Я (не) прощу тебя. Измена мужа

Глава 11

– Тебе надо лечиться! – громогласно звучит голос Аркадия.

А я, как будто громом пораженная, застыла на месте. Тяжелое дыхание Игната, его подавляющая энергетика сводят с ума. Мне сложно соображать, находясь в его плену. Хочу повернуться, но муж держит меня крепко. Так, что и дышать сложно.

– Отпусти ее! Или я за себя не…

Аркадий не успевает договорить угрозу, когда:

– Что у вас тут происходит? Игнат!

А вот этого я не ожидала! Кристина выскакивает прямо перед нами, как черт из табакерки из соседнего номера.

– Я сейчас в полицию позвоню! – заполняет пространство истерический возглас матери. – Ты что творишь с моей дочкой!? Изверг!

Это для Игната стало последней точкой кипения. Он нехотя разжимает руки, я это чувствую кожей, с замиранием сердца жду свободы и, как только Игнат дает ее мне, мгновенно отшатываюсь в сторону.

Игнат, расправив плечи, вытянулся во весь рост, возвышаясь над всеми, словно огромная глыба. Даже Аркадий на его фоне совсем сдулся, его тоже угнетала бешеная, неудержимая ярость Игната. Он, как дикий хищник окинул нас одним «голодным» взглядом. Все, будто почуяв настоящую опасность, притихли в ожидании.

Я, держась за горло и привалившись спиной к стене, хрипло дышала, нарушая полное молчание. Игнат же, круто развернувшись, быстрым шагом направился прочь, так и не проронив ни слова.

– Что с ним? – хлопая огромными глазами, прошептала Кристина.

– Так пойди, спроси! – не думая, предлагает Аркадий, а Кристина будто этого и ждала.

Получив команду, идиотка тут же кинулась бежать вслед за Игнатом.

Не поверила глазам. А вот сознание абсолютно точно в то же мгновение определило ту, которая на девяносто девять процентов могла быть виновницей всех моих несчастий.

– Ну, Крис. Ну, дает. Мне кажется, или она как-то странно себя повела?! – будто в подтверждение моих догадок, задает такой правильной и в то же время неудобный для меня вопрос Аркадий.

Мужчина берет меня под руку, ведет в номер, где сейчас находится Кира.

– Ксюша, – мама оказывается возле меня так неожиданно, что я невольно вздрагиваю. – Девочка моя, как ты?

Сглатывая подкатившее к горлу отчаяние, смотрю на мать, чье лицо расплывается мутным пятном из-за собравшихся в уголках глаз слез.

– Все хорошо, мам. Главное, что все живы. Как твоя, ой, ваша челюсть?

Успокоив мать, обращаюсь к Аркадию, в то же время смахивая соленую влагу с ресниц.

– Жить буду, – ухмыляется на одну сторону мужчина, прижимая пальцы к той скуле, куда пришелся удар.

– Мне так жаль, что впутала вас. И из-за меня вы пострадали.

– Прекрати, Ксюш. Это ерунда, – отмахивается мужчина, распахивает передо мной дверь.

Я задерживаю дыхание, шагая через порог в помещение, которое заполнено незнакомыми мне людьми, в их числе есть и полицейские, которые тут же преграждают нам путь.

– Мама! – звонкий, заплаканный голосок дочери обезличивает всю толпу людей, превращая их в серую массу.

Присаживаюсь на колени и ловлю малышку в объятия, прижимаю к себе.

– Женщина, вас кто сюда пустил? – вламывается, как непрошеный гость, грубый женский голос.

– Я, – Аркадий выступает вперед, загораживая меня с Кирой, оттесняя приближающихся к нам полицейских.

– А вы, простите, кто? – к нам подходит невысокая, щуплая женщина с огромными очками на носу.

– Эти вопросы должен я вам задавать, мадам. Так как вы вломились в мою гостиницу без объяснений.

– О, прошу искренне простить, – иронизирует женщина. – Ну, так уж вышло, господин Озимков, что именно в вашей гостинице творится полный беспредел. Как вы вообще подобное могли допустить?

– Очень интересно. И в чем же, по-вашему, заключается этот беспредел?

– А в том, уважаемый господин Озимков, что в одном из ваших номеров проживает несовершеннолетний ребенок.

