Лето без милосердия

ГЛАВА 3, в которой в салонах Линда становится модным писать письма, а у торгового представителя Андара обнаруживается талант не только к торговле

— Есть чем гордиться, дорогая, — граф Винсенн ди Скавалль, посол Андара в Тириссе, признанный светский лев, почётный член общества любителей словесности, один из трёх лучших танцоров Линда, любимец дам, но, к их великому огорчению, прекрасный семьянин и верный муж, нежно поцеловал руку жены и аккуратно стёр с её мизинца чернильное пятнышко. — Я тебя обожаю. Виртуозная работа.

Кабинет ди Скавалля только что покинул маг в сером балахоне с гербом королевского дома — один из хранителей Источника, которым разрешено подзаряжать амулеты за плату в пользу Гильдии. Ничего необычного в визите не было, каждому ясно, что в доме андарского посла хватает магических вещиц. Но на самом деле…

— Что-о? Ты меня обожаешь из-за виртуозной работы? Я не ослышалась, милый? — Цинни состроила суровое лицо. — Может быть, мне стоит претендовать не на супружескую постель, а на место в твоём штате и жалованье?

— Ну что ты, дорогая, в штате мест нет, и денег на жалованье ещё одному человеку тоже, — ди Скавалль показательно вздохнул, покосившись на мешок с золотыми фрегатами посреди стола, и неторопливо перецеловал пальчики жены, от мизинца до указательного, сначала на одной руке, затем — на другой.

— Значит, будь так добр обожать меня просто так, — конечно же, долго строгий тон Цинни не выдержала — рассмеялась.

— Но, дорогая, ты ведь не станешь спорить, что твоя работа виртуозна? Особенно если вспомнить первоначальную идею — звучало, честно говоря, совершенно по-дурацки. «Письма счастья», надо же!

— Да, «письма любви» звучит куда лучше.

— Особенно для романтичных барышень и их не менее романтичных матушек и тётушек.

— Именно, дорогой мой. Именно так, но, — она потянулась к мужу, мимолётно поцеловала в уголок губ и шепнула на ухо: — Но, знаешь, их мужьям и возлюбленным тоже понравилось. Линд ещё долго будет занят любовью, а не войной.

…На самом деле достоуважаемый мэтр, предпочитавший не показывать своё лицо и не открывать имени, в доме ди Скаваллей не только подновлял щиты и заряжал защитные амулеты. Более того, основная часть его работы заключалась совсем в другом. Тонкие, почти незаметные плетения на стопки дорогой бумаги, на конверты с букетиками и сердечками. Ничего противозаконного и аморального, не приворот, не принуждение, небо упаси! Всего лишь душевная симпатия, желание встречи. А что в итоге обыкновенный писчий набор и совсем лёгкая ворожба дают несусветную прибыль… так ведь уметь нужно! Иногда — всего лишь уметь найти людей, через которых можно запустить сначала слухи, а потом — реализацию. Достоуважаемый безымянный мэтр был одним из таких людей, а лежавшее на столе золото — честной долей графини ди Скавалль. Женщинам простительны маленькие слабости, в том числе желание самой заработать на булавки.

Да, идея с «письмами любви» определённо пришлась ко времени, став самым модным развлечением сезона. Весна в Тириссе — довольно-таки мерзкое время года, даже здесь, на континентальном побережье. Дожди, туманы, слякоть, шквалы с моря, и самое страшное — скука. Светская жизнь замирает, едва теплясь по салонам, зато в спальнях и будуарах творятся самые невообразимые вещи, как будто вместе с дождями и морским ветром на Линд обрушивается концентрированный любовный эликсир. Не зря весной заключается столько помолвок и свадеб, а зимой повитухи сбиваются с ног.

