Плененный любовью

Может быть, всегда.

В этот раз Грегор не отмахнулся от этой мысли. Он позволил Кейт остаться.

– Что теперь? – спросила она, глядя на него сверху.

Его сердце сжалось в груди. Все словно остановилось. Она выглядела такой милой и в то же время такой неосознанно чувственной, с замершими на нем темными глазами, разметавшимися по плечам волосами и маленькой дерзкой грудью, гордо выставленной вверх. Грегору хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

Он поднял руку и заткнул прядь шелковых темных волос ей за ухо. Обняв ладонью щеку, он притянул ее рот к себе и поцеловал нежно, страстно, долгими медленными движениями языка.

Но они оба слишком разгорячились, чтобы ждать.

– Встань на колени и оседлай меня, – произнес Грегор резко, хрипло.

Какое-то мгновение Кейт была сбита с толку, но потом догадалась. Теплый проблеск понимания расплылся по ее лицу в медленной улыбке.

Грегор не знал, следует ли ему ругаться или пасть на колени с благодарностью, что она все так быстро схватывает. Сколько пройдет времени, прежде чем Кейт поймет, кто здесь обладает властью?

Немного, если судить по тому, как быстро она освоила позицию. Она уперлась ладонями ему в грудь и провела над ним бедрами.

– Так? – спросила Кейт, медленно коснувшись его естества, которое и так прижималось к его животу и желало отнюдь не игр.

Грудь Кейт была слишком заманчивой. Стрела потянулся и обхватил упругие холмы ладонями, его пальцы легко сжали темные розовые кончики, пока они не стали твердыми, как крошечные камешки.

Кейт застонала, выгибаясь в его руках, и снова присела, на этот раз проведя по всей его длине, где Грегор чувствовал приятное тепло и влажность. Он издал звук мучительного удовольствия и поднял бедра к тугому, горячему лону.

– Что мне делать? – спросила Кейт, прерывисто дыша.

Он мог бы показать ей, но хотел, чтобы она сама контролировала свою страсть.

– Вставь меня внутрь.

Грегор застонал, когда ее пальцы обхватили его, и она подняла бедра в нужное положение. Каждый мускул в его теле напрягся, чтобы не двигаться, пока она проводила головкой по своей гладкости, в поисках…

О господи, да! Он застонал, когда Кейт нашла его и начала опускать свое тело, дюйм за мучительным дюймом. Он был мокрый от пота и практически дошел до точки к тому времени, как ее пронзило полностью.

Она опустила руки на тугие пласты его живота и откинула голову, опускаясь все глубже и смакуя удовольствие полного соединения их тел, их связи.

– Мне так хорошо, – произнесла Кейт. – Ты такой большой и мощный. Мне нравится, как ты наполняешь меня.

Грегор заслужил по меньшей мере полцарства за то, что не излился в этот момент, невинно эротические слова пронзили его молнией удовольствия от основания позвоночника до кончика естества.

Кейт немного пошевелилась, и он чуть не взвыл от усилий не двигаться. От усилий не схватить ее за бедра и двигать ее вверх и вниз, пока оба не достигнут пика.

Она была такой тугой…

– Двигайся, Кейт, – выдавил Грегор. Это был не приказ, а скорее мольба.

И она начала двигаться. Сначала медленно и нерешительно, а потом все ритмичнее, сильнее и неистовее.

Ему было так хорошо. Он чувствовал, как нарастает давление, и больше не мог сдерживаться. Он схватил Кейт за бедра, впился пальцами в ягодицы, все его тело содрогалось.

– О боже, милая, я сейчас…

Кейт перебила его глухим воплем, сильно опускаясь вниз на него. Он держал ее крепко, двигался, прижимая к себе, позволяя сильным спазмам ее избавления, довести его до предела.

Он получил наслаждение больше, чем когда-либо в жизни, высвободив семя глубоко внутри нее в горячем потоке ослепляющего удовольствия.

