Семь ступеней в полной темноте

– Никогда не знала ее с этой стороны… но, наверное, тебе виднее. А что же Аделина?

– За ее грозным фасадом скрывается целое море заботы. Она без колебаний закроет каждого из вас своей грудью. Ну или прижмет к груди. В любом случае, это будет от души.

– Ты удивительно проницателен, – рассмеялась Сольвейг.

Наконец, Арон решился задать вопрос, ответ на который его больше всего беспокоил. Он прикрыл глаза, и выдержав длинную паузу спросил:

– Скажи, Сольвейг, а зачем вообще ты все это затеяла.

– Отец попросил. Еще немного, и ему самому пришлось бы сделать это. А возлежать с собственными дочерями, для короля последнее дело… – почти серьезно ответила она.

– Не верю ни единому слову, – отрезал он.

Сольвейг вздохнула удрученно и поняв, что от разговора не уйти, решила выдать все что на душу легло. В конце концов, если не ему, то кому же?

– Ты боишься, что во мне взыграет ревность? – прямо спросила она.

– Я как-то видел тебя в гневе, – напомнил он.

– Да, да… – согласилась Сольвейг, – Но тут другое. От части, я хотела помочь папе с мамой. Они давно хотят внуков. От части отблагодарить тебя, как следует, за все горести, что ты испытал. Ведь в твоей жизни женщины приносили лишь беды и разочарование, а мои сестры прекрасны…. Еще я хотела поделиться тобой, для того чтобы они хоть отчасти прочувствовали то, что прочувствовала я. Ведь ты уникален. Без шуток – ты ведь единственный в своем роде.

– Продолжай… – поддержал ее Арон, и тут же получил короткую затрещину.

– Ты не понял главное во всем этом. Поделившись тобой с сестрами, я хотела показать, что ты не должен зацикливаться на мне. Все что мог, ты для меня уже сделал, и я принимаю это с благодарностью. Ты не должен принадлежать только мне.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он задумчиво.

– На мне слишком много грехов, чтобы опускаться до мелочной ревности. Когда я держу сына в руках, то невольно задумываюсь, достойна ли? Ведь на них столько невинной крови…. Ты же, в состоянии изменить этот мир. Ты должен быть открыт для всех. Ты уже сделал нашу жизнь лучше. Продолжай в том же духе. Неси свет и надежду.

– Даже так…? – он тихо встал, потер лицо руками и посмотрел в окно. Небо уже совсем потемнело, но звезд еще не было видно. Закат светлой полосой окрашивал линию горизонта.

– На мне тоже не мало крови… – возразил кузнец задумчиво.

– Тебя, как и меня мучает совесть. До встречи с тобой я и не ведала о ее существовании… – усмехнулась Сольвейг.

– Да, есть такое, – эти муки кузнецу были хорошо знакомы.

– Так вот… так же, как и ты со своим племенем, я ищу искупления. И сделаю все, чтобы этого добиться. Ты не представляешь сколько боли я причинила родным людям за последние столетия. Когда я была в твоем доме все было совсем по-другому. Меня хотели поймать и казнить… Сейчас же все резко изменилось. Я до сих пор не верю, что такое возможно. Я не заслужила прощения.

– Пока не заслужила. Ты слишком глубоко копаешь, – улыбнулся Арон. – Попробуй начать все заново. Тебя любят, а все плохое забудется. Жизнь сложная штука, и порой даже мудрецы не могут разобрать что есть зло, а что благо. Если хочешь, чтобы тебя не обокрали – научись красть. Хочешь, чтобы не убили – стань и в этом лучшей. Хочешь, чтобы не обманули – умей лгать лучше всех. Это болезненный, а от того очень ценный опыт. Просто храни его и не дай другим сделать те же ошибки.

– Я… над этим подумаю. А сейчас я хочу, чтобы ты делал то, что считаешь нужным. Что бы ты ни делал, с моей стороны никогда не будет к тебе ревности, упрека или осуждения. Я всегда буду только на твоей стороне. Чего бы это ни стоило.

Она была так решительна, что кузнец невольно улыбнулся. Он, присел у колен Сольвейг и пристально взглянул в ее глаза. В них не было и тени сомнения. Он бережно убрал рыжие локоны с ее лица и поцеловал в губы. Почему-то вспомнились мудрые слова Аделины:

– Не нужно давать такую суровую клятву. Просто верь в меня, когда никто другой уже не будет верить. И тогда у меня будут силы чтобы двигать горы.

– Отец сказал, что они у тебя и так есть, – улыбнулась Сольвейг.

– Ему виднее, – Улыбнулся Арон загадочно.

– Ты, все же не отказывай во внимании моим сестрам, прошу тебя. Особенно Аделине. Похоже она прониклась к тебе после вчерашней ночи.

– Обещаю, – улыбнулся Арон. – Тут уже без вариантов.

– В каком смысле? – не поняла она.

– Она носит моего ребенка, – напомнил он.

– Ну да… – Сольвейг слегка покраснела.

