Метель

Ещё некоторое время сидим на кухне. Сказочник расспрашивает о работе маяка и приборах, установленных выше. У смотрителя довольно много времени на себя самого, потому что девяносто пять процентов приборов принимают, обрабатывают и отправляют информацию автоматически. Работа человека заключается в контроле, снятии части показаний и ремонте оборудования, если необходимо.

Как бы я ни оттягивала момент долгожданного отдыха, через время приходится подняться на предпоследний ярус, в комнату-спальню. Предварительно заглядываю в аппаратную и, убедившись в исправности оборудования, топаю дальше. И правда, здесь всё изменилось за пять лет: вместо двухъярусной железной кровати диван-малютка, который в разложенном виде является вполне приличным спальным местом; дед заменил стол на более компактный и современный; появился навесной шкаф, заполненный книгами; маленький телевизор. Сигнал здесь почти не ловит, но Ваня заполнял карту памяти фильмами и смотрел в свою смену, да и дедушку научил пользоваться всеми преимуществами прогресса.

Лёша скидывает обувь, куртку и укладывается на диване, удобно устроившись на спине. Знаю, что вариантов у меня нет, но всё же оттягиваю момент, чтобы сделать то же самое. А я устала, вымотана ещё тайгой и по ощущениям за прошедшую ночь не выспалась. Да и день сегодня активный. Едва не стону, представляя, как растянусь на диване, дав отдых своему телу.

Занимаю горизонтальное положение, выверив безопасное, как мне кажется, расстояние между мной и Сказочником, и смотрю в потолок. Странная ситуация: два человека, оказавшиеся на одном диване, молча рассматривают узоры, оставленные природой на древесине. Неловко. Что интересно, этой самой неловкости в таёжном срубе не чувствовалось. Всё было как-то… естественно.

Потираю ладони, которые до сих пор остаются ледяными. Несмотря на то, что родилась и выросла здесь, я мерзлячка. Даже в Москве при вполне приемлемых температурах до апреля не снимаю перчатки, потому как первое, что мёрзнет в моём теле – руки. А затем ноги и всё тело, соответственно, пока не встану под горячий душ. Натягиваю рукава, сжимая ткань пальцами, но и это не приносит желанного тепла.

– Засовывай.

– Ч-что?! – Не сразу понимаю, что и куда предлагает мне засунуть Алексей.

– Давай свои руки, – поднимает свитер, оголяя живот, а я непонимающе таращусь на обнажённый торс, словно впервые в жизни вижу частично раздетого мужчину.

– З-зачем?

– Два тела могут согреть друг друга: одно тело теряет тепло, второе получает его до тех пор, пока температура не сравняется. Так что согреется тот, у кого температура меньше. То есть ты. Поэтому грейся, – кивает на свой живот, ожидая, когда я приму его приглашение, – а то не уснёшь.

– Не надо, – бурчу, натягивая одеяло.

– Маш, я ж тебе не сексом предлагаю заняться. Хотя, – задумчиво тянет, – это, чтобы ты знала, самый действенный и быстрый вариант.

– Ещё чего!

– Вот поэтому предлагаю лишь согреть тебя своим теплом. Никаких непристойностей. Ну давай уже, – тянет мои ладони, – а то и я замёрзну.

Как только мои руки касаются горячего и твёрдого тела, едва сдерживаю стон. И откуда в одном мужчине столько энергии, которой он готов делиться? Лёша опускает свитер, прижимает меня к себе и накрывает нас сверху одеялом. Возражать не хочется – хочется уткнуться в его шею и закрыть глаза.

Рядом с ним чувствую себя в полной безопасности. Настолько комфортно и уютно мне давно ни с кем не было. А точнее, вообще никогда не было. Спокойствие, безмятежность и лёгкость окутывают, но вместе с ними приходит осознание, что Лёша – именно тот человек, с которым мне хотелось бы поделиться чем-то важным. И знаю я его недолго, и открываться незнакомцам не привыкла, но неожиданно для самой себя с моих губ слетает:

– А меня уволили.

Мужское тело слегка дёргается, вероятно, от неожиданности, разорвавшей тишину, но затем следует вопрос:

– За что?

– Да ни за что…

– Так не бывает. Чаще всего люди увольняются по собственному желанию, и причины довольно разные. Чтобы тебя уволили, нужно совершить что-то серьёзное.

– Я сделала. Точнее, не сделала.

Много раз с момента звонка Власова прокручивала в голове сложившуюся ситуацию, понимая, что и причин для увольнения не было. Я оказалась именно тем человеком, которого шеф сделал козлом отпущения, обвинив в своей несостоятельности.

– Расскажешь?

– Тебе будет неинтересно.

– Уже интересно. – Чувствую, что Сказочник улыбается. – Я хочу знать, что же такого ужасного сделала идеальная внучка Ильича, за что её могли уволить.

– Идеальная?

– Судя по рассказам твоего деда – да. Но ты соскакиваешь с темы, Маша. Раз начала – говори.

Закусываю губу и на минуту замолкаю, решая, стоит ли делиться с Лёшей своими переживаниями. Где гарантия, что мужчина не использует полученную информацию против меня, как и все в моей жизни? Но Сказочник прав, не хотела говорить – нужно было молчать.

