Муж в наказание-2. Свобода любой ценой

39. Песенка еще не спета

Двор особняка Элмасов уже давно погрузился во тьму. Дорожка к нему освещается только луной. Над землей сгущается туманная дымка. Она движется, гипнотизирует, отчего дом выглядит максимально зловеще. Для соответствующего антуража не хватает разве что мертвецов, выбирающихся из-под земли наружу.

Я приехал сюда около часу назад. Не стал заходить внутрь. Не хотел никого будить. Я ведь никого не предупреждал о визите. 

Наверняка, все уже спали: свет нигде не горел, нанятой охраны тоже не было видно.

Я решил отсиживаться за воротами, в своей машине ждать наступления рассвета.

Диана за это время позвонила мне четыре раза. Первые два звонка я принимал. Я отвечал на все вопросы, хоть и немного уклончиво, чтоб не напугать, чтобы она понапрасну не беспокоилась обо мне. Однако последующие звонки мне уже приходилось игнорировать.

Я просил, умолял ее прекратить уговаривать меня вернуться, но она упрямо продолжала превращать мои мозги в труху.

Я не мог выслушивать ее уговоры.

Больно... Не по себе было, когда я слышал ее слабый дрожащий голос, посаженный непрерывным плачем. 

Она давила на меня с помощью Марка. Подливала масла в огонь, говоря о своей возможной беременности. Пока Диана настаивала на том, чтобы я непременно купил билет на ближайший рейс в Барселону, я вынудил ее сделать тест, который в итоге показал отрицательный результат. 

На секунду я даже огорчился. Всего на секунду...

Не представляю что было бы со мной, если бы тест оказался положительным.

Эта новость сбила бы мне весь настрой.

Хоть беременность и не подтвердилась, Диана все равно не желала меня слышать.

Мы как два упертых барана настаивали каждый на своем. 

Досталась же мне упрямая женщина. В каких-то моментах она поупрямее меня даже будет.

Но она должна уже понять меня! Обязана понять, что я здесь только ради нее и нашего сына. Она должна уже принять ту мысль, что я ни перед чем не остановлюсь, пока ее жизни и жизни нашего ребенка будет что-то или кто-то угрожать.

Хватит уже бездействовать. Оно нам дорого обходится. Слишком дорого, чтобы ждать, когда само все решится...

Конечно же, Диана догадалась, что я поехал именно за Рифатом.

Еще бы... Больше ведь причин не было...

Гарнеру я велел передать ей, что причиной отправиться в Стамбул послужила Элиф.

Отчасти так оно и было. Держать Элиф рядом с Рифатом стало крайне опасно, учитывая на какие гнусности готов пойти этот человек.

Сейчас, когда Рифат узнал, что я обосновался в Барселоне, мне уже нет смысла скрываться за поддельными документами. Я могу вывезти из страны и Элиф, и Марию, и Софию. Я могу вывезти их туда, куда пожелаю. Но если поутру я решу проблему с Рифатом, то в переезде никто из них уже не будет нуждаться.

Все закончится.

Телефон в моей руке снова начинает жужжать и вибрировать. С последнего звонка не прошло и пяти минут.

Уняв свои нервы, я силой мысли желаю сделать их крепче. Чтоб не рвануло там, где слишком тонко. А уже потом смахиваю пальцем вправо и подношу телефон к уху.

— Чем занимаешься? — на удивление спокойно спрашивает Диана.

Я на секунду отвожу телефон от уха, чтобы глянуть на экран точно ли она мне звонит.

— Да ничем существенным. Вот... сижу в машине, музыку слушаю всякую.

— Музыку? Какую ты слушаешь прямо сейчас?

Хмыкнув, я снова удивляюсь тому, что на том конце провода висит Диана, а не какая-нибудь там ведьма, притворившаяся ею.

Крутанув регулятор на стерео, я немного прибавляю громкость и подношу телефон к динамику, из которого играет Hometown by Twenty One Pilots.

Как только заканчивается проигрыш, я убавляю звук.

— Поняла что это играет? — интересуюсь я в трубку.

— Угу, — слышу как она улыбается. — Помню, ты напевал ее, когда на прошлой неделе ездили вдвоем к морю.

