Я (не) прощу тебя. Измена мужа

Глава 15

– Пап, я не могу найти детальку. Помоги, – сморщив носик, смотрит на меня Кира.

Отталкиваюсь от дивана и подхожу к дочери.

Треплю ее по рыжим кудряхам, а у самого за грудиной щемит, стоит только вспомнить, как Ксюша с этим гадом целовалась. Дрянь. Бесстыжая. Совсем совесть потеряла. И как только хватало наглости меня обвинять в чем-то?

Бессознательно сжимаю пальцы в кулак.

– Пап, ты злишься? – испуганный голосок Киры тут же приводит в чувство.

– Нет, родная. Просто плохая мысль забралась в голову, – стараясь выбросить из головы образ жены, опускаюсь рядом с дочерью. – Но уже все, я ее победил.

Улыбка получается натянутой, я это чувствую. Мышцы лица застыли в железобетонной маске.

– Пап, а мы когда к маме поедем? Я соскучилась по маме, – хнычет Кира.

Я моментально закипаю. Мама. Мама. Мама. Везде она! Повсюду. Ни ночью, ни днем покоя от нее нет.

Права была мать. Нужно было себя сразу сломать. Всю эту любовь к чертям послать. Но я же поверил. Думал, что единственная и на всю жизнь. А что получается?! Ксения оказалась такой же, как все. Охотница за деньгами. Впрочем, от нее было бы странно ожидать другого. Девчонка почувствовала вкус денег и решила сыграть со мной? Думала, я вообще бесхребетный, но обманулась. Спасибо опять же матери. Хоть глаза открыла. И главное — поверил в ее сказку, что рыжий цвет волос может быть генетическим сбоем. Хотя мне мать сразу сказала, что это невозможно. Но я тогда послал не Ксюшу, а мать. Разве мог я подумать, что любимая женщина может предать?!

– Нашла, ПАПА! Вот она! – Кира выставляет вперед ручку с красной деталькой от конструктора.

– Умничка. Ты у меня настоящий конструктор, – хвалю дочь, резко поднимаюсь.

Это при жене я называл Киру ребенком, девочкой для того, чтобы позлить, в то время как сердце кровью обливалось, стонало от боли предательства. И каждый раз, когда видел ее бесстыжие глаза, хотелось одного: придушить эту гадину за измену и за обман.

Внезапно в груди что-то екнуло, и сердце заныло, выворачиваясь на месте, как будто его корежило от мук.

– Солнце, я пойду кофе наведу. Скоро няня приедет. Ты же посидишь с ней, ладно? Я на работу быстренько съезжу и вернусь. Сразу же. Привезу тебе что-нибудь интересное, а?

Присаживаюсь перед дочкой на корточки. Малышка поднимается вместе со мной. Обнимает за плечи. Прижимается своей нежной щечкой к моей, небритой.

– А можно мне какао? Не хочу оставаться одна. Вдруг мама позвонит? Она сегодня нам еще не звонила?

– Нет, – сухо отвечаю.

И, подхватив дочку под коленки, поднимаюсь с ней во весь рост.

– Тогда сам ей позвони. Вдруг у нее телефон сломался. И она не может нам дозвониться?

– Если у мамы сломался телефон, то и мы ей не сможем дозвониться.

Мы заходим на кухню, я сажаю дочку на высокий барный стул напротив себя. Включаю кофемашину.

– Пап, а ты больше точно с мамой не хочешь жить? – подпирает подбородок кулачками, глядит мне прямо в глаза.

А что ей ответить. Я не знаю. После всей той правды, которая вскрылась, вряд ли я когда-либо вообще смогу доверять женщинам. Но однозначного ответа для дочки нет. Ведь жена беременна. И все зависит от того, какой она сделает выбор.

– А почему тебя волнует этот вопрос? – решаю уйти от прямого ответа.

– Ну, тут знаешь такое дело, – дочка смущенно хлопает ресничками. – Мне кажется, наша мама нравится дяде Аркадию.

Твою ж, аж живот свело судорогой после слов Киры. Зараза. Неужто ревность подобным образом будет проявляться всегда?!

– Кхе. И?! – прокашлявшись, устремляю взгляд на дочку, сдерживая внутреннего зверя, который рвется наружу, как можно мягче, чтобы не испугать.

