Кровавая любовь

Глава 17

Ленор

Я погружаюсь в мир красного.

Жидкость приливает к моим глазам, носу, ушам, густое токсичное ощущение, ни на какую кровь, которая поддерживает жизнь, не похожее. Единственное, что может поддерживать эта кровь — нечто темное и злое.

Нечто вроде Скарде.

И спасения нет. Существо с оленьим черепом тянет меня все глубже и глубже, заставляя плыть ко дну, к этому темно-красному дну, которого мы, кажется, никогда не достигнем.

Затем, по прошествии, как мне кажется, целой вечности, появляется свет. Что-то слабое просвечивает сквозь кровь. Чем дальше мы плывем, тем ближе становимся. И у меня такое чувство, будто это кусок стекла на дне озера или, может быть, зеркало. Но потом это становится все больше и больше, пока я не осознаю, что смотрю на поверхность воды, а за ней — огромное небо.

Какого хрена?

Теперь я плыву вверх, а не вниз, и пробиваюсь сквозь поверхность, хватая ртом воздух.

И понимаю, что свободна. Эта штука с оленьим черепом исчезла, и осталась только я, совсем одна, посреди кровавого озера.

Только это не то озеро, через которое я вошла.

Во-первых, земля покрыта белым снегом, во-вторых, из озера вытекает густая красная река и исчезает за краем обрыва. Деревья здесь редкие, их листья и иголки красные и разбросаны по земле, как разбрызганная кровь, а за ними словно бесконечное пространство пустоты.

Тут же я вспоминаю то время, когда мне снились сны о Скарде. Я никогда не видела его ясно, чтобы понять, как он выглядит на самом деле. Но видела Темный Орден в тех снах, и они всегда были на заснеженном пустынном ландшафте, точно таком же, как этот, с алыми разводами крови вокруг.

Ну, и что теперь? Мне нырнуть под воду и поискать обратный путь?

Но, прежде чем я успеваю серьезно задуматься об этом, Калейд и Наталья всплывают на поверхность, выплевывая кровь.

— Вот ты где, — произносит Калейд, быстро подплывая ко мне со скоростью вампира и через секунду оказываясь рядом со мной, грубо хватая за руку.

— Эй, — говорю я ему.

— Не могу допустить, чтобы ты думала о возвращении, — поясняет он, вытаскивая меня из лужи крови. И под «вытаскиванием» я подразумеваю, что он на самом деле тащит меня на берег, пока сама изо всех сил пытаюсь устоять на ногах.

— Будь паинькой, Калейд, — говорит Наталья, выходя вслед за нами из озера. — Только потому, что Солона здесь нет, это не значит, что я буду мириться с твоим поведением.

Калейд смеется и отпускает меня так, что я падаю на колени в снег, слабея.

— Ублюдок, — шипит на него Наталья. Она подходит и поднимает меня на ноги. — Прости за это, — извиняется она. — Он уже устал от этого мира.

Я подозрительно смотрю на Калейда, когда тот начинает уходить вдоль реки крови. Не знаю, его мудацкие выходки вызваны тем, что он ближе к отцу, или тем фактом, что Солона больше нет рядом, так что ему не нужно притворяться милым.

Черт, наверное, и то, и другое. Я знала, что никогда ему не нравилась, и все эти улыбки были только напоказ.

Знал ли об этом Солон? Наверное. Хотя, может, и нет. Он не доверяет Калейду, но, наверное, не думал, что тот так быстро превратится в придурка.

— Поторопись, принцесса, — кричит он мне через плечо. — У тебя будет много времени пожалеть себя.

Наталья бросает на меня еще один сочувственный взгляд и кладет руку мне на локоть, мягко направляя вперед.

— Ты знаешь, куда мы направляемся? — спрашиваю ее, понизив голос, хотя не сомневаюсь, что Калейд слышит все, что мы говорим и, вероятно, думаем.

— Понятия не имею, — отвечает она.

— И что, мы просто будем гулять, пока не найдем его дом или что-то в этом роде?