– А разве это запрещено законом?

– Да. Это неприемлемо. Социальная защита по правам ребенка абсолютно не приветствует это.

– Но куда нам, по-вашему, нужно идти, если у нас в квартире идет ремонт? – удивляется абсолютно не логичному мнению со стороны органов опеки и попечительства мать.

– Дети должны жить дома, а не собирать разную… грязь, – морщась, парирует представительница власти.

– Вы слова бы подбирали, мадам. И, чтобы вы понимали, это гостиница не для плебеев и разных масс с зарплатой чуть выше среднего, – я прямо почувствовала, как тон Аркадия меняется. Становится высокомерным, циничным и звучит с таким презрением, словно бы он встретил бездомного котенка на улице, который потерся о его ботинки стоимостью в несколько тысяч евро грязной шерсткой. – Здесь отдыхают уважаемые люди, которые могут себе позволить слетать на выходные, как минимум в Турцию.

– Вы на что намекаете? – пыхтя, возмущается женщина.

– Я не намекаю, а констатирую факт. Здесь не притон. И ребенку здесь находиться не противопоказано.

– Это не вам решать. У нас была жалоба. Был запрос, – не сдается женщина, – по моему непредвзятому и абсолютно объективному мнению ребенок в данный момент, пока мать не подыщет подходящее жилье, должен проживать с отцом. Но ведь на этом проблемы у матери не закончатся. Ведь так, – не давая вставить и словечка, продолжает женщина. – У вас, Ксения Михайловна, насколько мне известно нет работы. На что вы собираетесь содержать ребенка?

– Ксения Михайловна уже нашла работу, – отвечает за меня Аркадий, соврал, конечно, мне Олеся так и не прислала результат тестирования.

– А вы, извините, кем приходитесь Ксении Михайловне? – внезапно настораживается женщина и тут бы мне вмешаться. Остановить Аркадия, но Кира так крепко держит меня, что доли секунды моего замешательства оборачиваются для меня катастрофой, после следующей фразы Аркадия. – Я ее жених.

У меня сердце упало и по тому, как на нас посмотрела «орган-опеки», стало все ясно без слов.

– Девочка до постановления суда будет жить с отцом, – грубо, без тени на компромиссы отвечает женщина. – Ксения Михайловна, распишитесь.

– Я вас прошу. Не забирайте дочку. Вы неправильно поняли Аркадия Романовича…

– Расписывайтесь, говорю. В суде разберетесь.

– Мамочка, я не хочу жить с папой. Он меня больше не любит, – захныкала Кира.

– Женщина, ну, будь человеком, ведь ты же видишь, что ребенок боится. Не хочет к отцу.

– А вы кто?

– Я бабушка Кирочки.

– Значит так, бабушка. Дочь свою воспитывать нужно было нормальной.

– Что значит, нормальной?

– Мама, не отдавай меня, – хнычет в параллель Кира.

– Вы не имеете права забирать у меня ребенка. Для этого нет причин, – поглаживая Киру по спинке, рычу на женщину.

– Ксения Михайловна, не усложняйте. Ребенка я в любом случае заберу. А уж как вы с ней расстанетесь, будет зависеть от вас.

– Ксюш, подожди. Сейчас мы во всем разберемся. Я адвокату позвоню…

Дверь сзади нас хлопнула, я невольно оглянулась на вошедшего, а точнее, вошедшую. На пороге бледная, но с ярким блеском в глазах, стояла Кристина.

– Разбираться нечего. И звонить никуда не надо. В данной ситуации закон не на вашей стороне, – сообщает сухо. – Девочку придется отдать органам попечительства.

– Не верю тебе, – цежу сквозь зубы.

– Твое право. Ксюш, ну, взгляни на ситуацию с другой стороны. Твоей дочери будет лучше с отцом, чем в приюте…

– В приюте? – хлопаю глазами, не сразу замечая, что Аркадий отошел немного от нас и с кем-то оживленно разговаривает по телефону.

– До выяснения обстоятельств и принятия решения комиссией девочка пока побудет у нас, – подтверждает женщина слова Кристины.

Боже мой! У меня на голове волосы шевелятся. Я не могу поверить, что это все происходит со мной. И главный вопрос, который звучит у меня в мыслях, только один: неужели развод – это так тяжело?