– А мне он не нравится. Я хочу с тобой жить. Я знаю, что вы с мамой поссорились. Может, вам уже пора помириться? Пап, ну, ты же мужчина. Сделай маме подарок. Может, она тогда перестанет сердиться и плакать.

Вот, значит, как?! Ничего святого у нее нет. Она еще и ребенку врет. Стерва.

– Почему плачет? – сквозь зубы цежу.

– Плачет и плохо кушает. Меня заставляет, а сама не ест. А ей бабушка постоянно говорит: «Себя не бережешь, так хоть ребенка побереги. Съешь хоть что-нибудь!» Вот так ее уговаривает. А я, знаешь, беспокоюсь за ребенка в ее животике, вдруг он умрет от того, что она не будет его кормить?

От последних слов дочки воздух из легких вырывается, как будто после удара. Да черт бы побрал ее! Ведьму! У меня, пока Кира говорила, все внутри наизнанку вывернулось. Вся жизнь одним кадром промелькнула. Вот так она хочет, значит, избавиться от нашего ребенка?! Стерва. Я ей этого не позволю.

Злоба всколыхнулась в душе спонтанным порывом и тут же его остудил громкий звук, исходящий от кофемашины.

– Папа! Кипит! Кипит! – из аппарата повалили клубы пара.

– Да, чтоб тебя! – громко ругнувшись, я накинул на кофемашину полотенце и полез ее отключать от электросети. – Кира! Выйди в другую комнату. Сейчас же!

Кричу на дочку и та, словно мячик, подскочила на стуле и пулей кинулась к двери.

– Папа! Папа!

– Кира, все хорошо. Не плачь!

Оборачиваюсь на дочку только тогда, когда смог добраться до розетки.

– Черт! – вырывается изо рта, когда горячая жидкость обжигает бок. Отскакиваю в сторону. Вовремя, так как кофемашина начала плеваться кипятком.

– Папа! Я боюсь! – хнычет дочка, а я обескуражен происходящим. Складывается такое ощущение, что это все какая-то подстава.

Бок нещадно защипало, когда я резко дернулся. Потянул футболку вверх, чтобы посмотреть и тут же опустил. Ожог красным пятном расползся по коже.

– Кира, уже все. Не бойся. Папа с тобой, – морщась от боли, подхватываю дочку на руки и выхожу обратно в гостиную.

– Ничего себе попили кофейка, – чмокаю дочку в распухший носик.

– Было очень страшно, – еще всхлипывает, но уже без слез отвечает Кира. – Она, знаешь, на кого была похожа? На Змей-Горыныча одноголового. Из Чуды-Юды. Мне бабушка читала.

Немного посидев с дочкой, пока та успокоиться, я встаю.

– Я пойду переоденусь. Ладно?! Ты сиди здесь. Смотри, на кухню не заходи.

Но стоит мне отвернуться, как дочка оказывается рядом, берет меня за ладонь.

– Я с тобой.

Деваться некуда. В несколько широких шагов преодолеваю лестничный пролет.

Захожу в спальню. Оставляю Киру на пороге, сам направляюсь в ванну.

Стянув футболку через голову, осматриваю ожог в зеркало. Нехилая такая отметина. Черт бы ее побрал. Прикладываю ладонь. Но пятно торчит по обе стороны еще на сантиметра три.

– Гадство, – скрипнул зубами.

Надо бы чем-то обработать, а то все тянет. Болит.

Подхватив футболку, кинул ее в грязное белье. Вышел из ванны. Мельком глянул на Киру, она что-то внимательно рассматривала, зашел в гардеробную.

Быстро облачившись в свежее белье, возвращаюсь к дочери.

Нужно еще аптечку найти, – мелькнула мысль.

– Пойдем, Кир, – протягиваю руку дочери.

А она вместо своей руки протягивает мне конверт, в котором лежит УЗИ-снимок нашего ребенка.

– Тебе мама хотела его отдать, когда мы приехали домой. Ну, когда вы поругались из-за тети.

И снова слова дочери настолько остры, что задевают за живое. Морщусь.

– Да, это именно он.

– Там фото моего братика или сестрички. Так мама сказала.

– Это верно, – бормочу под нос.

– А как ты думаешь, папа, на кого братик или сестричка будет похож? – замолкает лишь на секунду, и я подумал уже, чтобы ей ответить как-то уклончиво, когда она выдает. – Мне кажется, на меня. Ведь я и на тебя, и на маму похожа. А бабушка говорит, что на ее старенькую бабушку. Из-за волос.

