Плененный любовью

Глава 21

Кейт едва поприветствовала Кэмпбелла и подошла к Грегору. Она смотрела только на него. Преследующий взгляд. Глаза, наполненные болью, осуждением и недоверием. Глаза, которые умоляли сказать, что она ошибается, что Грегор этого не сделал.

Она была натянута, как один из его луков, руки сжаты в крошечные кулаки, стройное тело все подобрано и напряжено.

– Где они?

Он не стал притворяться, что не понимает.

– Дети были возвращены в свои законные дома и семьи.

Ее кулаки сжались крепче, а губы побелели. Но именно пелена слез заставляла грудь сжиматься, а легкие – гореть. Кейт излучала спокойную ярость, Грегор видел ее обиду и боль и знал, как она близка к тому, чтобы потерять самообладание. «Не плачь, черт возьми!» Грегор растеряется, если она заплачет.

Проклятье, ему должно быть все равно! Она его обманула. Использовала. Заставила думать, что любит по-настоящему. Заставила хотеть чего-то, чего он никогда раньше не хотел. И этого он не может простить. Какой бы несчастной она ни казалась.

– Здесь их настоящий дом. Мы их семья.

Ее обвиняющий взгляд пронзил его совесть, выпуская на свободу бушующий внутри гнев.

– Ничего подобного. Это иллюзия, которую ты создала, и ей нет места в реальности. Этим детям здесь не место, они должны быть со своими семьями – своими кровными родственниками.

Кейт пораженно отстранилась.

– О чем ты говоришь? Их же бросили!

– Эдварда и Матильду – да. Но у обоих есть родственники, которые с удовольствием их забрали.

Он не стал упоминать о предложенном им щедром содержании.

– Ты разыскал их родственников? – Она говорила тихим, тонким голосом, отчего казалось, что ей снова двенадцать.

– Это было несложно. Понадобилось только навести кое-какие справки.

Кейт моргнула и уставилась на него.

– И тогда ты от них избавился. – Ее голос надломился, и что-то внутри него повернулось – сжалось, перехватив дыхание. – Как ты мог, Грегор? Как ты мог отослать их, даже не дав мне попрощаться?

Грегор пошевелился, не в состоянии полностью игнорировать вызванный ее вопросом дискомфорт. Она не может винить его за то, что он сделал, но, вероятно, может за то, как сделал.

– Я думал, будет лучше избежать сцен. Что хорошего выдирать рыдающих детей из твоих рук? Ясный разрыв был лучше для всех.

– Ты так думаешь? Ясный разрыв? По крайней мере, они бы знали, что я любила их, а это гораздо больше, чем им приходилось испытывать. Мой отец ушел, ничего не сказав напоследок, и, позволь заверить тебя, в этом не было ничего ясного. Что они должны думать? Как ты мог так с ними поступить? Как ты мог выместить предназначавшийся мне гнев на них?

– Мое решение не имело к тебе никакого отношения. – Оно имело отношение к нему. Так будет лучше для всех. Этим детям здесь не место, как бы Кейт этого ни хотелось. – Ты знала, что рано или поздно это случится. Я говорил тебе с самого начала.

Ее глаза блестели от злых слез, но она не могла с ним спорить.

– А что с Пипом? Он тоже вернулся к родственникам?

На этот раз Грегор ни капли не почувствовал себя виноватым.

– В этом не было необходимости. Его мать жила совсем недалеко.

Кейт выглядела напуганной.

– Ты отправил его назад к матери? Как ты мог? Кто знает, что она заставит его сделать в следующий раз?

Он сощурился.

– Так ты была в курсе махинаций мальчишки?

– Пип мне все рассказал, но ты ничего не понимаешь. Его мать заставила его сделать это, а потом угрожала, что заберет, если он будет приносить ей деньги.

Являются ли ее слова правдой, не имело значения.

– Ты не имеешь на них никаких прав, Кейт. Ни на одного из них. Они не твои.

– Я люблю их. И может, для тебя это ничего не значит, но для меня это все.

