Деспот

Глава 30. Карты не врут

Мирон вытягивает из моего рта обслюнявленный платок и улыбается. Неужели он не понимает, что творит дикую дичь? Когда на кухне он говорил, что его нельзя дразнить, потому что он человек мстительный, то ему стоило предупредить, что мстить он будет через свадьбу.

— Ты совершаешь ошибку, — судорожно шепчу я. — Поиграли и хватит. Серьезно, Мирон. Услышь меня.

Машина подъезжает к кованым воротам, тихо шурша по асфальту. Мы за МКАДом посреди жуткой березовой рощи. Нет, возможно, днем здесь очень красиво и романтично, но не ночью в компании с заведенным до предела мужчиной.

— Ты, главное, будь собой, Софушка. Мои родители чувствуют притворство за версту.

— Мирон. Твои родители не будут мне рады.

Из будки у ворот выходит приземистый, широкоплечий мужчина в черной форме и тяжелых ботинках. Виталий тушит фары, и охранник подсвечивает фонарем номер. Поднимает мрачный взгляд и кивает.

— Мы, что, в тюрьму какую-то приехали? — нервно хихикаю я.

Охранник возвращается в будку, и ворота медленно отворяются. Машина трогается с места, и меня потряхивает от паники.

— Виталий, — шепчу я. — Скажите своему боссу, что он сошел с ума.

— От любви? — уточняет он и хитро смотрит в зеркало заднего вида. — Мирон Львович, Софья просила передать, что вы сошли с ума.

— Да какая же это любовь? — охаю я и, всплеснув рукой на Мирона, клокочу. — Он, что, меня любит? Нет!

— Так, ладно, — он мнет платок в руках и тянется ко мне. — Рот открой.

— Все! Я молчу! — неуклюже отползаю от Мирона. — И руки развяжи. Что у тебя за нездоровая тяга к связыванию?

— Ты молчишь или как?

— Молчу.

— Вот и молчи.

Сумасшедший. Это уже не заигрывания и совращение влюбленной секретарши, а… Да я даже не знаю, как назвать сложившеюся абсурдную ситуацию. Как ему в голову пришло привезти меня домой к родителям?

Машина паркуется у крыльца белого особняка: панорамные окна, мраморная широкая лестница с массивными перилами, терраса с балюстрадами, а вокруг стриженный газон и каменные вазоны с цветущими кустами. Если это и тюрьма, то очень пафосная.

Мирон развязывает мои руки, и я обиженно тру запястья, глядя на него:

— Может, не надо?

— Выпрыгивай.

Да к черту. Если ему так хочется, то я, конечно, познакомлюсь с его родителями. Пусть посмотрят, к чему привело их воспитание. Выползаю из машины, и к Мирону по ступеням бежит полная пожилая седовласая женщина в темном строгом платье и милом белом переднике:

— Мирон! Ты ли это?

— Я, — он позволяет себя обнять и вежливо просит, — разбуди маму с папой.

— Бегу, мой золотой, — семенит к крыльцу, а потом оглядывается на меня. — Бегу!

— Беги, Анна, — приказывает Мирон, и женщинами с охами скрывается за двойными дверями.

Нерешительно топчусь на месте босыми ногами, и Мирон теперь приказывает мне:

— Идем.

А я как-то уже и не хочу никуда идти, и меня буквально тащат за собой со злым бурчанием:

— Софушка, ножками активнее работай.

Через минуту слабого сопротивления я сижу в просторной гостиной на софе, скромно сложив ручки на коленях. Тут красиво. Как во дворце: зеркала, белое дерево, позолота, парча, лепнина и резные витиеватые поверхности.

— Расслабься, — Мирон широко расставляет ноги и откидывается назад.

— А я без трусов, — краснею, сведя вместе колени.

— Об этом не обязательно знать моим родителям.

— И выгляжу я отвратно. У меня ноги грязные. И блузка в крови.

