Имперская жена

43

Я стояла, закаменев. В это мгновение хотела впрямь превратиться в камень. Чтобы остановилось сердце, замерло дыхание. Чтобы я перестала мыслить и чувствовать. Ноги держали ровно до тех пор, пока не исчез из вида край рыжей мантии.

И будто полоснули бритвой по сухожилиям под коленями. Я осела на пол под шорох своей юбки, рухнула и смотрела в одну точку. Но не видела ничего. Перед глазами плыло, в ушах звенело. Меня будто парализовало. И ни единой мысли — холодный черный вакуум.

Индат вбежала, кинулась передо мной на колени, схватила мои руки:

— Госпожа моя!

Я не шелохнулась, ни единый мускул не дрогнул на моем лице. Я будто утратила контроль над собственным телом, не чувствовала касаний Индат.

— Госпожа моя!

Она трясла мою руку. Сильнее и сильнее. Уже с каким-то паническим остервенением. Заглядывала в лицо, и я видела ужас в ее блестящих увлажнившихся глазах.

— Госпожа моя! — Индат медленно отстранилась, зажала рот ладошками. Покачала головой, и слезы сорвались с ресниц: — Что он сделал с вами, госпожа моя? — Она вновь коснулась моей руки: — Я найду управляющего. Позову медика!

Я с трудом нашла в себе силы разомкнуть губы:

— Не надо медика, Индат — он не поможет. И, тем более, этого полукровку… — Я с усилием оттянула ворот корсажа: — Сними. Сними это с меня — мне нечем дышать.

Индат кинулась мне за спину, нащупала автоматические крючки, и тугой корсаж тут же ослаб, развалившись, как разрезанный дольками плод. И из меня будто вынули стержень. Я обмякла, согнулась. Уткнулась лицом в ладони и шумно дышала. Но слез не было. Ни единой слезы.

Индат привычным жестом поглаживала меня по спине:

— Госпожа, нужно встать.

Я, правда, не понимала. Заглянула в ее лицо:

— Зачем?

— Не к лицу госпоже сидеть на полу.

Я даже усмехнулась:

— Какая я госпожа?.. Я более вещь, чем ты. Индат.

— Вот глупости, госпожа!

Она пыталась поднять меня, но я качала и качала головой:

— Если бы ты только слышала, что он говорил. Если бы слышала!

Индат оставила свои попытки, сложила руки на коленях:

— Я слышала. Все слышала… Я специально неплотно закрыла дверь.

Я снова усмехнулась, подняла голову:

— Значит, ты все понимаешь… Это не люди, Индат. Это чудовища. Все они. Здесь нет людей. Ни единого человека. Я убью себя, если этот страшный старик сделает то, что обещал.

Она поджала губы, подалась вперед, снова хватая мою руку:

— Но ваш муж… он не позволит.

— Мой муж? А где он, мой муж? Я не знаю, что хуже: когда он вспоминает обо мне, или когда забывает.

Она с силой сжала мои пальцы:

— Он любит вас.

— Замолчи, Индат.

— Я это чувствую.

— Замолчи! Что ты можешь знать о любви? Откуда? Мой муж — такое же чудовище, как и его высокородный отец. Они могут лишь приказывать и унижать.

— Господин хочет помириться с вами, разве это не понятно? А все эти подарки!

Я покачала головой:

— Все это не имеет значения. Всего лишь предметы, которые можно дать, а можно и отобрать. Я даже не считаю их своими. Мне было бы достаточно искренних слов. Слов, в которых я бы не усомнилась. Они значат намного больше. Но здесь не знают, что такое чувства. И, тем более, что такое честность. Он прав, этот ужасный старик: я — никто, и цена мне пыль. Я задыхаюсь здесь, Индат. Я несчастна здесь. Настолько, что охота умереть.

— Не говорите так! Я верю, что все обойдется.

Индат вновь попыталась меня поднять. Я не противилась, встала на неверных затекших ногах. Меня морозило и, казалось, этот безжалостный холод сковал внутренности.

— Я хотела полюбить его Индат. Принять ту судьбу, которую мне дали. Со всей честностью. Я готова была ее принять, — я приложила кулак к груди, — потому что замирало что-то вот здесь с той самой проклятой первой встречи. Ведь это не просто так… Но он все растоптал. Он ненавидит меня. За безродность. За то, что меня навязали. И я сама себя ненавижу! За то, что забылась! За то, что посмела на что-то надеяться! Мы среди чудовищ, Индат! Они повсюду. И мой муж — всего лишь одно из них!

Слезы все же покатились. Я отвернулась, обводила взглядом комнату, которую опрометчиво считала своей. Нет, здесь не было ничего моего. Ничего, чего бы я не могла лишиться в любой момент. Ни вещей, ни моей Индат, ни, кажется, даже собственной жизни. Старый Тенал отчетливо дал понять, что и ее я могу потерять. Я скользнула взглядом по приоткрытой двери и захлебнулась судорожным вдохом.

Мой муж стоял в тени под укрытием створки. Напряженный, с плотно сжатыми губами. Я попятилась, нашаривая опору. Прислонилась к ребристой тонкой колонне. Я онемела от ужаса: как давно он стоял там? Что успел услышать? Но не было сомнения в том, что он слышал последние слова. Я назвала его чудовищем…

Рэй вошел. Я успела заметить, как побелела Индат, но тут же ослепла от хлынувших слез и уже ничего не видела. Мои нервы больше не выдерживали. Я тряслась от беззвучных рыданий, лихорадочно пытаясь предположить, что он сделает. Терла лицо. Мне уже было все равно, как это выглядело. Я сломалась. Они раздавили меня. Уничтожили.

Мой муж кивнул Индат:

— Оставь нас.

Я отчетливо различала, что она замялась, не хотела оставлять меня с ним. Он повторил приказ:

— Иди, не бойся.

У бедной Индат не было выбора, и я не могла ее винить. Плевать. Даже если он изобьет меня за мои слова. От меня будто ничего уже не осталось. Это станет закономерным дополнением к тому, что уже морально сделал его отец. Все перестало иметь значение.

Рэй приближался, и с каждым шагом я плотнее и плотнее вжималась в колонну. Но спасения не было. Он — мой муж, мой господин, мой хозяин. Он волен сделать то, что пожелает. Он подошел совсем близко, обхватил меня за талию и прижал к себе, крепко удерживая обеими руками, будто я отчаянно сопротивлялась. Но у меня не было сил. Я безвольно опустила голову ему на грудь, слушая, как бегло колотится под вышитым жилетом.

Мы просто молча стояли, и я не понимала, что это значит. Казалось, прошла целая вечность. Я чувствовала себя больной, разбитой тряпичной куклой, будто во мне разом переломали все кости. Рэй коснулся кончиками пальцев моей мокрой щеки, тронул шею. Я почувствовала теплые губы на виске.

Я напряглась всем телом, осознавая, что сейчас этого просто не вынесу. Я понимала, что мои слова ничего не изменят, но, все же, подняла глаза:

— Пожалуйста, только не сейчас.

Он замер на мгновение, и я внутренне сжалась. Его руки ослабли, губы вновь коснулись виска:

— Я не трону тебя, если ты не хочешь. Ни сейчас, ни потом.