Бурные страсти тихой Виктории

Глава восемнадцатая

Было всего четыре часа дня, и Виктория решила поехать к бабушке. На могилу.

Недавно она была там в родительскую субботу. Вместе с Санькой Вика привела все в порядок, покрасила оградку, посадила цветы.

Но это все было не то. Она не поговорила с бабушкой. Так, только шепнула украдкой: «Здравствуй, бабуленька!» И все. Если бы супруг услышал, как она обычно разговаривает с бабушкой, еще больше укрепился бы в мысли, что у его жены не все дома.

А что? Люди ходят в церковь, с иконами разговаривают, а она на кладбище, к бабушке. Старается попасть туда в будний день, чтобы народу поменьше и в стороне от людских глаз и ушей вдоволь наговориться и наплакаться. Что же делать, если Вике не перед кем больше выговориться, выплеснуть все, что у нее на душе. То есть у нее есть подруги — когда-то она их видела в последний раз! — и мама ее внимательно выслушает, но ближе бабушки у нее в жизни не было человека. Даже теперь.

А после посещения бабушкиной могилы у нее всегда становится легче на сердце. Словно бабушка ее слушает и сочувствует — все так же, как было при жизни.

Она пошла по прохладной тенистой аллее, привычно скосив глаз на необыкновенно красивый памятник из черного мрамора. Сегодня возле него сидел понурившись молодой человек и неслышно шевелил губами.

Вика поспешно отвернулась, словно ненароком подглядела непредназначенную для чужих глаз сцену.

Еще десяток шагов, и вот могила бабушки. Вика достала из пакета рассаду анютиных глазок, вынула маленькую тяпочку, которую купила как раз для такой цели, взрыхлила землю и стала сажать цветы. Бабушка любила эти цветы, пусть порадуется.

Она прополола то, что было посажено раньше, принесла воду и как следует все полила. Потом присела на лавочку у памятника и стала говорить:

— Не вышло ничего хорошего из моей семейной жизни, бабушка! Вроде я и старалась, а все получалось шиворот-навыворот. Наверное, все дело во мне, в том, что я не слишком счастливая уродилась…

Ей показалось, что над ней будто пронесся холодок. Порыв ветра? Но деревья стояли не шелохнувшись.

— Тебе не нравится, бабушка, что я себя хаю? Ну как еще объяснить, что у меня все валится из рук и, по мнению Саньки, все не как у людей? И крылья мои так и не выросли. Может, Санька меня не любил? Он даже не хотел от меня детей, потому что считал, я не смогу ребенка вырастить… А если дело не во мне, тогда мы с Петровским просто друг другу не подходим, разве такого не может быть?.. Я ведь могу жить и одна, как ты когда-то… Ты тоже разошлась с дедушкой. Я даже не знаю, жив ли он. Так я и не узнала, почему вы расстались. Какая-то я нелюбопытная была, теперь вот жалею. И спросить не у кого… Зато я опять буду учиться. Ты рада? Папа наверняка станет мне помогать, но много ли нужно одной? У меня вполне хватит денег, отложенных на черный день… Нет, какой же он черный! Просто у меня начинается другая жизнь. Ты меня благословляешь на нее? Спасибо, бабушка!

Вика больше не думала о том, что со стороны выглядит странной и разговаривает сама с собой. Вроде и день удачный, а на душе все равно тяжело. Вика недаром старалась выговориться, потому что, когда она молчала, мысли приходили и вовсе черные.

Если она вот сейчас умрет, как бабушка, к ней на могилу никто не придет. То есть будут приходить и папа, и мама, ухаживать за могилой, а нуждаться в ней, в Вике, не станут. У каждого есть другие дети, другие интересы. Она уйдет из жизни, никто и не заметит! Такая вот бесполезная она личность.