Когда Кейт свалилась на него, его энергии хватило только на то, чтобы положить ее рядом и прижать к себе. Грегор хотел что-нибудь сказать, но не мог придумать ничего, кроме ошеломленного и глупого «ого».

Она поставила его на колени, это точно. Но это оказалось дьявольски приятно.

Кейт подумала, что ей, вероятно, должно быть стыдно за свое распутство, но она была слишком довольная и слишком восхитительно уставшая, чтобы хотя бы попытаться. Кроме того, если быть честной с собой, ей вовсе не было стыдно. Она должна была убедиться, что Грегору нравятся ее беззастенчивость и страсть к нему.

«Оседлай меня». Жар разливался по коже при мысли, что именно это она и сделала. Кейт представить себе не могла такую степень свободы, даже необузданности. Это было невероятно. С ним внутри она чувствовала себя способной штурмовать замки и покорять королевства.

Она улыбалась у его груди, пока ее палец бездумно обводил отметины на его руке. Их отношения казались Кейт такими странными. Она и не думала, что Грегор может быть таким беззаботным и легкомысленным. Он теперь вовсе не казался далеким или недоступным. Она никогда в жизни не чувствовала себя к кому-либо ближе, чем к нему.

– И что тут забавного? – спросил Грегор.

– Ничего, – ответила Кейт, немного смущаясь своего счастья. – Я раньше никогда не видела татуировку. Что она значит? Я поняла: две скрещенные стрелы за щитом, но я думала, что эмблема Макгрегоров – львиная голова? Лев на задних лапах – это же штандарт короля. – Он, кажется, напрягся, но она была слишком занята своими исследованиями. – А что означает этот узор вокруг твоей руки? Похоже на паутину.

Грегор взял ее ладонь в свою и переложил с руки себе на грудь.

– Так много вопросов, малышка. Ты что, совсем не устала?

Кейт водрузила подбородок ему на грудь и нахмурилась.

– И почему у меня такое чувство, что ты пытаешься уйти от ответа?

В неярком свете свечи он на мгновение задержал ее взгляд. Казалось, Грегор взвешивает какое-то решение.

– Ты права, это не имеет отношения к Макгрегорам. Эту татуировку мы сделали с парой друзей довольно давно.

Грегор пытался отмахнуться, но по какой-то причине Кейт почувствовала, что это для него важно.

– Это имеет какое-то отношение к твоему положению в армии короля? – Он, кажется, удивился. – Я знаю, ты не любишь об этом говорить, но, так понимаю, ты делаешь что-то важное?

– Я лучник, Кейт.

– Да, но ручаюсь, что довольно важный. Что именно ты делаешь?

Грегор долго молчал, и Кейт уже подумала, он не собирается отвечать. Заговорил он очень осторожно:

– Иногда королю нужно устранить важную цель. Хороший стрелок для этого необходим.

Кейт нахмурилась и вдруг вытаращилась.

– Цель? Ты имеешь в виду людей?

Он посмотрел ей в глаза, словно приготовившись к ее реакции.

– Да. Я обучен убивать, Кейт. Это я и делаю.

Грегор объявил это как факт и без сожалений, но она почему-то знала, что ему не просто это признать.

– И, я полагаю, каждый раз это необходимость, хотя уверена, что от этого не легче.

Он выглядел удивленным, словно ожидал осуждения. Он пожал плечами.

– К этому привыкаешь.

Кейт подозревала, что он так и не привык. Но Грегор, несомненно, считает, что сострадание для воина – это признак слабости, хотя говорит о гуманности. Человечность – не то качество, которого надо стыдиться.

Она догадалась, как небезразличны ему эти смерти, когда поняла, для чего нужны камни. Они были его искуплением, признанием каждой жизни, забранной в погоне за амбициями Брюса.

Кейт ненадолго задумалась.

– А при чем здесь татуировка?

Он вздохнул, покачал головой и улыбнулся.

– Ты неумолима, как некоторые знакомые мне воины. Я все объясню, когда мы поженимся.

Ей было приятно это услышать.

– А когда мы поженимся?