– Я работала в небольшой по столичным меркам фирме, занимающейся поставками оборудования. Всё просто: зарегистрировались в системе, вышли на аукцион, предложили самый выгодный вариант, заключили контракт. И если раньше шеф выбирал фирмы примерно своего уровня, то в последний раз замахнулся на огромную компанию, соглашение с которой принесло бы ему невероятную прибыль. Всё было просто до того самого момента, пока он не узнал, что руководитель этой компании предпочитает знакомиться с предполагаемыми партнёрами лично и до окончания аукциона. Своего рода оценивает и прощупывает. И так как этим всегда занималась я, сам понимаешь, шеф ждал результата. И тут всё пошло не так… Большой босс улетел перед Новым годом в отпуск в наши края, как мне сказали, зам отдыхает в Европе, а помощник наотрез отказывается дать мне его личный номер, потому как тот, что есть у всех, недоступен. Я даже адрес его узнала, – шепчу, будто делюсь с Лёшей государственной тайной, – в надежде, что он просто отключил телефон и залёг дома. Но нет. Консьержка сказала, и правда уехал. Отчаявшись, вымолила всё-таки у помощника личный номер, но увы: разговор оказался коротким, а чёткого ответа я не получила.

– Не понял, тебя за это уволили?

– Да. Потом соседка оповестила, что деду плохо, и я сорвалась сюда. Шеф позвонил, сказал, что аукцион закончился досрочно и фирма выбрана. Как ты понимаешь, не наша. Во всём обвинил меня.

– Аукцион мог быть завершён по разным причинам.

– Вот и я об этом, но, увы, слушать меня шеф не стал. Сказал, что я в отпуске с последующим увольнением, и в этот же день пришёл расчёт.

– Может, не всё потеряно? Вернёшься, шеф к этому моменту остынет и будет готов к конструктивному диалогу.

– Нет, – издаю едкий смешок, вспоминая Власова. – Он человек, движимый эмоциями. Вспыхнул – сделал, остыл – сделал вид, что так и планировалось. Если и чувствует свою вину, никогда не признает. Именно поэтому сам не присутствует на переговорах. У человека проблемы с контролем гнева, который вырывается в самый неподходящий и, как правило, решающий момент.

– С таким, наверное, сложно работать?

– Очень. Но я терпела, потому что место хорошее и оплата приличная.

И ведь предлагали мне перейти в другое место, но я, удерживаемая привычкой и страхом перед новыми обязанностями, отказалась. Сглупила, и как итог – моё нынешнее положение.

– То есть ты теперь здесь останешься?

– Уже нет.

Вспоминаю так вовремя появившегося Москвича, который дал мне шанс начать всё сначала.

– Я понял, – цокает Сказочник, – поэтому согласилась пойти в тайгу на соболя?

– Да.

Не желала признавать, но Лёша сам озвучил причину, отмахиваться от которой глупо.

– Чувствовал я, что-то не так. Ильич ведь много раз говорил, что ты не сторонник охоты, а тут согласилась.

– Выбора особо не было. Снимаю квартиру с подругой, а одна она не потянет. Да и желания оставаться нет. А после очередного погружения в прошлое оно и вовсе испарилось.

Никогда не смогу я смириться с постоянным перемыванием костей, вмешательством в жизнь всех и вся и тишиной небольшого посёлка. Кристина каждый день спрашивает, когда вернусь, не получая точного ответа. Я бы и сама сорвалась, но дед ещё слаб, да и теперь меня здесь удерживает ещё кое-что, а точнее, кое-кто. И на его груди я сейчас лежу. И меньше всего я задумываюсь о том, что у Алексея есть невеста, да и встреча произошла не вовремя и не в том месте. Мне хорошо рядом с ним. Этого достаточно.

– Я спросить хотела… С мужской точки зрения… – мнусь, не зная, как правильно сформулировать вопрос и рассказать о своём фиаско. – Если бы тебе девушка позвонила… много раз, что бы ты о ней подумал?

– Много – это сколько? Десять?

– Немножко больше… Сто.

– Сто?! – выкрикивает, удивляясь, а я зажмуриваюсь, стыдясь собственных действий. – Я бы решил, что меня домогается какая-то сумасшедшая!

– Вот и Мельников, наверное, так решил…

– Кто?! – Мужчина ощутимо напрягается, а рука сжимается на моём плече.

– Глава «МельникГрупп» – компании, с которой мой шеф жаждал заключить договор и на последующие пять лет стать единственным поставщиком. Суммы оговаривались значительные, именно поэтому Власов лютовал, когда всё сорвалось. Я с таким трудом достала номер этого Мельникова…

– Дозвонилась?

– Да. Но разговор прервался. Мне кажется, он даже не понял, кто и зачем ему звонил. Только мне нужно было остановиться на паре звонков, но я так разозлись, – даже сжимаю пальцы в кулак и несильно бью по животу Сказочника. – А потом уже снова и снова набирала его номер, словно в бреду. Вот кто уезжает почти на месяц в какую-то глушь, когда решаются такие важные вопросы?

– И правда, кто… – хрипит растерянный голос Алексея над ухом.

– Состоятельный человек рвётся куда-нибудь на Бали, а он попёрся на Дальний Восток, – фыркаю. – Вот мы с тобой понятно – обстоятельства. А он?

– Да. Странный тип.

– Вот и я о том же…

Последние слова произношу сквозь сон, потому что, согревшись в объятиях Лёши, засыпаю.