Лето без милосердия

ГЛАВА 13, в которой мэтр Вальдих хотел бы разорваться на десять отдельных магистров

— Черт бы все побрал, эта охрана никуда не годится! И нет, господин адмирал, я не только о ваших, мои тоже хороши! Запустить ментальный щуп издалека, через двойную защиту, вы вряд ли представляете, сколько сил на это потребно, так я вам скажу — много! Очень много! — Вальдих на мгновение остановился, развернувшись на пятках, посмотрел в упор и вновь забегал по адмиральской каюте, как ужаленный. Впрочем, Гронтеш его понимал. Отвратительная ситуация. — Не магистерский уровень, но близко к тому. Магу, который на такое способен, ничего не стоит незамеченным пробраться в город, устроить себе потаённое логово и делать свои дела, почти не опасаясь разоблачения. И что мы имеем в итоге? Если бы Тил не начинал учёбу как менталист, его бы прочитали, и никто бы ничего не заметил! А потом подцепили бы на крючок, вывели за ворота, и поминай как звали! Очнулся бы уже на островах. И неизвестно, что этот неведомый нам лазутчик уже успел узнать и где сумел напакостить.

Да, отвратительная ситуация, и адмирал Гронтеш вполне понимал желание Вальдиха спустить пар, сорвать злость, от души высказаться и даже, возможно, кого-нибудь убить. Маг ещё держал себя в руках, все же обязательный для менталистов самоконтроль многого стоит.

— И отчего маг столь высокого уровня занимается опасной и неблагодарной работой диверсанта, а не укрепляет защиту Делла-Виниты? — яда в голосе Реннара могло бы хватить на весь Одар. Ему, в отличие от Вальдиха, самоконтроля недоставало. Покушение на своё любимое детище он воспринял остро и готов был кидаться на любого, не разбирая своих и чужих. Может, и удачно, что под рукой оказался Вальдих — в самом деле, кого ещё обвинить за провал в магической охране?

И все же адмирал ответил сыну сам, остановив движением руки готового взорваться магистра:

— Это как раз понятно. Забыл, Рени? «Первая линия обороны проходит пo базам противника».

Реннар презрительно вздёрнул подбородок:

— Отец, неба ради! Оставь эту мерзость для Тайной канцелярии.

— Если тебе что-то не нравится, глупо закрывать на это глаза. В войне по самой её сути мало благородства, как бы вам, соплякам, ни хотелось обратного. Хочешь побеждать — для начала прими её такой, как есть, грязной и неприглядной, а не благородной и полной славы, как тебе видится в мечтах.

— Именно так, господин адмирал, — вздохнул Вальдих. — Со стыдом должен признать, что я проиграл этот раунд лишь потому, что забыл эту простую истину.

— И что теперь? — Реннар, похоже, предпочёл бы сказать что-нибудь вроде «засуньте ваши сожаления себе…», но воспитания хватило оставить при себе хотя бы откровенное хамство. Адмирал поморщился: все же мало уделял он внимания сыну, а теперь поздно. И задал вопрос иначе:

— И теперь вы, достоуважаемый мэтр, думаете, то ли снимать магов отсюда, чтобы прочесать город, то ли, наоборот, стянуть сюда все силы?

— Нет, — Вальдих усмехнулся так понимающе, что тут же вспомнилось: не стоит слишком громко думать рядом с менталистом. — Сказать откровенно, господа, я просто очень зол. Так же, как и вы. Что я должен предпринять теперь, мне вполне ясно, но для начала требовалось привести себя в подходящее состояние духа. Гнев и досада — крайне плохие помощники для ментальных практик.

— Проще говоря, вы спустили пар, а теперь займётесь делом, — кивнул адмирал. — Могу ли я предположить, что, раз уж вы здесь, вам все же понадобится некая помощь не магического характера?

— Вам случалось наблюдать ментальный поиск?

— Каким образом? Вам ли не знать, насколько ревностно Гильдия охраняет свои секреты.