— Что за глупости? Я не пел ее. Я не мог. Я вообще не умею петь, — тараторю я, заливаясь краской.

— Нет, Эмир! — ворчит она. — Ты открывал рот под музыку и издавал под нее звуки. Это называется "петь", дурья твоя башка, — хихикает она, вызывая у меня улыбку.

Непроизвольно ударяюсь в воспоминания того дня.

Это была спонтанная поездка. Кармен, можно сказать, выгнала нас из дома. Она хотела, чтобы мы побыли наедине.

Диана думала, что я везу ее на побережье, к которому обещал свозить еще месяца четыре назад, но тогда у меня не получилось бы сделать ей сюрприз, который я готовлю ко дню ее рождения. Мне пришлось импровизировать. Я сказал, что туда мы не сможем попасть из-за прилива. Диана, как ни странно, поверила в эту сказку, и тогда я повез ее на не менее живописный пляж, но уже не такой дикий. Долго наедине нам побыть не удалось. У берега обосновалась еще одна семья с кучей орущих детишек, поэтому нам пришлось укрыться от них в машине, где мы просто балдели и слушали музыку, наслаждаясь временем, проведенным друг с другом.

Это было классно. Так легко. Я ловил момент за моментом и впервые ни о чем не думал вообще. Тогда мне на миг показалось, что наша жизнь идеальна, что идеальней ее просто-напросто быть не может.

— Хорошо. Если я и пел, то пел фальшиво, — говорю, вернувшись из приятных воспоминаний.

— Да, ты прав! Ты ужасно поешь.

— Так, значит, да? — хмыкаю.

— Именно, — провоцирует она. — Так ужасно, что мои уши в трубочку сворачивались от твоих завываний!

Тянусь к стерео и делаю музыку громче. Я перевожу звонок на громкую связь и пока песня не закончилась, начинаю напевать слова по памяти, совершенно не заботясь о том, как будет слышен мой голос. Я нарочно фальшивлю, пережимаю связки, путаю слова, чем только веселю Диану. Некоторое время динамики хрипят от ее смеха и хрюканья, пока она сама не запевает со мной в унисон.  

Ее ласкающий тембр проникает в меня приторным сиропом. Тепло разливается по всему телу. Закрываю глаза и мгновенно впадаю в транс. Меня уносит куда-то в небытие, где я достигаю состояния покоя. 

Одной Диане такое под силу.

Как только песня заканчивается, она резко смолкает, возвращая меня в реальность. Из телефонного динамика доносится лишь ее судорожное дыхание.

Она плачет...

— Скажи, я же еще услышу как ты ужасно поешь? Услышу ведь? — произносит она тихо.

Мне едва получается разобрать слова из-за всхлипов, от которых сердце сжимается в комок.

Грудь у самого ходуном ходит, ничего толкового ответить не могу.

Гарнер частично рассказал мне, о чем они разговаривали пока я решал вопрос с Игорем.

Я примерно представлял, что Диана возненавидела меня. То, что она желала мне смерти, нисколько не удивило меня. Не думаю, что это было сказано на эмоциях. Где-то в недрах своей души Диана хотела бы избавиться и от меня в том числе.

Она еще так молода. Она так прекрасна. Жизнь ее только-только начинается. И у нее будет все, чего она захочет, о чем мечтает. 

Я об этом позабочусь.

Она будет счастлива, будет любима.

А уж со мной или без меня...

— Услышишь, Диана, — сдавленно произношу, словно на горло наступили. — Конечно, услышишь. Обещаю, я еще спою тебе твою любимую. Ну, ту нудную и слезливую, помнишь?

— Поклянись! — требует она, как обычно не верит мне на слово.

В этот момент я обращаю внимание на дом. Точнее, на свет, мелькающий в кухонном окне. Это не фонарик и не свеча. Скорее, лампа керосиновая.

Странно. Я думал, в доме все давно уже спят.

И почему бы просто не включить свет? Зачем пользоваться керосинкой?

— Диана, извини. Мне нужно идти, — монотонно проговариваю, не сводя глаз с движущегося огонька в окне.

