Любовь и другие слова

Я прижимаюсь лбом к двери, слыша смыв, звук работающего крана и его тихий стон.

— Эллиот? — Мое сердце словно сжалось в кулак.

— Мне просто нужна минутка, Мейс, прости, дай мне минутку?

Я сползаю по стене, устанавливаю бдительность возле ванной, слушая, как его снова тошнит.

Я просыпаюсь под одеялом, на своей кровати, не помня, как я здесь оказалась. Единственный ответ — я заснула на полу в холле, и Эллиот отнес меня в спальню, но другая сторона кровати выглядит нетронутой, и его нигде не видно.

Из шкафа доносится приглушенный кашель, и облегчение вспыхивает в моих конечностях. Он все еще здесь. Холодно, и я вытаскиваю одеяло из кровати и заглядываю внутрь. Эллиот растянулся на полу, руки за головой, ноги скрещены на лодыжках, он смотрит вверх на потрескавшиеся, выцветшие звезды. Он по — прежнему растянулся на всю комнату. Я не возвращалась сюда уже много лет, и она кажется крошечной. Как это раньше казалось, что внутри целый мир, целая планета, поражает меня.

— Эй, — говорит он, улыбаясь мне. Его глаза налиты кровью, нос красный.

— Привет. Тебе лучше?

— Думаю, да. Хотя все еще не отошел. — Он похлопывает по полу рядом с собой. — Иди сюда. — Его голос — тихое рычание. — Спустись сюда со мной.

Я ложусь рядом с ним, прижимаясь к его груди, когда он обхватывает меня рукой и прижимает к себе.

— Как долго я спала? — спрашиваю я.

— Пару часов.

Я чувствую, что могла бы проспать еще десяток лет, но в то же время я не хочу терять с ним ни секунды.

— Есть ли еще что — нибудь, что нам нужно обсудить? — спрашиваю я, глядя на него.

— Я уверен, что есть, — говорит он, — но сейчас я просто как бы… переделываю все в своей голове.

— Я имею в виду… это понятно. У меня было одиннадцать лет, чтобы все переварить, у тебя — всего лишь мгновение. Я хочу, чтобы ты знал — это нормально, если тебе здесь немного больно. — Я провожу рукой по его груди. — Я знаю, что это не будет таким мгновенным очищением воздуха.

Ему требуется несколько секунд, чтобы ответить, а когда он отвечает, его голос хриплый. — Потерять тебя было худшим, что когда — либо случалось со мной, и я все еще чувствую эхо этого — это были очень тяжелые годы — но это помогает, знать. Как бы ужасно это ни было, это помогает знать. — Он смотрит на меня, и его глаза снова наполняются. — Мне так жаль, что меня не было рядом, когда Дункан умер.

— Мне так жаль, что я не сказала тебе. Мне жаль, что я просто исчезла. — Я целую его плечо.

Он поднимает свободную руку, вытирая ладонью лицо. — Дорогая, ты потеряла маму в десять лет, а отца — в восемнадцать. Это отстой, что ты исчезла, но я не то чтобы не понимаю. Черт возьми, твоя жизнь просто… рухнула в тот день.

Я провожу рукой под его рубашкой, вверх по животу, останавливаясь над сердцем. — Это было ужасно. — Я прижимаюсь лицом к тому месту, где его шея встречается с плечом, пытаясь отогнать эти воспоминания и вдыхая его знакомый запах. — Какими были те годы для тебя?

Он хмыкает, задумавшись. — Я сосредоточился на учебе. Если ты имеешь в виду романтические отношения, то у меня было столько чувства вины, что я ни с кем по — настоящему не встречался до позднего времени.

Мое сердце болит от этого. — Алекс сказала, что ты никого не приводил домой до Рейчел.

— Мы можем прояснить одну вещь? — говорит он, целуя мои волосы. — Определенно и без вопросов?

— Что именно? — Мне нравится чувствовать его рядом с собой. Не думаю, что мне когда — нибудь будет достаточно.

— Что я люблю тебя, — шепчет он, наклоняя мой подбородок, чтобы я посмотрела на него сверху. — Хорошо?