Она слегка улыбается мне.

— Или что-то в этом роде.

— Он будет рад тебя видеть?

— О, черт возьми, нет. — Она издает едкий смешок. — Мы поссорились еще сильнее, чем Калейд с ним.

Это вызывает у меня интерес.

— Что случилось? Когда?

Наталья хмурится.

— Может быть, сорок или пятьдесят лет назад? Точно не знаю, я не слежу за временем.

Должна сказать, что, хотя и привыкла находиться среди вампиров, Наталья — первая девушка-вампир, с которой я провела какое-то количество времени. Она выглядит на двадцать один, ведь именно в этом возрасте и обратилась, но меня все равно сбивает с толку, что та уже повидала сотни лет жизни.

— Но, — продолжает она, — однажды я просто сорвалась. Мой отец жесток. Доходит до крайности. Он держал меня, как сказочную принцессу в замке. Я не могла никуда выходить, не могла ходить на свидания, не могла заниматься любовью, не могла ничего делать, кроме как сидеть с ним сотни лет. Он даже контролировал, у кого мне пить кровь.

— Боже мой, — говорю я. Думала, что это мои родители чрезмерно опекаемые.

— Я влюбилась, знаешь, как гласит история, прекрасный принц пришел спасти меня и… — Наталья замолкает, на мгновение прикусывая губу. — Скарде убил его.

— Мне так жаль, — говорю я, инстинктивно прижимая руку к груди.

— Да. Уверена, что его голова все еще висит на пике возле дворца. Знаешь, что некоторые говорят, будто Влад Цепеш был настоящим Дракулой? Скарде появился за столетие до него. Это было его хобби — головы на пиках.

— Солон собирает черепа людей, которых убил, и хранит их, — говорю я. — Теперь понимаю, от кого он понабрался.

— М-м-м, — размышляет она. — Яблоко от яблони недалеко падает. Но думаю, что все мы такие.

— Так что же произошло после того, как он убил его?

— Я отреклась от него, — говорит она.

— И он позволил?

Она кивает.

— Он серьезно относится к семье, но очень извращенно. Если отрекаешься от него, то уходишь навсегда. Становишься врагом.

— Солон ушел тем же путем?

— Да.

— А Калейд? — шепчу я.

Ее взгляд устремляется на брата, идущего впереди нас, и ее губы поджимаются, она украдкой качает головой. Отрицательно.

Калейд по-прежнему вхож в общество отца.

Внезапно Калейд останавливается и смотрит на нас, холодный блеск в его глазах не сочетается с улыбкой и ямочками на щеках.

— Вы должны быть благодарны, что Скарде еще не отрекся от меня. Я — ваш единственный путь внутрь.

— И я, — напоминаю, когда мы догоняем его. — Я тоже нужна.

— Какой план теперь, без Солона и Валту? — спрашивает Наталья, уперев руки в бока. — Что, если отец решит убить меня на месте?

Калейд качает головой.

— Он этого не сделает. Мы просто покажем Ленор и скажем, что захватили ее для него. Скажи, что ты пытаешься заслужить его расположение. Умоляй. Встань на колени. Рыдай. Сделай шоу. Он купится.

— Ты слишком сильно в него веришь, — замечает она. — Он изменился.

— Я последний, кто его видел, а не ты, — указывает он. — Это сработает. Доверься мне.

Наталья хмурится, и вдруг понимаю, что родная сестра доверяет ему не больше, чем я. Нам, девочкам, придется держаться вместе.

— В любом случае, — продолжает Калейд, глядя вдаль, где река крови течет по краю заснеженного утеса, исчезая внизу. — Они здесь.

Пульс подскакивает, мне не нравится серьезность в его голосе.

— Кто?

— Сопровождающие, — отвечает он, снова начиная идти. — Пошли.

Я обмениваюсь настороженным взглядом с Натальей, но мы продолжаем идти, пока не подходим к краю обрыва. Река крови превращается в кровавый водопад, разбивающийся о скалы внизу, образуя группу ручейков поменьше, ведущих по снегу, как сердце и артерии.