– Да, я знаю, чего именно стоит твоя любовь. – Грегор не скрывал сарказма. – Тебе, может, и удалось заставить меня жениться, но я не собираюсь забирать детей из их семей, чтобы удовлетворить какие-то детские фантазии об идеальной семье.

Он мог бы с таким же успехом ударить Кейт, настолько сильным оказался болевой шок. Но она не сломалась и не зарыдала. Она просто стояла и смотрела на него, но тишина отчего-то была вызывающей и укоризненной одновременно.

– Я не заманивала тебя, Грегор. Я не посылала за Джоном.

– Значит, мой брат лжет?

Она покачала головой.

– Я этого не сказала. Но я не посылала Пипа за ним. Я не знаю, почему он пошел.

– Это очень удобно, что Пипа с нами нет, чтобы все объяснить.

Ее щеки сердито вспыхнули.

– И кто в этом виноват?

Они таращились друг на друга в холодном прозрачном свете дня, и эмоции опасно сворачивались между ними. И что-то еще. Что-то еще, что Грегор не желал принимать. Яростное, безумное влечение, которое не разбирает, где любовь, а где ненависть. Оно вспыхивало и трескалось между ними. Грегор все равно ее хотел. Так сильно, что у него руки чесались обнять ее и прижать к себе. Получить ее. Наказать ее за то, что заставила его поверить ей, как последнего дурака. Как Кейт могла так поступить?

Он почти ненавидел ее за это. Грегор распрямился. Собрался.

– Значит, факт, что я проснулся и не обнаружил тебя рядом, а потом вдруг в твою комнату заявилась толпа, – простое совпадение?

Кейт выдержала его взгляд и не отвернулась.

– Да.

Он ничего не сказал, но стиснул челюсти до боли в зубах.

– Я прошу тебя поверить мне, Грегор. Хоть немного мне доверять. Я говорю правду.

Он сомневался. Какое-то долгое мгновение он действительно сомневался. Она говорила так искренне. Он повторял разговор в голове, слышал ее слабые возражения вперемежку с виной, слышал ее похвальбы и проклятые слова, слышал подтверждения Джона.

Глядя на Кейт, Грегор мог поклясться, что ее просьба искренняя. Он даже не сомневался, что она его любит. Но этого недостаточно. Он это уже проходил и в это теперь не верил.

– Ты просишь слишком многого.

Он притворился, что не замечает разочарования, наполнившего ее глаза, но почувствовал каждую слезу, скатившуюся по ее щеке, словно кислоту на своей груди.

– Если бы ты любил меня, то знал бы, что я говорю правду.

– Тогда я был бы дураком. – Грегор многозначительно помедлил. – А я не дурак.

Кейт втянула воздух, вбирая значение его слов: он ее не любит.

Ему должна быть безразлична ее боль. Должна. Но это не так, черт побери!

Господи, ему нужно отсюда убираться. Но он должен быть уверен, что Кейт поняла.

– Ты получила что хотела Катерина. Ты станешь моей женой. Так все и оставь. Не ожидай ничего больше.

– Вроде любви?

«Особенно этого».

– Я дам тебе свое имя, а взамен ты вернешь мне мою свободу.

– Что ты имеешь в виду?

Он посмотрел ей прямо в глаза.

– Меня можно заставить жениться только один раз.

Когда она все поняла, то глубоко вдохнула и посмотрела на него как на незнакомца.

– Ты не собираешься хранить свои клятвы.

Это не был вопрос. Он поднял бровь.

– А ты как думала? Мне нужно поддерживать репутацию. И ты это знала.

Ее боль сменилась гневом.

– Значит, я буду твоей женой, но ты мне больше ничего не должен, так? Я останусь здесь с Джоном, буду заниматься хозяйством, а ты будешь возвращаться когда тебе вздумается? Какие еще обязанности ты предполагаешь для меня в этом браке? Мне нужно делить с тобой постель или там будет слишком людно?

Его злость была под стать ее, и он ответил на сарказм сарказмом:

– Мне понадобятся сыновья.