— Это ты сама виновата. Кусаешься, убегаешь, дерешься.

В гостиную вплывает статная женщина в вышитом золотом и длинном, до пола, халате благородного цвета бордо. Темные волосы наспех собраны в пучок, глаза немного опухшие, но это не портит зрелую и аристократичную красоту. За ней шагает заспанный хмурый мужчина с легкой седой щетиной и всклокоченными волосами. И тоже в халате, но черном и без вычурной вышивки.

— Мироша, — охает женщина.

Мироша встает, заключает мать в объятия и терпеливо принимает ее поцелуи.

— Три часа ночи, — а вот глава семейства не пышет радостью и зевает, прикрывая рот ладонью. — Совести у тебя никакой.

— Три с половиной, — Мирон сверяется с часами и поднимает взгляд на него.

— Это все, конечно, меняет, — тот хмыкает и как-то слишком официально пожимает сыну руку. — Вечно ты то неделями не появляешься, то…

— Софья, — грубо и невоспитанно перебивает отца Мирон и указывает на меня, — женюсь.

И довольный присаживается рядом.

— Ох, — говорит его мать и опускается на краешек кресла напротив. — Неожиданно.

— Опять? — отец вскидывает бровь и скрещивает руки на груди, глядя на меня.

— В смысле опять? — Мирон усмехается. — Мы не вспоминаем о старых ошибках.

Гостиная тонет в молчании. Родители Мирона не торопятся представлять по имени и, уставившись на меня, медленно моргают. Я помятая, сонная и уставшая.

— Он меня украл, — наконец говорю я.

— Так, — мать поправляет ворот халата.

— Я его секретарша.

Отец Мирона поперхнувшись, откашливается, и его брови ползут на лоб.

— И знакомы мы с ним всего несколько дней. Я в него влюбилась, а он нет, но зачем-то принуждает к браку, — спокойно продолжаю я, а в душе рыдаю от отчаяния.

— Влюбилась, но замуж не хочешь? — уточняет мать. — Почему?

— Не любит он меня, а потом еще и бросит. Найдет другую секретаршу, — пожимаю плечами. — И все. Развод. А я что? Разведенкой не хочу быть.

— А, — отец подносит пальцы к подбородку в задумчивом жесте и переводит взгляд на Мирона, — а зачем тебе женится на секретарше?

— Хочу.

— Кто из нас виноват, дорогая? Я или ты?

— Ты про что конкретно? — потенциальная свекровь смотрит на мужа.

— Про то, что наш сын ворует босых секретарш, — устало отвечает тот. — Мог бы хотя бы ей туфли купить.

— Он купил, но я пока от него убегала, забыла обуться, — едва слышно оправдываюсь я.

— Тогда вопрос снимается, — отец семейства затягивает пояс на халате.

— А еще он купил меня за двести тысяч в месяц плюс премиальные. Правда, размер премий не был оговорен.

— Так, ты про заработную плату? — отец чешет бровь.

— Да, — серьезно киваю, — но вернемся к вопросу похищения и к тому, что он тайком перевез вещи из моей старой квартиры и насильно поселил на сороковой этаж. И не дает уволиться.

— Ну, это однозначно любовь, — невесело хмыкает отец и шагает к высокому столику на тонких ножках, на котором красуются бутылки с элитным алкоголем.

— Скажите ему, что это неправильно, — я с надеждой гляжу в его спину.

— Будто он меня послушает, — откупоривает одну из бутылок и разливает в два бокала янтарной жидкости.

— Но…

— Я его так воспитал, чтобы он никого не слушал и действовал только по своему разумению, Софья, — отец подходит и протягивает один из бокалов Мирону. — Он не маленький мальчик. И уж в его выбор женщины я точно не буду лезть. С одной он уже набил шишки, а что насчет тебя? — он отхлебывает из стакана и садится в кресло рядом с супругой. — Поживем-увидим.

— Это безумие, — поглаживаю манжет блузки.