– Надеюсь, на Двенадцатую ночь. Я написал королю и просил помочь раздобыть разрешение. – Он криво улыбнулся. – Хотел бы я быть там и увидеть его реакцию. Думаю, Брюс был убежден, что я никогда добровольно не отправлюсь к алтарю. Он будет разочарован, что не может присутствовать на свадьбе, но я уверен, что когда мы возьмем Перт, он устроит грандиозный праздник в Дунстафнаге.

Кейт застыла.

– Он что?

Он поднял ее за подбородок.

– Я знаю, ты винишь короля в том, что случилось, Кейт, но напрасно. Он был также убит резней в вашей деревне, как и когда до него дошли вести о захвате жены, дочери, сестры и графини Бьюкен. Он исчез в лесах и днями ни с кем не разговаривал.

Кейт отказывалась испытывать к нему жалость. Она рассердилась.

– Роберт Брюс это заслужил. Мы все для него просто пешки его честолюбия знати. Чего стоят жизни нескольких крестьян в сравнении с троном? Чего стоит дочь? – Она запнулась и быстро добавила: – Или жена.

– Но это совсем не про Брюса, Кейт. Ты не знаешь его так, как я. Он – великий человек, я ни в кого так больше не верю, как в него. Он поверил в меня, когда никто не верил. Когда я впервые познакомился с ним, я был молодым самоуверенным хвастуном, а не воином. Но он помог мне. Помог мне стать настоящим воином.

Кейт стало плохо. Восхищение Грегора королем оказалось намного сильнее, чем она думала. Господи, он говорит о нем почти как об отце. И она лучше чем кто-либо понимала, насколько это опасно. Она не хотела для него такого же разочарования, какое испытала сама.

– Шотландия нуждается в нем. Его достижения поразительны, и мы, как никогда, близки к победе. Роберт Брюс должен занять трон, и я сделаю все возможное, чтобы помочь ему. – Грегор взял ее за подбородок и поднял лицо к своему. – Для меня очень важно, чтобы ты дала ему шанс, Кейт. Поверь мне, он не мог предвидеть – ни один из нас не мог, – что случится с твоей деревней за то, что вы помогли нам.

– Нам? Тебя там не было.

– Двое моих ближайших друзей, которых я считаю братьями, были среди тех, кому ваша деревня предоставила убежище. Без этого они бы погибли. Они были со мной, когда мы нашли тебя в колодце.

Кейт молча на него таращилась. Она не думала…

– Брюс скорбит о каждой потерянной жизни в этой войне, и эта ноша с ним повсюду. Никто больше него не знает, чем пожертвовано в стремлении занять трон. Но он скорбит не только о трех братьях и близких друзьях, но и о таких людях, как твоя мать и остальные жители деревни. Он даже беспокоился о тебе, Кейт.

Ее сердце замерло, а потом забилось с бешеной скоростью. Опасаясь, что он заметит, Кейт решила отодвинуться. Сразу стало холодно.

– Обо мне?

– Да, он очень тобой интересовался. – Грегор нахмурился, словно воспоминание об этом его беспокоило.

– Ты ничего ему не сказал?

Она говорила так нервно – неудивительно, что он странно на нее посмотрел.

– Я сказал ему правду: твое имя и возраст. – Грегор поправился. – По крайней мере, что мы считали правдой.

Кейт надеялась, что ее облегчение не слишком заметно. Она не ожидала, что король лично ею заинтересуется, но обрадовалась, что соврала про свое имя – про оба. Брюс не мог знать о втором муже ее матери.

Хотя ей хотелось знать больше, Кейт боялась, что и так сказала слишком много. Грегор оказался слишком проницательным. Она не хотела, чтобы он догадался, что человек, которому он так предан, и человек, бросивший ее в пять лет, – одно и то же лицо.

– Я была маленькой для своего возраста, – сказала она.

Грегор улыбнулся.

– Ты и сейчас маленькая.

– Достаточно большая, чтобы бросить тебя на… – Она остановилась, когда он предостерегающе на нее посмотрел, – …заднее место, – закончила Кейт снисходительно.