И у подножия красного пруда двое мужчин верхом на лошадях.

Сопровождающие.

У меня покалывает кожу головы, возникает чувство беспокойства. Знаю, это преуменьшение, учитывая все то безумное дерьмо, через которое я прошла сегодня. Но есть что-то в этом зрелище, от чего по мне пробегают волны страха. Это мощнее, чем погружение в озеро, это настоящая точка невозврата, ощущение, что никогда не вернешься. Как только мы спустимся по этому каменистому склону, наступит конец.

Мы окажемся на территории Скарде.

И хотя ровная снежная равнина тянется бесконечно, заканчиваясь в начале малинового заката, я знаю, что Скарде живет именно на этом горизонте.

— Пойдем, — говорит Наталья, снова дотрагиваясь до моего локтя. — Теперь пути назад нет.

Я делаю глубокий вдох и киваю.

Так и есть.

Мы быстро спускаемся со скалы, неровная земля не представляет проблем для нашей вампирской ловкости, я стою на ногах уверенно, как горный козел.

Спустившись, могу получше разглядеть этих двух всадников.

— Что за хрень, — выдыхаю.

Люди на лошадях — это скелеты в черных плащах, их лица скрыты темнотой капюшонов. Это меня не особо удивляет после лапландских ведьм. «Что за хрень», — это я про лошадей.

Это скелеты, состоящие из мышц, железа, меди и плоти, переплетающиеся вместе. Алые гривы и хвосты из крови, из раскрытых ноздрей струится дым. У них нет глаз, только глазницы, и в них слишком долго не посмотришь.

— Боже мой, это лошади Хийси, — тихо произносит Наталья, выглядя такой же удивленной, как и я. Она смотрит с благоговением. — Это из финской мифологии и «Калевалы6».

— Ну, это не мифология, если они реальны, — возражаю ей. Хорошо, что я ничего не знаю об их мифологии. Потому что если она в шоке, то даже не хочу знать, что еще нас ждет впереди. В школе мы изучали мифы Древней Месопотамии, и если бы какой-нибудь из этих мифов показался на самом деле, у нас у всех были бы большие неприятности.

— Пора, ведьмочка, — резко произносит Калейд, хватая меня за руку так сильно, что его пальцы оставляют синяки на внутренней стороне бицепса.

— Ай, — пищу я, но тут Наталья хватает меня за другую руку, держа также крепко. И неожиданно понимаю, что план официально вступил в силу. Я их пленница, а это значит, что Калейд может обращаться со мной как хочет.

И делает он это грубо. Мы идем и идем по бесконечному заснеженному ландшафту. Всадники по обе стороны от нас, Калейд постоянно дергает меня, причиняя боль, и ругается. Несколько раз Наталья пронзает его взглядом, чтобы притормозить, но он остается в образе. Я начинаю думать, что ему это нравится. Видимо, это и есть его характер. Брат Солона — больной ублюдок.

Наконец, на горизонте, рядом с кроваво-красным небом, которое постоянно меняет оттенки, над ревущим багровым океаном, начинает вырисовываться силуэт. Северный Ледовитый океан? Какой-то другой океан в другом мире? В любом случае, контраст поразительный с бесконечным белым снегом, мощными волнами, ощущением смертельного холода и бездонной глубины под бурлящей красной поверхностью. Время от времени ударяет молния, красные и золотые полосы вырываются из темных облаков.

И по мере того, как мы приближаемся, очертания берега становятся чем-то узнаваемым, похожим на какой-то замок. Когда мы подходим еще ближе, я понимаю, что это руины. Полуразрушенные остатки того, что когда-то было величественным и обширным, но теперь в некоторых местах представляет собой просто груды камней.

— В этом дворце вы жили? — спрашиваю я Наталью, осматривая руины по мере нашего приближения.

— Боже, нет, — шепчет она. — Здесь я никогда раньше не была. Иначе, давным-давно сбежала бы из этого места.

— Если бы смогла, — замечаю я.