Удачный день, а мысли неудачные. У Вики есть знакомая, которая никогда себя не критикует, а наоборот, считает, что она хороша, все делает правильно и жизнь прекрасна. Наверное, это уже перекос в другую сторону, но она никогда не хмурится и не плачет, а хохочет, да и только…

Вика поднялась и пошла между могилами к аллее. Мужчина у черного памятника тоже собирался домой, но у него была машина, и он как раз теперь засовывал в багажник красную пластмассовую лейку. У Вики тоже дома есть такая, только черная, но возить ее теперь будет некому. Придется, как и сегодня, поливать цветы из пластмассовой фляжки, которая вполне умещается в полиэтиленовом пакете.

— Виктория!

Она обернулась. Тот мужчина у памятника… Леонид! Как же она сразу его не узнала! Как всегда, шла, погруженная в собственные переживания.

Вика приблизилась и теперь смогла разглядеть фотографию на памятнике. Красивый мужчина в морской форме и лихо заломленной фуражке с «крабом». Вот почему на памятнике выбит позолоченный якорь. Он умер в одном году с Викиной бабушкой.

— Это ваш отец? — спросила Вика.

— Отчим. Но я его так любил… наверное, не каждый так любит родного отца. И почти сразу стал звать папой. Сегодня как раз годовщина его смерти, но, кажется, кроме меня, об этом никто не вспомнил!

Он говорил как-то глухо и без нужды перекладывал что-то в багажнике, стараясь не смотреть на нее. «Стыдится заплаканных глаз», — поняла Вика.

— Садитесь в машину, я подвезу вас, — буркнул Леонид, и она не стала отказываться. До трамвая еще идти прилично, да и зачем, если есть оказия.

— А я ходила к бабушке, — стала говорить Вика, не дожидаясь вопросов Леонида. Пусть успокоится, пока она вот так болтает. — Иной раз я рассказываю ей, что у меня происходит.

— У нее тоже сегодня годовщина?

— Нет, была два месяца назад, а сегодня я пришла, потому что… я всегда хожу к бабушке, когда мне предстоит принять серьезное решение. И разговариваю с ней… Что вы на меня так смотрите? Считаете, что я ненормальная?

— Вовсе нет! — даже расстроился от ее предположения Леонид. — Почему это я должен думать о вас плохо? Мне странно, что вы вот так спокойно о себе говорите и не боитесь выглядеть, мягко говоря, странной в глазах других…

— Ну да, не боюсь, — подтвердила Вика, — я просто бросаю вызов тем, кто может мои поступки не так истолковать. Когда сам о себе говоришь, то другому человеку уже ничего не остается делать.

— Вот вы какая! — Леонид улыбнулся. — Первый раз вижу девушку, которая не старается под других подстраиваться, а просто живет, как считает нужным… Я, кстати, и сам с отцом разговариваю. Знали бы вы, какой это был необыкновенный человек! Он работал на судне и при погрузке упал в трюме — на него свалился тяжелый ящик, повредил позвоночник. Врачи говорили, что он не будет ходить. А он не только встал на ноги, но и продолжал жить как стопроцентно здоровый мужчина.

— А что с ним случилось?

— Его убили бандиты.

Леонид тронул машину с места и некоторое время молчал, выруливая с кладбищенской аллеи на трассу.

— Их нашли? — спросила Вика.

— Нет. Не нашли даже свидетелей. Он пошел в баню — любил попариться с приятелями. А в тот день, как нарочно, никто из них не смог составить ему компанию, вот он и пошел один. И не вернулся.

— Вам его не хватает?

— Очень! Как будто я потерял что-то, без чего моя жизнь не может быть полной, понимаете? Вроде в жизни я добился всего, чего хотел, а все в душе чего-то не хватает… Точнее, появился один незаполненный уголок, в котором гуляет сквозняк… Простите, что-то меня сегодня на красивости потянуло. Как поживает Блэк?

— Потихоньку поднимается.

— Вика, вы не будете возражать, если мы по пути заедем в детский садик? За сыном.

— Конечно, как же я могу возражать, ведь я сижу в вашей машине.

— Нет, если вы торопитесь, я заеду за ним на обратном пути.

— Я не тороплюсь.

