Выбираю тебя

13

— Выходит, мы теперь партнеры, — говорит Гаррет, запихивая свой лэптоп в сумку.

— Это твоих рук дело? — Я держу перед ним список.

— Ты о чем?

— Это ты попросил его сделать нас партнерами.

Гаррет отрицательно качает головой.

— Нет, Джейд. Я бы никогда не заставил тебя читать мой дурацкий дневник по английскому. — Он выходит.

— Постой. — Я выхожу вместе с ним. — Так какой план? Хочешь меняться блокнотами в определенный день или как?

Он останавливается на минуту.

— Как скажешь, так все и будет.

Ветерок доносит до меня аромат его одеколона. Он пахнет так же хорошо, как и выглядит.

— Может мы могли бы встретиться в субботу и прочитать их.

— Встретиться? Я думал, ты предпочтешь просто обменяться ими.

Он выглядит сбитым с толку моим предложением. Да я и сама удивлена. Недавно я была так зла на него, но у меня плохо получается продолжать в том же духе. Не знаю, то ли причина в том, что прошло уже несколько дней после ссоры, то ли дело в словах Деккера или же из-за его привлекательности, которая так влияет на мое отношение. Каков бы ни был предлог, я снова хочу с ним общаться, даже если поводом служит только задание по английскому языку.

— Думаю, лучше встретиться, — отвечаю я. — Если у нас возникнут вопросы, то не придется писать или звонить друг другу. Ты свободен в субботу?

— Да, но лучше с утра. Мне нужно уехать днем, и я не вернусь до воскресенья.

— Тогда давай в девять. Приходи к моей комнате, и мы пойдем на улицу.

— Как-то рановато для субботы, но ладно. — Он уходит.

Если б я не была такой упрямой, то остановила бы его и поговорила с ним прямо сейчас. Мне так хочется, чтобы все встало на свои места. Я хочу узнать, как проходят его занятия, и хочу, чтобы он расспросил о моих. Я хочу снова сходить с ним на пробежку, а потом на ужин. Я хочу быть его другом, как он и предлагал. Но я все еще не позволяю этому случиться. Я должна наказать его за ложь, но складывается впечатление, будто я наказываю саму себя.

В пятницу, возвращаясь с последней пары, я понимаю, насколько лучше чувствую себя по сравнению с предыдущей пятницей. С днем, когда я сюда приехала. Мне намного уютнее в кампусе, я наметила несколько разных маршрутов для пробежки, а также быстро выяснила, каких блюд в столовой стоит избегать.

Помимо Харпер других друзей у меня так и не появилось. Начинает казаться, что для этого уже слишком поздно. Люди уже разбиваются по группкам и создают компании, прямо как в школе.

Я не видела Гаррета с занятия по английскому. Он живет этажом выше, но мы так и не пересеклись друг с другом. Я отправила его родителям записку с благодарностью за ужин. Самой мне бы это и не пришло в голову, но Харпер сказала, что это моя обязанность, особенно с людьми, вроде Кенсингтонов, которые чтут этикет.

После ужина я остаюсь у себя и, чувствуя себя полной неудачницей, сажусь за домашнюю работу. На этаже тихо и пусто. Я всегда думала, что студенты ходят тусоваться по комнатам, но в Мурхерсте так не принято. Все, включая Харпер, выезжают куда-то за пределы кампуса.

В глубине души мне тоже хочется веселиться. Но я слишком боюсь последствий. Я боюсь того, что возьму один напиток, который потом превратится в еще один и еще. А потом не успею оглянуться, как стану своей же матерью.

Я ненавижу то, что мать до сих пор меня контролирует. Мне просто хочется быть нормальной. Ходить на вечеринки. На свидания. И не переживать так сильно из-за колледжа. Но я не могу. Я хочу — я должна — стать не такой, как она. А значит, мне нужно держаться подальше от всех тех соблазнов, что превратили ее в ненавистного мне человека. Человека, которого я ненавижу до сих пор, хотя она давно мертва.