— Я тоже тебя люблю. — Эмоции наполняют мою грудь, заставляя слова вырываться с трудом. Мне всегда будет не хватать моих родителей, но я вернула Эллиота. Вместе мы смогли что — то воскресить.

Его губы прижимаются к моему лбу. — Как ты думаешь, мы сможем это сделать? — спрашивает он, не отрывая губ. — Получим ли мы теперь свой шанс быть вместе?

— Мы, конечно, заслужили его.

Он отстраняется и смотрит на меня. — Я просто лежал здесь и думал. В каком — то смысле, я должен был это понять. Я должен был задуматься, почему Дункан не вернулся. Я просто предположил, что вы оба были так злы на меня.

— Со временем я стала больше доверять своим воспоминаниям. — Я потянулась вверх, убирая его волосы с глаз. — Я поняла, что независимо от того, было ли у тебя что — то обычное и последовательное с Эммой или нет, ты действительно любил меня.

— Конечно, любил. — Он смотрит на меня, глаза напряжены. — Я ненавижу, что Дункан умер, думая иначе.

На это я ничего не могу сказать. Я просто крепче сжимаю его, прижимаясь губами к точке пульса под его челюстью.

— Я все еще люблю эту комнату, — шепчу я.

Рядом со мной Эллиот затихает. — Забавно, что ты так говоришь… Я тоже ее люблю. Но я пришел сюда, чтобы попрощаться.

Мое сердце заглядывает в обрыв, падая вниз. — Что это значит?

Он приподнимается на локте, глядя на меня сверху вниз. — Это значит, что я больше не думаю, что нам здесь место.

— Ну, нет, мы не будем находиться здесь постоянно. Но почему бы не оставить домик, и…

— Я имею в виду, слушай, очевидно, что он твой, и ты должна делать с ним все, что хочешь. — Он проводит кончиком пальца под моей губой и наклоняется, целуя меня один раз. Когда он отстраняется, я преследую его рот, желая большего. — Но я хочу, чтобы мы прошли мимо этого, — мягко говорит он. — Комната — это не то, почему мы влюбились. Мы сделали эту комнату особенной, а не наоборот.

Я знаю, что мое выражение лица выглядит опустошенным, и я не знаю, как вернуть его обратно. Мне нравится быть здесь с ним. Лучшие годы моей жизни прошли здесь, и я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем в комнате.

И в этот момент я понимаю, что Эллиот уже на два шага впереди меня.

— Наверняка, с твоей точки зрения, все развалилось, когда мы попытались жить снаружи, — говорит он и наклоняется, снова целуя меня. — Но это просто дерьмовое везение. В этот раз все будет иначе.

— Нет? — спрашиваю я, сдерживая облегченную улыбку и потягивая его за плечи, так что он нависает надо мной.

— Нет. — Он усмехается, устраиваясь между моих ног, его глаза немного расфокусированы.

— Каким он будет на этот раз? — Я снимаю его очки и кладу их на одну из пустых полок.

Эллиот целует медленную дорожку по моей шее. — Это будет то, что мы хотели раньше.

— День благодарения на полу в нижнем белье?

Он рычит от смеха, подаваясь бедрами вперед, когда я тянусь вниз, расстегивая его молнию. — И ты в моей постели, каждую ночь.

— Может быть, ты будешь в моей постели.

Когда он отстраняется, его глаза сужаются. — Тогда тебе придется действительно пойти в свой чертов дом, женщина.

Я смеюсь, и он тоже смеется, но правда этого стоит между нами, заставляя его затихнуть. Он наблюдает за мной, и я могу сказать, что за время нашего молчания это превратилось в вопрос; он не отпускает меня с крючка.

— Ты пойдешь со мной? Чтобы очистить его? — Я вздрогнула, признаваясь: — Я не была там уже очень давно.

Эллиот целует меня один раз, а затем пригибается, целуя мою грудь над сердцем. — Я ждал твоего возвращения домой одиннадцать лет. Я пойду куда угодно, куда бы ты ни пошла.

