Муж в наказание-2. Свобода любой ценой

22. Фейерверк эмоций

Мы молчим, пока поднимаемся в лифте на самый верхний этаж. Ни слова не говорим другу другу, когда взбираемся по лестнице, ведущей к палубе. Эмир погрузился в раздумья. Я украдкой наблюдаю за ним и его отсутствующим видом, вяло перебирая ногами вдоль оградительного борта, за которым только море и ничего кроме.

Молчание затягивается. Мне кажется, что он так и не заговорит. Эмир ушёл глубоко в себя, а я хочу проронить хоть словечко. Сказать, что рада видеть его живым, но опасаюсь нарушать тишину. Думается мне, что тишина сейчас ему необходима. Так он собирается со своими нескончаемыми мыслями.

Дойдя до того самого места, о котором я говорила, мы останавливаемся. Людей, как я и предполагала, здесь совсем нет. Только голоса летают вокруг нас. Они пробираются с нижней палубы, где в основном резвятся детишки.

— Если бы раньше мне кто-нибудь сказал, что я отправлюсь в двухнедельный круиз на лайнере, то не поверил бы этому человеку, — усмехается Эмир. 

Он наваливается на парапет и опускает свой подбородок на руки, рассматривая внизу волны.

— Почему?

Он резко разворачивается ко мне лицом, руками держится за ограждение. Интуиция подсказывает, что разговор будет долгим и крайне сложным для меня, поэтому я присаживаюсь на скамью, прикрытую тентом на случай непогоды.

— Быть оторванным от Большой земли на такой длительный промежуток времени — не по мне. По сути, тут имеется всё, что душе угодно, а размеры судна не позволяют думать о том, что все мы здесь находимся в замкнутом пространстве. Но так или иначе люди ограничены в свободе передвижений. Они следуют по строгому курсу. Куда лайнер, туда и они.

— А что в этом такого? Принцип тот же, что и с самолётом.

— В самолёте мы проводим значительно меньшее время. А за две недели пути на лайнере может многое измениться. Планы могут поменяться. Может случится то, к чему был совсем не готов. Две недели — это слишком большой отрезок для тех, у кого каждая минута на счету.

Он говорит какими-то загадками, понятными только ему одному. Я не в том положении сейчас, чтобы терять время на разгадки. Голова забита всяким разным. Она просто-напросто лопнет, если я начну додумывать за него. Мне нужны только факты. Эмир сам понимает, но по каким-то причинам предпочитает оттянуть неизбежный разговор.

— Эмир, что ты хочешь сказать этим? У тебя что, изменились планы?

— К счастью, нет.

— Тогда в чём дело? Ты здесь, всё должно быть хорошо, но я вижу, что с тобой что-то не так. Что тебя так беспокоит? Поделись со мной, не держи это в себе.

Эмир падает на скамью рядом со мной. Он ставит свои локти на колени и руками обхватывает голову, словно таким образом у него получится скрыться от того, что терзает сейчас его душу.

— Мне страшно. Наверное, это первый раз, когда мне страшно по-настоящему.

— Что-то произошло, да? — спрашиваю я, отмечая про себя, что меня тоже преследует это чувство. — Поэтому тебе теперь страшно?

— Нет. Ничего не произошло, — мотает головой он. — Всё прошло по плану за исключением того, что ты родила раньше срока. А что, если...

— Эмир, прекрати, — обрываю его, не давая возможности договорить. Подсаживаюсь ближе и накрываю ладонью его плечо. — Не желаю даже думать об этом. И тебе не советую. Не нужно думать о том, чего нет. Думай о том, что уже есть, — говорю я и мысленно усмехаюсь над собой, ведь ещё днём сама не придерживалась этому правилу, а сейчас смею поучать им людей.

Эмир выпрямляется. Он подхватывает мою ладонь, к губам подносит, но не целует. Он о чём-то думает, согревая меня своим дыханием. Эти мысли заставляют уголки его губ чуть напрячься в едва уловимой улыбке.

— Ты права. Вместе мы справимся со всеми трудностями.

