Моя больная любовь

Часть 28

Лена

Вертя в руках плюшевого медведя небольших размеров, девушка размышляла насчёт времени вручения этого подарка Сорину. Мысли спутались и переместились в неприятный разговор с Плетнёвым. В тот момент, когда он достаточно в резкой форме указал ей на дверь, пришло понимание её глупых фантазий насчёт этого человека. Кирилл был дерзким и жестоким, что греха таить… Осознание этого, давалось тяжело… Понимание, что исправить молодого человека кому-то под силу, теперь вызывало сильное сомнение. Она попыталась быть хорошей ему… сестрой, но…. Лена открыла ящик своего стола, где лежала та самая напечатанная докладная записка и достала её, положив перед собой на стол, мало что у неё с этим получалось. Вздохнув, Лобанова взяла ручку, но свалившаяся с колен игрушка, остановила её от действий. Девушка стряхнула пылинки с медведя и, закинув обратно в ящик листок бумаги, поднялась из-за стола, решив, что пришёл именно сейчас момент вручения её «ответной реакции».

- А это тебе моё «С Новым Годом»! – Передавая Эдуарду мишку, произнесла она торжественно.

Лена знала, что в этот момент у него сдают зачёт ученики «двоешники».

- Спасибо! – Радостно ответил физрук. – А как насчёт сегодня вечером? Ты свободна?

Лобановой не хотелось заходить дальше, чем просто дружба. Вероятно, смятение отразилось на её лице, потому что Эдик взял её руку и прижал к своим губам, явно пытаясь переломить этот момент в свою сторону.

- Если только совсем ненадолго. – Скрепя сердцем выдавила она.

Молодой человек вновь постучал пальцем по своей щеке.

- Обычно подарки дарят с поцелуями. – Объяснил он. – Это как печать на письмах в прошлом веке.

Лена улыбнулась, изумляясь, как легко этот парень добивается того, чего хочет.

- В стенах колледжа я не могу позволить себе сделать этого. Повсюду мои ученики, а я всё-таки преподаватель. – Решила дистанцироваться Лена.

- Ну, что ж. – Развёл он руками. – Буду ждать вечера.

Улыбка на его губах говорила о том, что он всё равно счастлив тем, как закончился разговор. Девушка проследила взглядом, как физрук удаляется. Она провела взглядом по ученикам, находящимся в зале и ахнула, столкнувшись взглядом с одним из них. Это был Плетнёв! Он определённо сдавал зачёт вместе со всеми!

Кирилл

Наблюдать, как они милуются, не было мочи, но теперь и предупредить подобное, не было причин. Оставалось, только молча заглатывать картинку, как Елена, дарит игрушку с милой улыбкой на лице этому придурку, который съедая её взглядом, целует, уж слишком непристойно и медленно, её руку. Взгляд Лобановой, Кирилл принял с вызовом, а затем, клокоча от внезапной злости, легко сдал все необходимые нормативы.

Зачем только позволил себя уговорить двум друзьям? Зачем повёлся на желание увидеть, как она улыбается другому и раздаёт налево-направо поцелуи? Что за сомнительное желание привело его вновь в эти стены?

Вот, значит, как она легко переключается с него?!

Плетнёв дурел от этих мыслей, всё больше раздувая жажду встречи с отцом. Он впервые горел готовностью довести своего предка до больничной койки. Высказать, наконец, ему всё то, что копилось годами и мариновалось в собственном ядовитом соку. После того, как в зачётной книжке ему было нацарапано «зачёт», Кирилл, на ходу одевая куртку и не застёгивая её, выскочил на проезжую часть дороги, останавливая такси.

Всё было сконцентрировано на одном – уничтожить родителя, как тот уничтожил его будущее!

Отец всё ещё был на работе, поэтому, пришлось вновь вызывать такси и мчаться в его офис. Пустые коридоры встретили гулкими звуками его собственных шагов. Плетнёв ощущал некий прилив сил от новых ощущений. «Сейчас или никогда!» - Промелькнуло в голове.

Дверь в его холёный кабинет, сын отрыл почти с пинка. Отец испуганно уставился на ворвавшегося.

- Кирилл? – Удивлённо прокомментировал он.

- А ожидал увидеть, конечно же, кого-то другого! – Выплюнул, начинающую извергаться из него желчь, молодой человек. – Всегда и каждый день, я жил с пониманием этого, что ты меня не рад видеть…

- Ты что такое говоришь? – Брезгливо скорчил своё лицо родитель, но Кирилл не слышал уже этого, его, что называется, уже несло.

- Жить с пониманием, что изгой в своей собственной семье, это слишком, не находишь?! – Вопил младший Плетнёв.

- Остановись! Крилилл, ты…- Хотел было сказать что-то отец, но сын «мчал напропалую».

- А ты мне создал эти условия! Ты! – Орал Кирилл. – Слышишь?! И я ненавижу тебя за это! Ненавижу за то, что всё детство я прождал твою подбадривающую руку на голове, за то, что выбросил тогда нас с материю из дому, ненавижу, что вернул меня в своё гнилое гнездо, а теперь, ненавижу, что ты отобрал у меня последнее – мою любовь.

- Ты это о чём? – Непонимающе откликнулся Борис Романович, глаза которого были больше баночных крышек.

- Я о Лене. – Чуть не зарыдав вслух, произнёс сын, сквозь стиснутые зубы.

- О Лене? – Как-то странно прокомментировал родитель, словно всё уже и давно знал.

- Да, о ней. – Тихо повторил Кира и добавил, перед тем, как покинуть кабинет отца. - Ты отнял у меня ВСЁ в этой жизни, так отстань тогда от меня совсем. Исчезни просто.

Плетнёв не почувствовал от разговора, как предполагал изначально, облегчения души или хоть какого-то умиротворения. Просто осадок, который всё время им взбалтывался, осел на дно, лишь слегка умерив пыл. У Киры возникло неистовое желание умчаться куда глаза глядят.