– Ксюш, – Аркадий вплотную подходит ко мне, а я смотрю на него пустыми глазами. – Ксюш, тебе придется уступить.

– Нет…

Ошалело мотаю головой.

– Мама, я не хочу! Не хочу, – обливая меня слезами, сжимает пухленькими ручками мою шею дочка.

– Если сейчас не договориться, потом будет только хуже. Суд может склониться не в твою пользу.

– Боже!

– Извини.

– Так что?! Все решили? – будто подслушав наш разговор, с ехидством осведомляется женщина.

– Я поеду с ней, – отвечаю твердо.

– Но Игнат сказал, что ты не поедешь, – тут же звучит неоднозначное заявление из уст Кристины.

– Это не ему решать, – шиплю.

– Ксюш, – Аркадий встряхивает меня за плечи. – Ксюша, если ты уедешь, то пропадешь и уже ничего не сможешь сделать. Не сможешь забрать у него то, что твое по праву. Ты сделаешь глупость.

Отчаяние и непонимание того, какой сделать правильный выбор, одолевают меня.

Мне до невозможности становится дурно от одной только мысли, что придется оставить Киру одну.

– Ну, что? Решили? У меня еще несколько вызовов.

– Мам, – перевожу на родительницу взгляд, полный отчаяния.

– Дочка, я … Я думаю, Аркадий прав, – с болью в голосе произносит.

Слезы хлынули из глаз ручьями, разрывая сердце на мелкие кровоточащие куски. Кира отчаянно забилась в руках незнакомого парня в форме, который попытался забрать ее у меня.

– Мама! Мама! Я не хочу! Не хочу! Не отдавай меня!

– Кирочка, – сквозь потоки слез, тяну к дочери руки. – Побудь с папой. Совсем чуть-чуть. Я скоро за тобой приеду, – умоляюще прошу дочку.

– Мама!

– Боже! Да уносите вы ее уже. Что за драму устроили?! Сначала сами начудят, а потом слезы льют. Подписываем здесь, мамочка.

Грубо. Без тени сожаления в голосе сует мне под нос планшет с бумагами женщина. Я беру ручку, перед глазами от слез – размытое пятно.

– Что здесь? – суровый голос Аркадия нагнетает обстановку еще сильнее.

– Стандартное заявление о том, что с матерью была проведена беседа и ей доходчиво объяснили почему мы забираем ребенка.

– Мама! – взвизгивает Кира. – Мамочка!

Сердце екает. И я, бросив ручку на пол, отнимаю у полицейского дочку.

– Женщина! – возмущается «орган» опеки и попечительства.

– Я хочу поговорить с Игнатом, – глотая слезы, стараюсь говорить разборчиво.

– Но он не хочет! – Кристина преграждает путь.

– Отойди с дороги. Это тебе не касается. Иначе пожалеешь, – рычу.

Кира облепляет меня ручками и ножками. Прижимается так, что не отлепишь.

– Я никуда без тебя не поеду, – хнычет мне в ухо.

– Конечно, не поедешь, родная. Только вместе. Только вдвоем, – ласково шепчу дочке, приглаживаю ее рыжие кудри.

Но Кристина не двигается. На помощь приходит Аркадий.

– Кристина, не вмешивайся. Зачем тебе это? Дай людям решить все самим, – он теснит девушку.

– Давайте уже что-то решать. Иначе эти пляски с бубнами затянутся не на один час, – раздраженно подталкивает меня в спину женщина, выхожу в коридор.

Через пять минут мы уже стоим на улице.

Игнат, оперевшись на черный внедорожник, стоит в расслабленной позе.

Ноги расставлены на ширину плеч. Руки скрещены на груди. Он наблюдает за нашим приближением с легкой пренебрежительной ухмылкой на губах.

– Игнат Григорьевич. Ну, без вас никак, – сетует «орган» опеки и попечительства.

– Я ей говорила, Игнат, что ты не хочешь ее видеть, – впереди планеты всей высовывается Кристина и оказывается возле Игната за несколько секунд до того, как мы подходим. Вертится возле него, ластится, как кошка к любимому хозяину. Смотреть на это до ужаса противно.