— Эмир, поклянись! — цедит она в трубку, но я сбрасываю вызов прежде, чем мое сердце разрывается на части от ее рыданий.

Не нужно было отвечать на звонок. Это выжало из меня все силы. Это еще больше выбило Диану из равновесия.

"Прости меня, родная", — проносится в мыслях, после чего я отключаю телефон, прячу его в задний карман и выхожу из машины на улицу.

Войдя в дом, я нащупываю на стене выключатели, вхолостую нажимаю на них.

Теперь ясно, почему именно керосинка. Свет во всем доме по каким-то причинам отключен.

Я на ощупь движусь в столовую, где встречаюсь с Марией.

Врезавшись в меня, она взвизгивает и хватается за сердце.

— Тише. Это всего лишь я, — говорю я сквозь темноту.

Мария выпрямляет перед собой руку, держа в ней лампу. Свет от нее падает прямо на меня.

— Эмир? — изумленно произносит она. — Ты до ужаса напугал меня...

— Что со светом?

— Не знаю. Я проснулась, хотела приготовить Элиф смесь, а света уже не было.

— Наверное, пробки выбыло. Надо посмотреть, — порываюсь я к выходу, но что-то останавливает меня. Я осматриваю дом, прислушиваюсь к тишине, выглядываю в окно, выходящее на задний двор. — Мария, а где наша охрана? Почему никто меня не встретил на входе?

Буркнув что-то невнятное, Мария отмахивается. Смотрит на меня так, словно я задал глупый вопрос.

— Мария? — настороженно проговариваю. — Ты ответишь мне что с охраной?

— Эта не стала продлевать им контракт. Сказала, что они дорого ей обходятся.

Эта...

Действительно. Мной был задан глупый вопрос, ответ на который лежал на поверхности.

София, чтоб она провалилась...

То, что Мария не в состоянии произнести ее имя, уже о многом говорит. Она ненавидит ее всей душой.

Ничего этой безнравственной девице доверить нельзя. Хорошо у нее получается только настраивать людей против себя.

— Мне же не послышалось? Ей? Дорого ей обходятся? — Ослепленный вспышкой лютой ненависти, я со всех ног мчусь к лестнице. — Сейчас я ей покажу, насколько дорого она обходится мне!

— Эмир, не растрачивай свои нервы, — безразлично она бросает, следуя за мной. — Нет ее дома. Не возвращалась она со вчерашнего дня.

Торможу резко у подножия, шиплю от того как грудь горит огнем. Пальцами впиваюсь в перила и слышу хруст дерева под рукой.

— Мерзавка! Беспринципная дрянь! — хлестко рвется. — Я же ее...

Мария шикает на меня, заставляя заткнуться на полуслове. Ее указательный палец взмывает вверх.

— Тише, Элиф разбудишь. 

Дышу глубоко. Пытаюсь успокоиться и одним протяжным выдохом вытравить себя всю ненависть к Софии.

Я ведь ее предупреждал. Или она думала, что ей и в этот раз все сойдет с рук?

Хватит. Мое терпение кончилось. Она еще крупно пожалеет об этом...

— Пойду тогда пробки проверю, — буркнув, я спускаюсь в подвал.

Наведя фонарик на электрощиток, я убеждаюсь, что был прав насчет пробок.

Проводка в доме уже никуда не годится. Менять пора бы. Пробки не выдерживают и от скачка напряжения их теперь частенько будет выбивать.

Да не только проводку надо заменить. Весь дом в целом не помешало бы тоже перелопатить.

А еще лучше снести целиком к чертовой матери, а на его месте воздвигнуть новый, непохожий на этот.

Разобравшись с рубильником, я поднимаюсь на первый этаж, включаю свет в холле и застаю Марию на прежнем месте с бутылочкой смеси, торчащей из кармана халата.

Я забираю у нее из рук керосинку со спичками, провожаю ее до комнаты. Пожелав ей доброй ночи, я решаю спуститься к себе, чтобы немного отдохнуть. Однако вместо этого я вновь поднимаюсь на третий этаж, вхожу в пустующую спальню Софии, а следом открываю дверь в детскую.