Проснувшись в субботу утром, я так нервничаю перед встречей с Гарретом, что не могу нормально позавтракать. Понятия не имею, о чем с ним разговаривать. Мой гнев по отношению к нему сошел на нет, но Гаррет все же солгал мне, и я так и не получила вменяемого ответа, зачем.

Я быстро принимаю душ и надеваю топик с шортами. Вернулась летняя жара, и кажется, будто сейчас середина июля.

Ровно в девять Гаррет стучится в мою дверь. Он одет в шорты цвета хаки и белую футболку, которая подчеркивает его загар и мускулистые руки. Он еще не брился, и хотя обычно мне нравятся гладковыбритые парни, его легкая щетина кажется мне чрезвычайно привлекательной. И я вновь начинаю на него пялиться. Я и не собиралась, но, мамочки, какой же он сексуальный. Это очень отвлекает.

— Ты еще хочешь пойти на улицу? — спрашивает он. — Я не против жары, но если что, можем остаться здесь.

Он ждет моего ответа. Тишина вытаскивает меня из ступора.

— Эм, нет. Пошли на улицу. У меня есть старый плед, чтобы посидеть.

Мы находим местечко возле тропинки на окраине кампуса. Мне не хотелось садиться во дворе общежития, где вокруг постоянно ошивались бы люди. Не знаю, к чему приведет этот разговор, и не хочу, чтобы нам помешали.

Я расстилаю плед в тени большого раскидистого дерева. Здесь веет мягкий ветерок, отчего жара кажется терпимее.

— Значит, мы просто обмениваемся тетрадками и делаем пометки? — спрашивает он.

— Ага. Я пока сделала одну запись.

— Я тоже. — Он передает мне блокнот, а я протягиваю ему свой.

Как только я вижу свой блокнот у него в руках, то сразу же напрягаюсь и чувствую, как мое сердце начинает биться быстрее. Порываюсь отобрать у него блокнот, но он уже начал читать.

Мой взгляд падает на блокнот Гаррета, и я открываю его на первой странице. У него красивый почерк. Намного лучше моего. Я принимаюсь за чтение.

Читая, я чувствую, как в уголках глаз собираются слезы, и поворачиваюсь к Гаррету спиной, чтобы он не заметил моей реакции на его задание по английскому языку. Я перечитываю его снова — в основном оттого, что не верю ему. Еще никто и никогда не выражал свои чувства ко мне таким вот образом. И мне не верится, что это все по-настоящему.

Гаррет молчит, и мне становится интересно, что он думает, прочитав мой блокнот. Вот, что написала я:

Я поворачиваюсь к Гаррету лицом, и он, подняв мой блокнот, заговаривает первым.

— Очень хорошо. Несколько повторяющихся предложений, но в целом — мне нравится.

Мое сердечный ритм возвращается в норму. Я полностью раскрылась на бумаге, и сделанного уже не отменишь.

— Твое мне тоже понравилось. Похоже, тебе действительно нравится эта девушка, кем бы она ни была. Но мне кажется, с ней много мороки. Тебе стоит забыть ее и двигаться дальше.

— Я не хочу забывать ее. Или двигаться дальше. — Он кладет блокнот на землю. — Мне хочется узнать ее.

Я откладываю в сторону его блокнот и опускаю взгляд на плед.

— Может, она не хочет узнавать тебя. — Не знаю, зачем я это сказала. Ведь это совсем неправда.

— Ну, возможно, ты могла бы поговорить с ней и убедить ее передумать. Уговорить ее снова начать со мной общаться. Сходить на пробежку или посмотреть фильм.

— Думаю, у меня бы получилось уговорить ее передумать. — Мой палец принимается кружить по пледу, что помогает мне взять свои эмоции под контроль. — Но мне кажется, ей нужно услышать, что на самом деле с тобой происходит. И почему ты соврал.

Гаррет перехватывает мое запястье в момент, когда я начинаю рисовать круги на другом конце покрывала. Я поднимаю взгляд, и он отпускает мое запястье и сплетается со мной пальцами.