Сейчас: Среда, 10 января

Как только мы открываем дверь, меня охватывает мощный прилив ностальгии. Внутри дом Беркли пахнет так же, как и всегда — домом, но я не думаю, что осознавала раньше, что дом пахнет маминым кедровым сундуком, который мы использовали в качестве журнального столика, и папиными датскими сигаретами — очевидно, он проносил их чаще, чем я знала. Солнечный луч, ворвавшийся через окно гостиной, поймал несколько крошечных звездочек пыли, которые кружатся. Раз в месяц ко мне приходит женщина и убирает дом, но даже если все выглядит опрятно, место все равно кажется заброшенным.

Это вызывает у меня чувство вины, пронизывающее до глубины души.

Эллиот подходит ко мне сзади, заглядывает через мое плечо в гостиную. — Как ты думаешь, нам удастся сегодня попасть внутрь?

Он смягчает свою шутку поцелуем в мое плечо, и я не могу винить его за этот легкий укол: мы проезжали мимо дома уже дважды, поздно вечером после моих смен в больнице. Я была слишком истощена душевно, чтобы снова вернуться в дом моего детства. Но я не работаю до вечера, и сегодня я проснулась с чувством… готовности.

Наш план на сегодня — продать дом в Халдсбурге и навести порядок в Беркли, чтобы подготовить его для приезжих преподавателей Калифорнийского университета, которые хотят снять жилье с мебелью. Но убирать его для этого означает взять с собой все важные воспоминания — фотоальбомы, произведения искусства, письма, крошечные сувениры, разбросанные повсюду.

Я делаю шаг внутрь, потом еще один. Деревянный пол скрипит там, где он всегда скрипел. Эллиот следует за мной, оглядываясь по сторонам. — В этом доме пахнет Дунканом.

— Правда?

Он хмыкает, пропуская меня к камину, где висят фотографии нас троих, Кеннета и Бритт, маминых родителей, которые умерли, когда она была маленькой.

— Знаешь, я видела только одну ее фотографию. Ту, что была у Дункана рядом с его кроватью.

Ее. Моя мама. Laís, для всех остальных. Mãe, для меня.

Эллиот проводит пальцами по нескольким кадрам, затем берет один, изучает его, а затем смотрит на меня.

Я знаю, какую фотографию он держит. Это фотография, которую папа сделал, когда мы с мамой были на пляже. Ветер развевает ее длинные черные волосы на шее, а я прислонилась к ней, сидя между ее ног, и ее руки обхватили мою грудь. Ее улыбка была такой широкой и яркой; по ней без слов можно понять, что она была абсолютной силой природы.

Он снова моргает. — Ты так похожа на нее, это сверхъестественно.

— Я знаю. — Я так благодарна времени, что могу видеть ее лицо и радоваться тому, что унаследовала его от нее, а не ужасаться тому, что каждый день смотреть в зеркало будет все большей пыткой, когда я старею и начинаю все больше походить на то, какой я ее помню.

Я опустилась на колени у кедрового сундука, где хранятся все наши фотографии, письма и сувениры.

— Вот это должно быть в нашей квартире.

Когда Эллиот говорит это, крышка сундука наполовину поднята, и я, не глядя, опускаю ее обратно. Тепло так быстро распространяется по моим конечностям, что у меня кружится голова. — 'Наша квартира'?

Он поднимает взгляд от фотографии. — Я подумал, что мы должны переехать куда — нибудь вместе. В городе.

Прошло всего десять дней с тех пор, как мы снова вместе, но даже за это время дорога между нами превратилась в чудовище. Снимать комнату у Нэнси означает, что приглашать 'компанию' погостить у нас достаточно неловко, чтобы быть невозможным. А Эллиот находится слишком далеко от больницы, чтобы я могла оставаться с ним. Чаще всего он встречает меня поздним ужином в городе, потом едет домой, а я ложусь в постель.

В тот единственный выходной, который у меня был за это время — два дня назад — мы ни разу не выходили из его квартиры. Мы занимались любовью в его постели, на полу, на кухне. На короткий миг я представила, что имею доступ к нему — к его голосу, рукам, смеху и весу надо мной каждый раз, когда я прихожу домой — и желание этого стало вторым пульсом в моей груди.