— Маг, целиком погрузившийся в ментал, крайне уязвим. Не только для врага. Любое резкое внешнее воздействие может привести, так скажем, к трагическим последствиям. Вы занятой человек, господин Гронтеш, ваш сын тоже. Тем не менее я прошу. Пусть кто-то из вас уделит несколько бесценных часов на то, чтобы оградить эту каюту от посетителей и тихо посидеть со мной рядом.

— Почему эту каюту? — спросил Реннар.

— Удобная точка для начала поиска. В вашем доке было бы ещё удобней, но там магический фон будет мешать.

— Полагаю, сын, я сейчас немного посвободнее тебя. К вашим услугам, мэтр. Что я должен делать?

— Я пойду тогда, — поднялся Реннар. — Надеюсь, ваш поиск будет успешным, господин верховный магистр. Мне, черт бы все побрал, нужен Тил в нормальном состоянии, а не как сейчас.

— Приятно видеть, что вы готовы драться со мной за моего же человека, — усмехнулся Вальдих. — Впрочем, признаю, Тил сейчас больше ваш, чем мой. Не тревожьтесь, к завтрашнему утру он должен быть в порядке.

— Надеюсь, — дверь за Реннаром хлопнула слишком сильно, и адмирал покачал головой:

— Простите, магистр. Я уделял воспитанию сына меньше времени, чем следовало. Пять минут. Отдам распоряжения и буду всецело к вашим услугам.

— Благодарю, господин адмирал. Признаться, я рад, что охранять меня будете именно вы, — Вальдих глубоко вздохнул и чуть заметно поморщился. — У вас есть четверть часа. Мне нужно настроиться. Признаюсь только вам, у меня отвратительное предчувствие. Вроде бы все идёт куда лучше, чем ожидалось, побережье наше, Линдэнэ захвачен почти без потерь, и мы даже знаем, что ждёт нас на подступах к островам. Но отчего-то кажется, что это все — дым, мираж. Что на самом деле дела обстоят — хуже некуда, и мы почти безнадёжно опаздываем. Знакомо вам это чувство, господин Гронтеш?

— Меня оно обычно обманывает. Но я слышал, предчувствиям менталистов следует верить?

— Именно, господин адмирал. Именно.

Предчувствиям менталистов следует верить. Но предчувствия слишком эфемерны для того, чтобы принимать их как руководство к действию. Знать бы точно, где и что идёт не так, куда бежать и что исправлять — другой был бы разговор! Вчера… да что вчера, даже нынче утром Вальдих ничего особенно тревожащего не чувствовал. Как будто все изменилось в один миг, от единственного неправильного шага. Или, наоборот, от удачного шага противника?

Разорваться бы сейчас на десяток, а то и дюжину Вальдихов! Чтобы трое или четверо быстро проверили Линдэнэ и окрестности, ещё двое-трое проехались вдоль побережья, одного заслать на базу близ Неттуэ, одного отправить в столицу на помощь королю и графу фор Цирренту, а прочие занялись бы наконец тем, чем прежде всего обязан заниматься любой магистр — учениками. Что за Гильдия, в которой сильных магов осталось дай небо с десяток? А ведь есть молодежь с хорошими задатками, вот только где те задатки, а где положенное обучение? Хоть того же Тила взять, ведь едва не загубили талант.

Вспомнив Тила, который отлёживался сейчас в лекарской палатке, обвешанный защитными и восстанавливающими амулетами, Вальдих зло выругался. Хватит. Прочь, бестолковые мысли, пора заняться делом. Он, к сожалению, не един в десяти лицах, а просто один, придётся успевать самому.

Вернулся старший Гронтеш, плотно закрыл дверь, сказал:

— Никто не войдёт. Срочные донесения, если они вдруг будут, примет мой ординарец. В случае совсем уж острой необходимости он заглянет, и я выйду к нему.

— Отлично.

— Надеюсь, шуршание бумаги вам не помешает? Мне, видите ли, тоже весьма кстати несколько часов тишины, нужно подумать над картами.

— Ничуть не помешает, господин адмирал.

— Есть ещё что-то, что я должен знать?