– Возможно, – ухмыляюсь, – но мне бы хотелось все-таки, чтобы на меня.

Мы спускаемся как раз вовремя. В дверь звонят. Объемный звук разносится по всему дому.

– А вот и Люда, – открываю дверь, на пороге стоит няня. Мы к ней обращались раньше, когда нужно было сходить на какой-то ужин и так получалось, что теще тоже нужно было именно в этот день.

– Добрый день, Игнат Григорьевич. Здравствуй, солнышко. Как же я тебя давно не видела. Ты уже стала совсем большой, – женщина заходит в дом. Помогаю ей раздеться.

И в тот момент, пока мы беседуем, на телефон приходят одно за другим несколько смс. Я не сразу смотрю, что там, на данный момент мне важнее поговорить с няней. Благо, Кира вспомнила Люду и у них происходит контакт сближения.

Потом захожу на кухню, проверяю все ли в порядке и что там было с кофемашиной и только лишь, когда убедился в том, что там безопасно, разрешил женщине приготовить Кире какао, а сам все же уединился в ванной, для того, чтобы обработать ожог. Про телефон и вовсе забыл, стоило только прикоснуться к горящему боку, на мне сразу же появилась испарина, а по телу разбежались паутинки токов к нервным окончаниям.

Я успел закончить с процедурой прежде, чем в кармане завибрировал телефон.

– Черт! Забыл! – рычу сквозь зубы, достаю телефон.

Смс пришли в Telegram да еще и с незнакомого номера. Фото. Очень странно. Раздумываю целую секунду, прежде чем кликаю пальцем по фото, чтобы загрузить его.

– Что за ерунда?! – вырывается ошеломленно.

На первом фото небольшая лужа крови на кафельном полу. Мне стало не по себе.

Загружаю второе. На носилках лежит Ксения. Глаза закрыты. Бледная.

У меня сердце зашлось. Перед глазами черной тенью промелькнула тревога.

Третье смс-ка была голосовым сообщением.

Включаю сразу же.

«Приезжай! Тут кое-что произошло. Ты должен это увидеть своими глазами».

Голос Озимкова был звенящим, как сталь, и таким же холодным.

Я стоял некоторое время в оцепенении, но ровно до тех пор, пока не увидел пришедшее сообщение от Озимкова с адресом места, куда мне нужно подъехать.

Час спустя.

– Хм, приехал?! Значит, не так уж и безразлична тебе Ксения, – оскалился Озимков.

– Заткнись. Это не твое дело. Или ты решил психологом заделаться?

Толкаю Аркадия плечом, прохожу мимо.

– Нет, всего лишь хочу помочь безмозглому упрямцу не просрать свое счастье, – пожимает Озимков, следуя за мной.

– Где Ксения? Зачем ты мне дал адрес ресторана?

– За жену не переживай. Она в надежных руках. С ней мой хороший друг и первоклассный доктор. Профессионал с большой буквы «П». Между прочим, несколько лет жил в Китае. Не один раз с того света вытаскивал тяжелобольных.

– Тц… уволь меня от своей философии. Она мне никогда не была близка. Сколько лет тебя не видел и ничего не изменилось. Ну, может, крепче стал.

Проходя в глубь заведения, не заметил суеты. Наверное, как только Ксению увезли, все вернулось в обычный ритм. Неожиданно взгляд замирает на знакомой фигуре. Удивленно дергаю бровью.

– А мать тут что делает? – обращаюсь к другу юности.

– Так у нее спроси, – с улыбкой в голосе отвечает. – Жаль, Кристине удалось ускользнуть. Не успел ее остановить.

– Что за цирк?!

– Это не цирк, а полноценный спектакль, который был написан и сыгран специально для тебя. И актеры такие талантливые оказались, что обвели тебя, как мальчика.

– Что ты мелешь, – зло рычу.

Ускоряю шаг и уже через несколько секунд останавливаюсь рядом со столиком. Нависаю над матерью.

– Привет. Не ожидал тебя здесь увидеть. Что ты тут делаешь?

– Боже! – хватается за грудь, резко встает. – Игнат. Сыночек! Этот изверг. Вот этот, – указывает трясущимся пальцем в сторону Аркадия, а я замечаю, как она содрогается всем телом, как будто ее пробивает озноб, кладу руку ей на плечо, сжимаю.