– Ну разумеется. Как это я могла забыть? Сыновья, которых ты получишь, – она щелкнула пальцами, – когда пожелаешь. Значит, ты собираешься заниматься со мной любовью, но не будешь меня любить, так?

– Я тебе говорил: одно не имеет отношения к другому. Называй как хочешь, но нет никакой любви в том, чтобы прижать тебя к стене и взять сзади.

Грегор не мог пустить стрелу с большей смертоносной точностью. Его слова ранили намеренно жестоко, ранили глубоко. Он увидел это по ее глазам и услышал в болезненном вздохе.

Но Кейт была бойцом. Она не сдастся так просто. Она собралась и предстала перед ним как воин на поле боя.

– Я не позволю тебе этого сделать, Грегор. Я не позволю тебе попытаться убедить меня, что то, что между нами было, ничего не стоит. Что это была только похоть. Называй как хочешь, – повторила она его слова, – но даже, прижимая меня к стене, ты что-то чувствовал. Я ощущала это каждый раз, когда ты ко мне прикасался. Каждый раз, когда ты шептал мне на ухо. Каждый раз, когда ты изливался в меня, выкрикивая мое имя. Мое имя, Грегор, а не чье-то еще. Наша страсть больше, чем просто похоть, и ты это знаешь. Можешь отрицать, если хочешь, но я знаю правду. То, что ты ко мне чувствуешь, не похоже ни на одно чувство, что ты испытывал к другой женщине. Это что-то особенное, и тебе не убедить меня в обратном. Так что если ты думаешь, что можешь жениться на мне – заниматься любовью со мной – и спать с другими женщинами, то я не знаю, кто из нас себя обманывает.

Грегор старался держать себя в руках, но кровь шумела у него в ушах. Это Кейт его предала, и все равно стоит здесь, исполненная высокомерия и уверенности, что он у нее в руках. Двадцатилетняя девчонка, которая была девственницей чуть больше недели назад, думает, что знает больше него про похоть и страсть. Хотя понимает, что он вырвался. И все равно пытается им управлять, черт подери!

Но она не знает ничего и к тому же бросала ему слишком много вызовов.

Она ошибается. И он это докажет.

Кейт была в ярости. Как он смеет принижать то, что между ними было, называя это примитивным и банальным?

Она знала, что Грегор злится и страдает больше, чем хочет признать, но он зашел слишком далеко, и отослав детей без ее ведома, и превратив их будущий брак в какое-то бессмысленное соглашение. Она никогда не выйдет за него при таких условиях – никогда! И если бы она действительно верила, что он говорит серьезно, а не со зла, то сразу велела бы ему убираться к дьяволу.

Но Кейт поставила все на факт, что знает его лучше, чем он сам. Что Грегор делает ей назло не потому, что ему все равно, а как раз наоборот. Он ведет себя так, потому что она сделала ему больно – очень больно. Когда он поймет, что она говорила правду, то все станет как раньше.

Ей было противно, что приходится доказывать свою невиновность, но она не готова поставить крест на нем – на них. Ей достаточно веры для них обоих.

Но Кейт заставит его поплатиться за то, что сомневался в ней. Может, заставить его написать ей любовную поэму или спеть серенаду? Или заставить взять с собой Пипа в качестве оруженосца? Да, именно так. Он лично займется обучением Пипа.

Потому что она собирается вернуть Пипа назад и Мадди с Эдди тоже, если не будет абсолютно уверена, что родственники, к которым Грегор их отправил, о них позаботятся.

Кейт поверить не могла, что он разыскал их семьи. Но, может, должна. «Ты никогда не пыталась». Кейт ощутила укол вины, понимая, что сама должна была навести справки. Но она не хотела. Она хотела, чтобы дети остались с ней.

Но даже если он прав и она действительно не имеет на них никаких прав – что это просто «какая-то детская фантазия об идеальной семье», – отсылать их так было неправильно. Кейт должна найти их, чтобы попрощаться. Она должна сказать им, что любит их и всегда будет рядом, если понадобится.