Вика вдруг испытала некоторое разочарование. Ей показалось, что она нравится Леониду, он даже приходил к ней домой, и она угощала его завтраком, думая, что его некому кормить. А он не только женат, но еще имеет ребенка, а за другими женщинами ухаживает так же, как и ее муж Александр. Для развлечения!

Теперь Леонид молчал, и она тоже ничего не говорила. Пусть думает, что она все еще под впечатлением от посещения кладбища.

Наконец он остановил машину в зеленой зоне города и в самом деле по пути к дому Виктории.

— Пожалуйста, подождите, мы мигом!

А Вике от собственных мрачных мыслей сделалось так плохо на душе, что она уже хотела выйти из машины и уйти, но машина была явно дорогая и оставлять ее незапертой не следовало. Сейчас каждый день столько машин угоняют! Она вчера слушала в сводке криминальных новостей. Однажды в отсутствие четы Петровских пытались открыть замок даже на их «девятке», не новой и не такой дорогой, как эта.

Вика посмотрела на кованую ограду, за которой прятался уютный, белого камня особнячок. Частный детский сад. Не каждый родитель может платить за пребывание здесь. А что же мама ребенка? Или она тоже продвинутая бизнес-леди, как и мама Виктории, не может сидеть дома, подобно другим женщинам, имеющим маленького ребенка?

Ее размышления прервал стук калитки, которую перед Леонидом и его сыном распахнул предупредительный охранник.

Мальчик — на вид лет трех — был одет в яркий клетчатый костюмчик и красную каскетку. Такой хорошенький, подвижный. Пока отец вел его за руку, он не шел, а приплясывал рядом.

Леонид усадил мальчика на заднее сиденье, сам сел за руль, но не тронул сразу машину, а сказал:

— Познакомься, это тетя Виктория.

— Наверное, проще говорить тетя Вика? — улыбнулась она.

— Может, какому другому ребенку и проще, а наш Андрюшенька все норовит уменьшительные женские имена увеличить по своему разумению. Не всем девушкам хватает чувства юмора, чтобы не обижаться. Например, вместо Галя Андрей произносит Галемонтия, а вместо Ира — Ирокенция.

Вика судорожно сглотнула, чтобы не расхохотаться.

— Ты сам мне говорил, что, когда человек знакомится, он должен говорить свое полное имя. Я говорю: Андрей.

— Это относится только к мужчинам! — возмутился Леонид и пожаловался Вике: — Не пойму, в кого он такой упрямый.

— В деда Мишу.

— Ты же его не знал.

— А бабушка говорила, что он был упрямый хохол.

— Вот и поспорь с ним! — Леонид нарочито тяжело вздохнул и незаметно подмигнул Виктории.

Умный мальчик. Интересно, кто с ним занимается? Если маме некогда…

— Тетя Виктория, а у тебя дети есть?

— Нет, Андрюша, пока нет.

— А тебе уже пора их завести.

— Андрей! — прикрикнул на него отец. — Ты посмотри, совсем распустился!

Мальчишка насупился.

— Я тебе никогда не мешаю, когда ты разговариваешь, — пробурчал он.

— Знаешь, я бы завела, — откровенно сказала ему Вика, — но мне еще надо университет закончить. Больше года назад я его бросила, а теперь придется упущенное наверстывать.

— А наверстывать трудно?

— Нелегко, особенно когда вконец разленишься. Так что о детях пока можно лишь мечтать.

Андрей задумался, а потом предложил:

— Если хочешь, можешь пока побыть моей мамой.

Виктория обомлела.

— А разве у тебя… нет своей мамы?

— Нет, — без всякой грусти в голосе сказал ребенок, — она улетела в теплые края.

Виктория скосила удивленный взгляд на Леонида, но тот сделал вид, что всецело увлечен дорогой.

— Тетя Виктория, ты что, не понимаешь, это шутка такая. На самом деле мама уехала… Папа, я забыл, как это называется.

— Германия, — бесстрастно подсказал Леонид.

— В Германию, вот! Она завела себе новых детей, а мы с папой решили завести себе новую маму. Только пока не получается. Папе некогда, у него работы много.