Странно все же — с чего бы Огненному Гронтешу тревожиться за верховного магистра? А отчего-то именно тревога ощущается отчётливей прочего. У Гронтешей нет в роду магов, но на их землях — сильный древний источник. Может ли так быть, что… хотя нет, он же сказал, что его дурные предчувствия обычно не оправдываются.

И все же Вальдих изменил принципу не привлекать к своим делам людей магически не одарённых.

— Я не должен уйти.

— То есть?

— Если я, будучи в трансе, сорвусь с места и попытаюсь куда-то идти, остановите меня. Любой ценой.

— То есть… — Гронтеш нахмурился. — Хорошо, что вы сказали. Признаться, случись такое, я решил бы, что вы идёте по следу.

— Нет уж, по следу я пойду при полном осознании окружающего мира. А такое… это будет означать, что меня взяли под контроль. Маловероятно, но враг силён, лучше быть готовым к неприятным неожиданностям.

— Понял. Сделаю.

«И хватит разговоров…»

Вальдих закрыл глаза, сосредоточился. Вздох — и его нет. Остался лишь чистый разум, один среди многих, ничтожная песчинка среди скопления тысяч разноцветных, сияющих, шепчущих песчинок, которые закручиваются немыслимыми вихрями, смешиваются и рассыпаются, сливаются, не давая найти и разглядеть в непредсказуемом хаосе единственную нужную.

К счастью, Вальдих довольно точно представлял, кого ищет, спасибо Пэрриту и все тому же Тилу: ментальный слепок противника сняли оба, а два свидетеля всегда лучше одного. Изматывающая, требующая скрупулёзной точности работа, куда там иголке в стоге сена. До рези в закрытых глазах, до колючего песка под веками.

И время — как песок сквозь пальцы…

Но он должен успеть. Пока не случилось непоправимое.

До рези в закрытых глазах, до колючего песка под веками, до звона в ушах. Уген фор Ганц, ученик магистра Вальдиха, хорошо запомнил слова учителя: «Не жалей себя, если не собираешься остаться подмастерьем-недоучкой и всю жизнь клепать дешёвку для ярмарок. Сила приходит лишь тогда, когда из раза в раз поднимаешь больше, чем можешь поднять». И потому, война там или не война, тренировок он не бросал. Вот и сейчас — учитель говорил, что вечером для него будет задание, но до вечера ещё уйма времени, он успеет отдохнуть и восстановить силы.

Зато как завораживает мельтешение радужных всполохов чувств, сияние мыслей, дрожь натянутых струн намерений… Уген считал, что ему повезло. Все ведь магию по-разному видят, или не видят, а ощущают как-то иначе. Звуками, запахом, прикосновениями… Учитель как-то сказал, что для него люди в ментале кажутся песчинками. Сумел бы он, Уген, найти одну песчинку из тысяч и тысяч? Или опознать человека по запаху мыслей? А так — все на виду, все понятно.

Привычно потянувшись к учителю, он быстро нашёл его темно-лиловую, с золотыми бликами ауру. Учитель был озабочен и… и тоже был в ментале, искал кого-то! Вот так случай!

Всего однажды магистр Вальдих позволил ученику всерьёз помочь себе в поиске. Учить — учил, но так, чтоб по-настоящему… Говорил: «Тебе пока не по силам, рискуешь до дна исчерпаться». Может, Уген и теперь бы не полез, уж если учитель, напрочь лишённый глупой жалости к ученикам, и то считает, что это опасно. Но…

Но он, во-первых, отлично умел распознавать состояние учителя — на нем и обучался, в конце-то концов! И сейчас видел, что мэтр и сам выкладывается до дна, как раз то и делает, от чего учеников остерегал. А значит, ставки высоки, и отступиться он не может. Потому что, и это во-вторых, идёт война. И маги так же воюют, как коронные гвардейцы, горные стрелки, артиллеристы, флотские и все прочие. А в третьих — он, Уген, не какая-то там шантрапа без чести, он фор Ганц и должен быть достоин не только учителя, но и своей семьи! Так что и думать не о чем.