— Джейд, прости. Повторяю еще раз, у меня нет и не было никаких скрытых мотивов. Я просто не хотел, чтобы ты судила меня до того, как узнаешь меня получше. Я решил, что, если ты услышишь мою фамилию, то примешь меня за очередного избалованного богатого ребенка и не захочешь иметь со мной ничего общего.

Моя рука напрягается. Я решаю убрать ее, но он усиливает хватку, и я вновь расслабляюсь. Мне не хочется, чтобы он отпускал меня, но все же я борюсь с ним. И каким-то образом он понимает это и удерживает меня. Как он меня понимает?

— Ты знаешь о моей маме, Гаррет. А я не хотела, чтобы хоть кто-то здесь узнал о ней. Я рассчитывала на новое начало, а оказалось, что человек, от которого я больше всего хочу скрыть свое прошлое, знает о нем все.

— Но в этом нет никакого смысла. Ты злишься потому, что я не сообщил тебе о своей семье, но сама не рассказала мне ничего о своей.

— Потому что вся моя семья — это мама. А она была сумасшедшей и покончила с собой. Так что, да, мне действительно очень не хочется рассказывать о своем прошлом. Но у тебя оправданий нет. У тебя нет причин скрывать, что ты Кенсингтон.

— Шутишь? Этих причин целый миллион. — Он легонько поглаживает пальцем тыльную сторону моей ладони, и от этого простого движения мое сердце начинает биться быстрее. — На самом деле, Джейд, я знаю о твоем прошлом совсем немного. Отец сказал только, что у твоей матери были проблемы с выпивкой и наркотиками. И все.

— Да больше особо и рассказывать нечего.

— А что твой отец? Ты когда-нибудь видела его?

— Я результат интрижки на одну ночь, после которой он ушел и больше не появлялся. — Едва договорив, я понимаю, что делюсь этим впервые. В школе я привыкла говорить, что мои родители развелись, а отец живет за границей. — Так что еще мне нужно знать о твоей семье? У них действительно много страшных секретов?

Он отпускает мою руку и садится в прежнее положение.

— Да. Но я не могу посвятить тебя в них. Я и сам знаю не больше половины.

— Ну а что ты имел в виду, когда сказал, что у них есть правила? Что за правила?

— В таких семьях, как моя, вся завязано на общении с правильными людьми. — Он ложится на плед и, устремив взгляд на дерево, наблюдает, как сквозь его пышную крону пробиваются солнечные лучи. — Не верится, что рассказываю тебе все это, но у меня никогда не было настоящего друга.

— Что ты имеешь в виду? — Я растягиваюсь с ним рядом и подкладываю под голову локоть.

— Сколько я себя помню, отец всегда вам выбирал мне друзей. Типа Блейка. Я ненавижу этого парня, но его отец — генеральный прокурор в Коннектикуте с множеством полезных для моего отца или компании связей.

— Значит, твой отец вынуждает тебя дружить с этим придурком?

— Таков порядок вещей. Иногда, если повезет, человек оказывается нормальным. Мне нравится Деккер, хотя отец заставил нас подружиться еще в девятом классе.

— То есть ты утверждаешь, что всех твоих друзей выбрал тебе отец?

— Да, и именно поэтому мне не хочется, чтобы моя семья знала, что мы с тобой дружим. Вернее, предположительно дружим. Это решать тебе. И я не хотел, чтобы они вмешивались, если бы мы действительно подружились. Или же стали чем-то большим.

— О чем ты? Тебе и девушку нельзя самому выбрать?

Он перекатывается на бок, так что теперь мы смотрим друг другу в лицо.

— Нет. Тут все гораздо сложнее, чем с друзьями. Я посещаю большое количество мероприятий, и потом мои фото появляются на страницах светской хроники в газетах или на сайтах со сплетнями. А значит, мне нужно выходить на люди с правильной девушкой. Таких девушек мне и выбирают. У меня самого права голоса нет. Вот как сегодня: мне придется вести Кортни на вечеринку и притворяться, что она моя девушка. Кортни не нравится мне даже как подруга, но перед объективами фотокамер мы обязаны разыгрывать это представление.