Стоило немного подтолкнуть эту ставшую уже традиционной любовную горячку, придать ей немного пикантности, долю игры и азарта — и пожалуйста! Весенние дожди и туманы сменились приятной прохладой раннего лета, вошедшие в моду осенью и зимой музыкальные вечера позабыты до следующей осени, сменившись пикниками у моря и игрой в воланы, а слегка надушённые конвертики все ещё порхают из рук в руки. Цинни права, о далёкой и вроде бы никак не относящейся к Тириссе войне сейчас помнят лишь дипломаты, банкиры, купцы — те, кто непосредственно связан с военными поставками. Остальные пишут письма объектам своих мечтаний.

Те из купцов и банкиров Линда, кто был непосредственно связан с военными поставками, привыкли уже иметь дело с графом ди Скаваллем — милейшим, понимающим их трудности человеком, всегда готовым войти в положение и оказать посильную помощь. Не за просто так, разумеется, но почему бы и не отправить лишний груз на одну из указанных им верфей, благо они ближе Одарских островов и плавание куда как безопасней. Со всех сторон выгодно!

Однако под конец весны милейший граф перестал являться на деловые встречи в одиночестве. Его спутник, немолодой, сухой и жёсткий, как пересушенная вобла, представлялся господином Лодиасом Шоррентом, особо уполномоченным торговым советником андарской короны, и объяснял своё появление тем, что невместно послу и аристократу слишком уж явно иметь дела с купцами. Перезнакомив господина Шоррента с банкирами и негоциантами Линда, с постоянно бывавшими здесь капитанами и прочими полезными людьми не из высшего света, граф ди Скавалль вернулся к обычному своему времяпрепровождению, то есть к балам, поэтическим салонам и театральным представлениям. А господин Шоррент, войдя в курс дела и попривыкнув к местным традициям и обыкновениям, развернулся так, как ди Скаваллю и не снилось.

В том, что касалось торговых дел, господин Сушёная Вобла оказался самой что ни на есть акулой. Он скупал задёшево безнадёжные векселя и вместо денег брал с банкротов втрое-вчетверо услугами. Перехватывал сомнительные фрахты и без всяких сомнений отправлял груз туда, куда хотел он. Уже к началу лета поставщики пеньки, канатов и древесины готовы были на него молиться — он выжил с рынка перекупщиков и давал честную цену, правда, и товар требовал высшего качества.

Удивительно ли, что однажды тихой ночью в его контору вошёл без стука Ржавый Боше, известный в порту наёмный убийца?

Говоря откровенно, Боше предпочёл бы этой ночью заняться чем-нибудь или даже кем-нибудь другим. Связываться с аристократами — затея рискованная, а за Шоррентом, пусть сам он и безродный, стоит аж целый граф, да ещё и андарский посол, не селёдка плюнула! Но те, кому андарец перешёл дорогу, умели убеждать, и не только деньгами. Деваться Ржавому Боше было некуда, если он и дальше намеревался спокойно жить в благословенном Линде, а не ворочать веслом где-нибудь в южных морях. Только и утешало, что стряс с нанимателей несколько магических штучек, которые должны сильно облегчить дело.

Дверь отворилась беззвучно, будто и не была заперта на хитрый замок и завешана тремя слоями магической защиты. С новым амулетом Боше отлично видел в темноте и прошёл к лестнице, не задев ни вычурную кованую подставку для обуви, ни широкую напольную вазу, из которой торчали какие-тo кривые ветки — что за дурацкая мода, держать растения в прихожей! Третья снизу ступенька пронзительно скрипнула под ногой, Боше надолго замер, мысленно кляня то ли неумёху-плотника, то ли, наоборот, слишком умелого мага, ставившего защиту. Но тишину ничто больше не нарушило, и убийца, порадовавшись здоровому сну своей жертвы, двинулся дальше.