— Ты скажешь мне, что с тобой приключилось?

Эмир тотчас хмурится. Огонь в его глазах резко меркнет, словно невидимая волна потушила их. Холодным взглядом теперь он принимается гипнотизировать наши переплетенные пальцы.

— Скажем так, я просто не смог вовремя попасть на лайнер. Возникли сложности.

Так и знала, что он начнёт всячески увиливать. Не желая так просто с этим мириться, я выдёргиваю свою руку, чем заставляю его напрячься и замереть.

— Эмир, я слышала ваш разговор с Шахом! — повышаю на него голос, сама того не понимая. — Если ты думал, что тебе удастся избежать этого разговора, то чёрта с два. Не утаивай от меня ничего! Расскажи, как есть. Если ты переживаешь за моё восприятие, то зря. Я давно уже не маленькая.

Его взгляд прежде тяжелый и острый, заметно смягчается. Радужка заполняется мерцающей карамелью, а в глубине теперь видны смешинки. Не пойму, я чем-то его позабавила?

Он неожиданно поднимается со скамьи, снимает с себя пиджак. Набросив его на мои плечи, он укутывает меня в нём и снова присаживается рядышком.

— Я уже понял, что от тебя скрыть ничего получится, — улыбается он, волосы с моего лица убирает. — Только пообещай, что сразу же после ты отведёшь меня к Марку?

— Конечно! — улыбаюсь я  в ответ, наслаждаясь сохранившимся теплом его тела. — Это даже не обсуждается.

— Ух, ладно, — он шумно выдыхает, затем набирает в лёгкие побольше воздуха, глядя куда-то впереди себя. — После разговора с Шахом я поменял курс. До города мне оставалось приблизительно пятнадцать миль, когда "приборка" начала пищать, напоминая о критичном израсходовании топлива. По всем соображением его не хватило бы мне до суши. Тогда я вспомнил про один рыбацкий островок, на котором частенько рыбачил мой прадед. К нему я и полетел. Как оказалось, люди Рифата тоже. Они преследовали меня на другой вертушке. Оторваться от них уже было невозможно.

— Они устроили тебе ловушку, — почти неслышно озвучиваю свои мысли, от макушки до пяток покрываясь пупырчатыми мурашками.

— Не совсем так. Они тоже действовали на удачу, как и я, — отзывается Эмир, услышав меня. — Я знал, что сажать вертолёт на острове было слишком рискованно. Он гористый, а береговая линия там довольно изрезана. Подходящего места для посадки просто нет. Когда остров уже показался на горизонте, мне осталось либо прыгать в море и рассчитывать на то, что я смогу выбраться на сушу, либо лететь дальше до полного израсходования топлива. Естественно, я выбрал тот вариант, который оставлял мне шансы на спасение. Я снизил высоту, поставил управление в режим автопилота и спрыгнул в море. Люди Рифата тут же открыли по мне огонь, не давая вынырнуть. Воздух в лёгких заканчивался, я подобрался ближе к берегу и тоже начал отстреливаться. Бездумно. Не знаю, каким чудом, но я поразил винт их вертолета. Пули разрушили его. Тургай и ещё несколько парней погибли у меня на глазах. Рухнув на остров, сгорели заживо. А дальше... Я не помню, как выбрался на сушу. Очнулся я уже в Измире. Местный рыбак вытащил меня с острова на моторной лодке и приютил у себя, пока я не пришёл в сознание. А потом дорога до Неаполя заняла продолжительное время. Всё бы ничего, но мне нельзя было показываться на открытых улицах. Добирался я в основном автостопом на большегрузах, поскольку на границе без документов меня бы арестовали. Я не мог элементарно зайти в придорожное кафе или магазин, чтобы не попадаться на камеры видеонаблюдения. По ним Рифат запросто мог бы вычислить моё местоположение, — Эмир досадно хмыкает, встретившись со мной взглядом. — Чёрт, за это время я стал каким-то нелюдимым параноиком.

