Цена мести

Глава 7.2 Ника

Она скашивает взгляд на Светку, сидящую на стульчике в первом ряду. Дочь, заметив её внимание, вскидывает ручки и машет, на что Ника скупо улыбается, ощущая, как почва уходит из-под ног, когда дыхание Дена чувствуется у её лица. Она смотрит на него и пропадает, проваливаясь в черноту расширенных зрачков. Они не имеют дна, она падает всё глубже, пока вязкая тьма не затягивает в этот омут целиком и не остаётся ничего, кроме черноты вокруг. Она практически осязаема, кажется, протяни ладонь – сможешь коснуться. Но этого не происходит.

Люди вокруг кричат «горько»: кто-то сдержанно, а кто-то вроде Максима – от всей широкой души. Редкие гости, как Ксения или Никольский старший, молча наблюдают, держа эмоции при себе. А вокруг неё время точно замедлилось: губы Дена по миллиметру приближаются, накаляя воздух, что обжигает носоглотку и лёгкие. С поцелуем Нику тошнит, желчь скапливается в горле плотным комом и движется выше. Она прилагает усилия, чтобы не отскочить, не оттолкнуть его от себя подальше. Как можно дальше. Он чересчур близко. Так близко, что ноги подкашиваются, а сердце бьется в клети рёбер пойманной птахой, лишённой свободы.

Подушечки его пальцев гладят щеки, язык обводит нижнюю губу, затем верхнюю и вновь проникает в рот, щекоча нёбо. Ей хочется вскрикнуть, когда зубы задевают нежную слизистую, но она молчит. Пальцы сжимаются на его рубашке, комкают ткань, стремительно сводя усилия ателье к нулю. Но так ей проще: сосредоточиться на чём-то ином, скрыть тремор рук от присутствующих. Не от него, он и так всё понимает. Знает куда больше, чем она бы дозволила, будь на то её воля.

Она делает глубокий вдох, когда Ден, наконец, отстраняется. Ника улыбается механически, контролирует дыхание, потому что кислорода чрезвычайно мало. Его почти нет. Он сжимает её руку в своей, словно подбадривает, но эффект выходит обратный. Ногти впиваются в кожу на свободной от хватки ладони и боль немного, но отрезвляет, даёт толчок, чтобы двигаться, избавиться от звенящей пустоты в сознании, чтобы появилось хоть что-то. Что-то кроме когтей, царапающий грудину.

Светка бежит к ней и обнимает крепко – крепко, а она наклоняется и целует её в щеку, не боясь оставить след от светлой помады. То, что случилось – самое дискомфортное, дальше – проще. Весь банкет она сидит за столом молодожёнов вместе с дочерью и Деном, пока последний не исчезает, отвлечённый очередным звонком по работе. Она кивает на поздравления, холодно отвечает на автомате, когда задают тот или иной вопрос. И когда Илья с Ульяной подходят известить об окончании празднества, Ника чувствует себя настолько разбитой, что готова уснуть прямо по дороге в отель. Ей с самого начала было известно о том, что эту ночь со Светкой им предстоит провести раздельно. Новоиспечённый муж настоял, объяснив, что иное положение вещей покажется отцу странным. Няне обещали заплатить по двойному тарифу за сутки вместо привычных двенадцати часов днём.

– Гости расходятся, пройдёмте, – говорит Илья, на что она ничего не отвечает, поднимается только и обнимает дочь, разодетую в пышное бежевое платье, совсем как у её любимых сказочных принцесс.

– Доброй ночи, милая, – устало улыбается Ника, пытаясь казаться хоть немного весёлой, какой, пожалуй, и должна быть невеста. – Побудешь сегодня с Ульяной, а завтра мы с Деном вернемся домой.

Светка уныло опускает голову, но понятливо кивает.

– Утром? – спрашивает она, с надеждой вглядываясь в лицо матери.

– Утром. Ты и моргнуть не успеешь. Приедем до того, как проснёшься, – обнадёживает её Ника, нежно касаясь пухлой детской щеки.

– Хорошо, – серьёзно бормочет Светка и берёт няню за руку.

