училась работать без пассов.

Иоран оказался прекрасным учителем.

Терпеливо указывал на мои ошибки, помогал, подсказывал, находил правильные, доходчивые объяснения. Был требовательным и бесстрастным, когда надевал личину строгого наставника.

А после, в нашей общей спальне, мой эльф сбрасывал маску и снова становился нежным, трепетным любовником. Доводил до исступления, дарил удовольствие, лишал последних сил.

Каждый день я засыпала в любимых объятиях. Каждый день мой дроу, оперевшись о изголовье кровати, мурлыкал мне на ушко всякий вздор до тех пор, пока меня не одолевал сон. И лишь потом Иоран позволял себе открыть книгу и погрузиться в чтение. Читал, пока мог.

Прямо сейчас в эту самую минуту мы молча наслаждались совместным купанием. У нас осталась одна ночь, а затем мой возлюбленный должен был вернуться в храм для подготовки к жертвоприношению.

Сегодня мы не желали разлучаться ни на миг.

— Ты слышала когда-нибудь о Белом Наге? — низким грудным голосом спросил меня Иоран, — Цветке, что распускается только ночью и только один раз?

— Тёмные эльфы имеют радость любоваться им? Ночью. — спросила я.

— Им любуется тот, кто ставит перед собой такую цель, — туманно изрёк дроу, — Белый Наг растёт посреди бескрайней пустыни. Слишком жаркое место, чтобы там обитали эльфы и слишком недосягаемо для тех, кто не видит в ночи.

— Цветок, что прячет свою красоту от всего мира, — заключила я.

— Путь к нему долог и опасен, но красота цветка ошеломительна. Награда за все тяготы пути.

Рассказывая сказку, Иоран продолжал водить пальцами мне по животу то легко, то с нажимом, то поднимаясь выше к груди, то опускаясь к впалой ямке пупка.

— Однажды, путник, одержимый желанием увидеть Белый Наг, действительно нашёл его. Цветок оказался таким прекрасным, что путник, боясь потерять воспоминание о волшебной ночи, решил нарисовать те дивные бутоны.

— Он показал всему миру недосягаемую красоту? — зевнув, полюбопытствовала я.

— Показал, — кивнул Иоран с улыбкой, — Вернувшись домой, он написал сотни картин и на каждой изобразил Белый Наг. Но, увы, ему никто не поверил. Картины ушли за гроши, а путник, говорят, так и закончил жизнь в нищете.

— Какая грустная история, — вздохнула я, — Несправедливая.

— Может быть, — пожал плечами дроу и голос его вдруг стал серьёзным, — Скоро нам надлежит путешествие через саму преисподнюю. Но когда мы выберемся, когда всё сдюжим, я покажу тебе его. Не цветок — лишь образ. Образ, который я видел когда-то на одной из картин. Обещаю, тебе понравится.

Иоран пытался вселить в меня надежду. Говорил так, чтобы уверовала в успех.

Я подняла глаза на моего дроу и потянулась за поцелуем.

Если бы я могла — я бы остановила время. Остановила безвозвратно и не позволила никогда продолжить свой ход.

Но над временем ни у кого нет власти. Прямо сейчас именно оно, время, правило миром. Молча наблюдало за судьбами. Не вмешиваясь, не препятствуя, не содействуя.

Вода в бадье безнадёжно остыла. Нехотя мы всё таки поднялись. Дроу бережно завернул меня в большое хлопковое полотенце, подхватил на руки, словно я совсем ничего не весила, и отнёс в уютный полумрак спальни.

Сколько бы мы не дарили друг другу ласк, сколько бы не пили жизнь досуха, время пробуждения неминуемо приближалось.

Послышались тяжёлые шаги конвоиров.

Стук в дверь прогремел как приговор.

Отчаянный прощальный поцелуй обжёг губы.

Иорана, как заключённого, грубо подтолкнули к выходу, но он успел мимолётно коснуться моей руки. Украл у времени ещё один миг.

Руки мои дрожали, грудь снова сжимали невидимые тиски.

И в молчаливом бездействии я безропотно смотрела любимому в след.

Глава 30