Серебряная герцогиня

* * *

Уль шёл по лабиринту, касаясь его левой рукой. Он быстро понял, что эти сумрачные коридоры вытягивают из него жизненные силы. Поэтому идти нужно было быстро. Но не бежать: бег лишь поможет лабиринту высосать жертву.

«Интересно, что будет, если я убью твоего монстра, Джай?» — думал король. Он задыхался, пот катился по лицу и спине, а ноги пробирал ледяной холод, и левая рука занемела, но Уль продолжал ухмыляться.

— Огонь и лёд. Железо и вода. Я побеждаю и сдаюсь тебе на милость… — вдруг вспомнились ему её стихи.

Сердце заныло. Её стихи о нём. Вероятно, она уже уничтожила все свои душевные строки. Перед тем, как пытаться уйти в Смерть. Это было так похоже на Джайри! Но он помнил их все.

— Я не должен был влюбиться в тебя, — прошептал король, мрачнея. — Ты слишком слабая для меня. Рано или поздно, я тебя уничтожу… Не физически, нет, но ты перестанешь быть сама собой…

И в этом был парадокс их любви.

— Но если бы я тебя не полюбил, ты бы уже была мертва, не так ли? Физически, Джай.

Он замер, осознавая собственные слова. Покачал головой. Иррациональная, нелогичная чушь, но… именно потому — правда. Это было сложно принять: Ульвар не любил абстракции. И ненавидел проигрывать. «Я выиграл в нашем поединке, Джай, — подумал он. — Но отчего-то моя победа делает меня намного несчастнее. Почему эта победа так похожа на поражение?».

«Я не смогу тебя любить»…

Он мог её принудить. Мог даже сломать, и, рано или поздно, она бы сдалась и перестала его ненавидеть… Так дикое животное, посаженное в клетку, со временем смиряется и начинает брать корм из руки тюремщика. И человек тоже приспосабливается ко всему, но… Это будет уже не Джайри. Не та, которую он полюбил.

А других вариантов нет. И впервые в жизни Уль не знал, что ему делать. К чему стремиться, чего добиваться. Тупик. Чтобы он ни сделал, он всё равно потеряет: или её, или её душу.

И ледяным холодом его насквозь пронзила мысль, что там, в сердце лабиринта, в губительном монстре, которого тогда так испугалась Джайри, он обнаружит — себя…