Похоже, никто не собирается здесь отговаривать Мирона от опрометчивого шага жениться на мне. Это здорово, что они воспитывали его в формате свободы и самостоятельности, но результат вышел немного, скажем так, спорным.

— Пойдем, милая, ты уже клюешь носом, — мать мирона встает и протягивает руку. — Утро вечера мудренее.

И многозначительно смотрит в глаза, будто пытается на что-то намекнуть. Возможно, это мой шанс через мать повлиять на Мирона? Встаю, и она меня уводит из гостиной к лестнице.

— Мальчикам надо поговорить, — она лукаво подмигивает.

— Как вас зовут? — перешагиваю холодные ступени.

— Ой, как неудобно вышло, — улыбается. — Инга.

— Инга, вы же согласны, что я…

— Когда Мирон был маленький, — она мечтательно и с небольшой тоской вздыхает, — я его спрашивала, любит ли он маму. Он насупится, кивнет и убегает. Или всучит рисунок и был таков. Вырос, а, по сути, ничего не изменилось. Это Лиза у нас ласковая, приставучая была и всем кругом говорила, как их любит и обожает.

Меня трогает история о маленьком вредном мальчике, и я прячу от Инги улыбку.

— У меня есть, конечно, предпочтения к будущей невестке, — она ведет меня под руку по коридору, — но, как и сказал Лев, мы не в праве диктовать сыну, с кем связывать жизнь. Я однажды предприняла попытку надавить на него и свести с дочерью подруги, так он со мной оборвал общение на целый месяц, а девочка была из хорошей семьи…

Ага, кроме Анжелы была еще какая-то девка? И как завуалировано и с шелковой мягкостью Инга преподнесла мне свое недовольство выбором Мирона.

— Скажите прямо все претензии ко мне, — я останавливаюсь и смотрю в удивленное лицо Инги. — Пожалуйста. Прямо и честно.

— Я знаю, что мне важно наладить с тобой теплые отношения, чтобы в будущем это мне не вылезло боком и не охладела связь с Мироном, но у меня и нескольких дней не было, чтобы проникнуться к тебе симпатией. Понимаешь?

— Да.

— Для меня все выглядит так, будто он притащил девку с улицы.

— Так и есть.

— И возмущена. И знаешь, что меня больше всего злит, Софья, — Инга щурится и приближает ко мне лицо.

— Что?

— То, что ты вздумала отказаться от Мирона. Ты кем себя возомнила?

— Ну…

Теряюсь от вопроса Инги и ее гнева. Она не простит девку с улицы, если она посмеет еще раз сказать, что не желает свадьбы с ее сыночком.

— Замуж так замуж, — она сердито распахивает дверь в спальню. — Мы как-нибудь найдем общий язык. Со мной Лев тоже не особо церемонился. Порода такая. И сын у тебя такой будет.

— Какой сын? — опешив, сипло спрашиваю.

— Которого родишь, — Инга капризно ведет плечом. — У меня сегодня был вечерний сеанс с гадалкой. Внука предрекла. Я грешным делом на Анжелу подумала, а, похоже, от тебя. Хоть одна хорошая новость за сегодня.

— Что? — испуганно покряхтываю я.

— Карты не врут, — безапелляционно заявляет она.

Как все запущено. Я читала, что богатые люди любят эзотерику с картами таро, нумерологией, рунами и прочей ерундой, но столкнуться в реальности с женщиной, которая свято верит в эту лабуду — пугающе.

— И рожать будешь сама. Без кесарева. Это важно. Мальчик должен родиться естественным путем. Я вот двоих за раз родила и ничего. Жива же.

Пячусь от Инги и медленно закрываю дверь. Сползаю на пол и прячу лицо в ладони. Ох и наворотили мы дел с Мироном. Заигрались, забылись, вспылили и вот результат. Он не отступится от решения, которое в дурости ляпнул Елизавете, и никто его не образумит.