Волосы вздыбливаются на голове и кожа покрывается режущими кристалликами льда. Морозит от страха, словно и меня коснулось всё то, что приключилось с Эмиром.

Царапающая волна мурашек поднимается по моему позвоночнику. Разрывное биение сердца болезненно стучит в висках, а перед глазами стоит ужаснейшая сцена, повергающая меня в шок. Эмиру удалось распотрошить мои внутренности и скрутить их в морской узел. Реалистичные картинки его спасения теперь сменяются в сознании одна за другой. Я будто бы вместе с Эмиром пережила весь этот ужас.

— Почему ты не позвонил? Мы же так волновались.

— На лайнере привычная нам связь и интернет не работают. Всем пассажирам предоставляют корпоративные симкарты, позволяющие пользоваться локальной сетью. Когда Анастасия взошла на борт, она получила номера, скинула их мне. Телефон, как я и сказал, затонул вместе с вертолётом. Номера были в нём. Хорошо хоть карточка осталась при мне. Она висела у меня на шее с момента, когда я впервые взошёл на борт "Александрии". Без неё я бы здесь не оказался.

— Так ты здесь уже был? — мне кое-как удаётся совладать с напрочь онемевшим языком.

— Да. Как только я узнал, что Рифат сменил место проведения ужина, пришлось экстренно менять наш план, подключив к нему парочку вертолётов. Мне нужно было согласовать с капитаном их посадку на борт. На всякий случай я сразу же зарегистрировался, получил карту пассажира, передал багаж, после чего отправился в ресторан. Ну, а что было дальше ты и сама теперь знаешь.

Боясь расплакаться, я зарываюсь лицом в своих ладонях.

— Спасибо, что не сдался, — мямлю я сквозь всхлипы и чувствую, как Эмир привлекает меня к себе, позволяя положить голову ему на грудь.

— Ну что ты? Как я мог? — на ухо произносит, ладонями гуляя по моей спине. — Опустить руки — это, по меньшей мере, нелогично после всего того, через что мы прошли.

— Не знаю. Когда объявилась Мерьям, я перестала полагаться на логику.

Я и раньше особо логики не понимала. Ну, не могла я понять его одержимую любовь к ней. С её смертью она стала ещё более фанатичной. Эмир перестал видеть смысл в дальнейшей жизни и я боялась, что с появлением Мерьям он наконец-таки смог обрести заветный смысл. Узнав об Арслане, он с лёгкостью мог забыть обо мне, вычеркнуть меня из своей жизни, но вопреки всему он всё-таки здесь, а не с Мерьям. Эмир со мной, а не с той, что любил всю свою жизнь.

Жизнь не поддаётся никакой логике...

— Зачастую меня окружали лишь призраки. Я понял это относительно недавно, — произносит он с сожалением, я нахмуриваю лоб, не совсем соображая о чём ведётся речь. — Я сейчас о живых людях, но давно умерших для меня. Мерьям стала одним из таких призраков. Да чего уж там? Я сам был призраком, потому что долгое время жил одним прошлым, забивая на будущее. Но не так давно я перестал считать себя призраком. В Текирдаге, помнишь? — задумавшись о чём-то, он расплывается в белозубой улыбке, а я по капле наполняюсь счастьем. Тем самым, которое испытывала, когда мы оставались наедине в нашем домике. — Благодаря тебе я понял, что могу жить простой нормальной жизнью, какой живут многие. Я понял, что могу любить, стоит только захотеть. И я захотел! До сих пор хочу, но в одиночку у меня ничего не выйдет. Только ты способна сделать из меня человека, достойного простой нормальной жизни. Диана, только ты можешь навсегда убить во мне того призрака, которого я ненавижу. Любовь однажды стала моей погибелью, но ей же удалось вытянуть мою душу из засасывающего болота и спасти меня, — говорит он, пристально глядя на меня своими горящими глазами, похожими на жерло извергающегося вулкана. Я теряю дар речи, ожидая продолжения. — Ты спасла меня, Диана. Ты стала моей любовью, вернувшей меня к жизни, которая никогда уже не будет прежней.