Двенадцать ступенек, короткий коридор, третья дверь слева, сначала просунуть под дверь костяную пластинку, заряженную сонными чарами, досчитать до полусотни и лишь затем входить самому. План дома ему дали все те же, чтоб их дьявол взасос поцеловал, наниматели. Ещё повторили трижды, будто Ржавый Боше — идиот и с первого раза не поймёт: «Шоррент нужен живым и способным говорить, и небо тебя упаси оставить следы или вынести из дома хоть что-то, кроме него самого, хоть ржавую пуговицу! Усыпишь, упакуешь и быстро сюда, наведённого сна надолго не хватит». Тьфу на них. Можно подумать, что Ржавый Боше — какой-нибудь вшивый домушник и будет тратить время, простукивая стены спальни и проверяя столбики кровати в поисках тайников. Ему и так неплохо платят.

Пластинка протиснулась под дверь с трудом, Боше начал отсчёт. Один, два… подумал запоздало — а если б щели вовсе не было, как тогда? Десять, одиннадцать… пятнадцать… Считал неторопливо — лучше пусть останется меньше времени, чем чары не успеют рассеяться и сморят его самого. Тишина вокруг не была идеальной: шуршали под полом и на чердаке мыши, дребезжал оконными стёклами ветер, где-то лаял пёс. Тридцать семь, тридцать восемь… От близкого порта донеслись мерные удары склянок, резкий, пронзительный звук боцманской дудки: команда поднять якорь. Какому, интересно, кретину взбрело в башку уходить в море ночью? Сорок девять… Полста. Боше надавил на ручку двери и шагнул в спальню Лодиаса Шоррента.

Доверять магическим штучкам полностью — удел идиотов, которые, как известно, долго не живут. Поэтому, чары там или не чары, сон или не сон, а Ржавый Боше держал наготове не верёвку, а старый добрый кастет — лучший способ убедить «клиента» прилечь. Хотя наниматели казались людьми надёжными, заинтересованными в получении «товара», и вряд ли всучили бы дешёвку вместо приличного, под завязку залитого магией амулета.

И все же…

— Хорошая ночь, господин Боше, — Шоррент смотрел на него в упор, а вместе с ним смотрело чёрное дуло пистолета. — Вон столик, положите на него все лишнее и присаживайтесь. Поговорим.

Боше на подгибающихся ногах шагнул вбок, к низкому столику. Вот чуял же! Всей шкурой, всем существом своим чуял, что не будет добра от этого заказа! Дьяволов сын этот Сушёная Вобла, не иначе. Ладно бы просто чары не подействовали, многие, предполагая возможность нападения, носят защитные амулеты. Но он ждал! Сидел в засаде, как паук, с пистолетом наготове!

Нет, не бывает таких совпадений. Подстава, вот что это такое. Самая что ни на есть гнилая подстава!

— Шевелитесь же! Ночь не бесконечна, а разговор предстоит долгий. Или предпочитаете быструю пулю в лоб?

Кастет глухо ударился о полированное, украшенное перламутровой инкрустацией светлое дерево. Моток тонкой верёвки лёг сверху. Абсурдный контраст, такой же абсурдный, как неожиданная смена ролей, как жертва, оказавшаяся вдруг охотником. Деловую хватку Сушёной Воблы давно оценили все заинтересованные лица, и высоко оценили, иначе не было бы здесь сейчас Ржавого Боше. Но то, что торговый представитель андарской короны мастерски управляется не только с чужими векселями, но и с пистолетом, стало неприятным открытием.

— Амулеты, — подсказал Шоррент. Боше медленно, с преувеличенной аккуратностью сложил на стол глушилку, отмычку и давным-давно разрядившийся амулет на удачу, который таскал с собой исключительно из суеверия. — Остальные амулеты, не прикидывайтесь простачком, от вас фонит, я чувствую. Нож. Удавку. Хорошо. Два шага назад, — напряжение в голосе сменилось скрытой улыбкой. Вот же дьявол! — Да, я знаю, как вы работаете и что носите с собой, господин Ржавый Боше. Я и говорю-то с вами лишь потому, что остался доволен вашей работой на меня. Что вы так смотрите? Или не знали, что умные люди предпочитают нанимать таких мастеров, как вы, через посредников? Садитесь же.