В дверь тихонько постучали.

– Кто там? – негромко спросила Сольвейг.

На пороге показалась взволнованная Аделина.

– Ну вот, я же говорила, – усмехнулась Сольвейг.

– Прости сестренка, что так поздно. Тут Далия… В общем, на пару слов твоего… мужа.

Сольвейг устало подмигнула Арону и качнула головой в сторону двери. Арон слегка сжал ее руку и встал.

– Иди уже, недостойный муж, потом расскажешь, – поторопила Сольвейг настойчиво.

Арон повиновался. По встревоженному лицу Аделины, можно было предположить, что стряслось нечто невообразимое. По обыкновению, своему она схватила его за руку и потащила вдоль галереи, сквозь округлый зал, по направлению к крытому саду. Туда, где только на днях восстановили стеклянный купол. Вдалеке у мраморной балюстрады нервно переминалась с ноги на ногу Далия. При появлении Арона волнение ее только усилилось. Она не могла спокойно стоять на месте, не знала куда деть руки, а кончики крыльев предательски подрагивали. Арон почувствовал себя виноватым.

– Что стряслось? – тихо спросил он у Аделины, пока Далия еще не могла их слышать.

– Не знаю. Вцепилась в меня как умалишенная и потребовала, чтобы я привела ее к тебе. Будь осторожен, если что я подстрахую.

Арон молча кивнул. Аделина смотрела на него настороженно. Ей совсем не хотелось повторения утреннего инцидента, или чего похуже. Когда они достигли сада, Далия уже во всю обдувала себя крыльями. Она выглядела встревоженно, но не агрессивно. Ее правая рука была плотно замотала в плащ.

– Так что стряслось? – не выдержала Аделина.

– Я.. не знаю. Хочу, чтобы этот… все объяснил! – Далия больно ткнула Арона согнутым пальцем в грудь.

Аделина попыталась сорвать с сестры ткань, но вышло не сразу. Когда же та соскользнула, губы ее дрогнули. На том месте, где еще утром красовались фактурные шрамы и узлы от ожогов, теперь отсвечивала в полутьме ровная вполне здоровая кожа. Разве что маленькие белесые полосочки проступали то тут, то там. Арон подошел ближе и осмотрел руку Далии от кончиков пальцев то самой груди.

– Так не бывает…. – пробормотала она растеряно.

– Ты не в обиде? – ровно спросил он.

– Теперь нет…

– Пользуйся на здоровье, – Арон сказал это так, словно делал подобные вещи каждый день.

– Спасибо… наверное? – прошептала ошеломленная Далия.

– Прости, если сделал больно. Я не со зла.

– Боли не было, я испугалась… – призналась она. – Но было горячо.

– Совсем без боли не бывает. Несколько дней на солнце и твоя рука перестанет быть бледной. Рубцы тоже постепенно сойдут.

Сказав это, Арон удивился, откуда он вообще знает, когда пройдут рубцы.

– У тебя кровь, – вдруг заметила Аделина.

Арон увидел под ногами и на одежде несколько больших темных капель. Голова закружилась. Сильные руки Аделины и тут выручили его.

– Опять носом пошла, – посетовал он смущенно.

– Без паники! – раздался знакомый голос где-то близко.

Из тени на свет шагнул один из солдат Эсхила. Закатав рукав Арона, он проворно открыл подсумок, достал уже знакомый белый прибор, отделил от него круглый аппликатор и шлепком прилепил его на руку.

– И долго это будет продолжаться? – уточнил Арон.

– До тех пор, пока не усвоится вся полученную информацию. Сейчас она находится в сжатом состоянии, и твой мозг без устали создает тысячи новых нейронных связей. Ему не хватает ресурсов. Нужно хорошо питаться, много спать и вовремя менять аппликатор.

– Ясно…. Спасибо Эсхил.

Кивнув в ответ солдат учтиво поклонился дамам, сделал шаг назад, и вновь растворился во мгле.

– К этому я тоже никогда не привыкну! – воскликнула Аделина.

Арон не стал ей отвечать. Видеть восторг и смущение в лице Далии было, конечно приятно. Но, куда приятнее было осознавать, что может он теперь куда больше, чем раньше. О чем еще отец не посчитал нужным ему сказать?

– Завтра, или послезавтра, мы улетаем, – зевая протянул Арон. – Будет насыщенный день. Так что, милые дамы, я вас покину. Меня ждет Сольвейг и мягкая постель.

Арон пожал руку Далии и повернулся к Аделине. Вместе с рукопожатием, он придержал ее предплечье второй рукой.

– Что?! – смутилась она, гадая, что сделала неправильно.

– Знаешь Аделина, ты верная, заботливая и очень чуткая сестра. Это прекрасно…

Сказав это, Арон, зевнул и поплелся в свои покои, напоследок подняв над головой кулак с оттопыренным большим пальцем.

– Так и есть, ты прелесть… – тихо подтвердила осмелевшая Далия, окончательно вгоняя Аделину в краску.