Она смотрит им вслед несколько минут, пока спинка дочери не скрывается за дверью, после чего задумчиво оглядывает закрытую бутылку вина за их столом, и, не смотря на осуждающий взгляд Ильи, сжимает пальцы на горлышке. Ден всё равно куда-то запропастился, да и он обещал не трогать её ночью. Так почему нет? Хотя бы это она может себе позволить.

Едут они под спокойную музыку. Ника открывает гостиничный номер ключ-картой и сразу же скидывает неудобные туфли на высоком каблуке. Удивительно, что она пережила в них целый день. Ещё более удивительно, что ни разу не споткнулась во время первого танца. Снимать платье оказывается сродни тому, как сбрасывать тяжеленые доспехи. Присутствовать на собственной свадьбе – как побывать на войне: столько завистливых, злых, недовольных взглядов ей не приходилось ловить никогда. К тому же в такой короткий срок.

Тёплый душ расслабляет, она стонет, ощущая, как струи стекают по ноющим мышцам, смывают и физическую, и моральную усталость. Когда она выходит в комнату в махровом халате, Ден сидит на диване, напряжённо вглядываясь в документы. И её отчего-то забавляет тот факт, что он их притащил даже на брачное ложе. Конечно, у них ничего не будет, но оттого ситуация не перестаёт быть уморительной.

Он лишь дёргает бровью, когда Ника, сыскав штопор в одном из ящиков, откупоривает бутыль.

– Мне тоже налей, – бросает краткое, на что она закатывает глаза, но не спорит.

Он более не отвлекается, а она цедит белое полусладкое, положив ладонь прямо на оконное стекло. Панорамный вид впечатляет, ей ни разу ранее не доводилось оставаться в подобном месте. Отель состоит из тридцати пяти этажей, их номер находится на предпоследнем. Снизу пролетают машины, сливаясь в единый поток из светящихся огней. Их свет притягивает взгляд, а мысли испаряются, смазываясь.

Ден закуривает прямо в помещении, она морщится от запаха и старается дышать реже. Дым проникает в лёгкие, остаётся там до поры до времени. Когда-нибудь он выветрится, как и этот мужчина из её жизни несколько позже.

– Можешь не курить в номере? Есть балкон, – тянет она, задерживая взгляд на его оголённых руках с проступающими на смуглой коже венами.

Он отрывается от бумаг и демонстративно затягивается.

– Боже, кому я это говорю, – фыркает она, после чего допивает свой бокал. Алкоголь растекается по венам слишком быстро, вероятно оттого, что давно не пила, творит с ней нечто ужасное, вселяя смелость, которой и в помине нет. – Затуши ещё о… что это? Отчёт?

– Кто-то залил в себя слишком много. Ядом не подавись, – равнодушно отвечает он, переворачивая лист.

Ей служит помехой табачный запах, он щекочет ноздри, Нике хочется чихать, из-за чего она раздражается всё сильней.

– Ден, научись уважать других хоть немного, – говорит она и зачем-то подходит ближе. Сцепляет руки на груди в попытке выглядеть больше, чем есть на самом деле. В попытке добавить словам веса. Судя по насмешливому выражению на его лице, выходит погано.

– Кто бы говорил. Обыкновенно мне не мешают работать. Иди в постель.

Кто знает, что на неё находит, может, бес вселился или ещё какая гадость из преисподней. Но Ника подаётся вперёд, выхватывает сигарету из пальцев и демонстративно тушит её о пепельницу. Ден закрывает веки, а она не отодвигается, хотя стоило бы. Ой стоило бы.

– Ника, – низко произносит он, дробя её имя, выделяя согласные, – иди в постель, – от холода в его голосе можно вмиг заледенеть. Она замирает, моргает раз или два, а затем они встречаются взглядами. – Я не буду повторять снова.

Секунду или две идёт игра в гляделки. Будто она может одержать верх. Ника сникает и сглатывает, нервно оглаживая пальцами пояс халата. Не слушается. Потому что градус внутри неё нашёптывает дурное, потому что ей хочется знать, что случится после этого «снова».