Мистер Неправильный Номер

Глава 19

Колин

Я был жалок.

Джек остался на ночь у Ванессы, так что я не только готовил ужин для Оливии, но и с нетерпением ждал, когда она останется на ночь. Я случайно заговорил об этом, ожидая, что она откажется, так как ей, похоже, нравилось наше строгое соглашение о том, что ночевать нельзя, но она шокировала меня, сказав, что хочет этого.

По какой-то причине приглашение ее в мою квартиру в качестве… кем бы, черт возьми, она ни была сейчас, казалось важным событием. Я прожил с ней месяц, но мы никогда не делили это пространство как нечто большее, чем друзья, которые на самом деле не любили друг друга.

Все изменилось. Сильно.

Мой телефон завибрировал, что означало, что она, вероятно, была дома. Ей предложили работу после собеседования — неудивительно, потому что это была блестящая идея, а она была отличным писателем, — но она написала, что задержится здесь на некоторое время, чтобы встретиться с персоналом и осмотреть здание.

Оливия: «Только что вернулась домой и умираю с голоду. Во сколько ужин?»

Я: «НЕ ЕШЬ.»

Оливия: «Ну, если мы не будем есть около часа, я собираюсь перекусить, или я умру с голоду.»

Я: «Не ешь. Ужин будет готов через десять минут.»

Оливия: «О, слава Богу. Я сейчас приду.»

В то утро во время пробежки, после того как Лив подверглась сексуальным домогательствам со своего балкона, когда я потягивался, я пришел к осознанию того, что все было довольно серьезно. Я имею в виду, технически нет, так как она все еще не назвала меня своим парнем и все еще не пригласила меня остаться на ночь, но было серьезно для меня, и я подозревал, что для нее тоже. Она была первым, о чем я думал, когда просыпался утром, и последним, о чем я думал перед тем, как заснуть. Я бы отказался от чего угодно, чтобы быть с ней, потому что все было ярче, когда Оливия была рядом.

Она была забавной, неряшливой, неуклюжей, умной и самой сексуальной, кого я когда-либо встречал.

Труднее всего было смириться с тем, что ни один из нас не изменился. Лив была точно такой же, какой была всегда, но я никогда не присматривался достаточно пристально, чтобы увидеть всю удивительность этого беспорядка. И я подозревал, что то же самое было и с ней, потому что, видит Бог, я был такой же задницей, как и всегда.

— Тук-тук. — Она вошла и сразу же сбросила блестящие черные туфли-лодочки, из-за которых ее ноги выглядели нелепо. — Чем ты меня накормишь?

— Запеканка с пепперони. Расскажи мне о работе.

— Эм. — Она открыла холодильник и схватила Ванильную Блондинку, прежде чем запрыгнуть на стол рядом с тем местом, где я нарезал чесночный хлеб. Я взглянул на нее, и она ухмыльнулась, прежде чем открыть крышку настенной открывалкой для бутылок и сделать глоток. — Я в ужасе, потому что это звучит невероятно идеально.

— Деньги хорошие? — Я не хотел преуменьшать важность того, чтобы ей нравилась эта работа, но она была так увлечена своей ролью, что, вероятно, работала бы бесплатно.

— Не по меркам Колина Бека, но да. — Ее улыбка была такой широкой, что походила на смех. — Я буду зарабатывать больше, чем «Times», и выгоды будут лучше.

— Хорошая девочка. — Я отложил хлебный нож и вытер руки полотенцем, которое положил на столешницу. — Когда ты начинаешь?

— Завтра.

— Завтра? — Я наклонил голову и поцеловал ее. — Это скоро.

— Они спросили, когда я могу начать, и я пошутила, когда сказала завтра, и все они были потрясающими, и я была потрясающая и это было потрясающе.

Я рассмеялся вместе с ней, это было заразительно, и пошел вынимать запеканку из духовки.

— Если ты хочешь переночевать сегодня в своей квартире, я полностью тебя понимаю.

— О, боже мой, Бек, если ты думаешь, что получишь удовольствие, позволив мне спать в твоей кровати, то ты делаешь еще кое-что.

Я достал пузырящуюся форму для макарон и поставил ее на плиту.

— Значит, это из-за моей кровати, а не из-за меня?

— Я имею в виду, ты — оргазмический бонус, но да, я скучала по этой огромной лодке мечты. — Она сделала еще один глоток и добавила: — Кроме того, ты встаешь примерно в пять тридцать, так что у меня будет достаточно времени, чтобы сбежать домой и подготовиться.

— Разве бегство — это не то, что делают тараканы?

— Среди других паразитов, да. — Она спрыгнула со стойки, уперла руки в бедра и сказала: — Ты хочешь, чтобы я, эм, убрала посуду или налила немного… коньяка или еще чего-нибудь?

— Коньяк или что-нибудь в этом роде?

Она закатила глаза и открыла шкаф, где стояла посуда.

— Я не знаю, что делают такие люди, как ты, когда у вас назначены свидания за ужином. Множество вилок и бокалов для бренди? Тканевые салфетки и горячие закуски?

— Знаешь, Маршалл, — сказал я, так и не уверенный, действительно ли она считала меня напыщенным придурком или она просто издевалась надо мной, — то, что у меня хорошая работа, не означает, что я автоматически придурок.

Ее лицо повернулось ко мне, и она подняла бровь.

— Тогда как ты объяснишь свой штопор для дрочки?

Теперь я закатил глаза и пробормотал:

— Туше.

Она поставила тарелки на стол, и это напомнило мне о том вечере, когда она готовила спагетти и фрикадельки для нас с Джеком. Она была нервной и непочтительной, бормотала, подавая еду, и смотрела на меня, как сова, когда я попробовал первый кусочек, и я был абсолютно очарован ею.

До тех пор, пока она не выдала себя как Неудачницу еще до того, как закончилась ночь. Боже, казалось, это было много лет назад.

После этого мы погрузились в еду и разговоры. Лив пустилась в рассказ о том, как она сломала каблук в трещине на тротуаре по дороге на собеседование, а затем принесла туфлю из прихожей, чтобы показать мне, как она ее починила, разжевав шесть кусочков жевательной резинки. Она спросила, как прошел мой день, и заставила меня описать каждую деталь моего офиса, чтобы она могла представлять меня в нем всякий раз, когда мы переписывались.

Я чувствовал себя немного похожей на Оливию; я был в ужасе, потому что это казалось невероятно совершенным.

Оливия

— Маршалл. — Голос Колина был глубоким и сонным. — Пойдем спать.

— Хмм? — Я открыла глаза, и вот он там, смотрит на меня сверху вниз и улыбается, когда я вся прижимаюсь к его груди на диване. — Я, должно быть, задремала.

— Думаешь? — поддразнил он.

Я села и потянулась.

— Который час?

Он взглянул на часы.

— Пять минут одиннадцатого.

— О, так поздно.

— У тебя завтра важный день. — Колин выключил телевизор. — Тебе нужно хорошенько выспаться.

Я поднялась на ноги.

— Могу я одолжить что-нибудь для сна? Мне сейчас не хочется возвращаться к себе домой.

— Конечно, — сказал он, схватив меня за руку и потянув за собой в спальню.

Это было странно — заходить с ним в комнату Колина. Я много раз бывала там одна, но следовать за его высоким телом через дверной проем внутрь его логова было совершенно новым опытом.

Он нажал на настенный выключатель, и зажглись прикроватные лампы, наполнив комнату теплым светом. Блин, мне понравилась его комната. Она была изящной и современной, но в ней все еще было то уютное ощущение, от которого хотелось свернуться калачиком под тяжелым одеялом и смотреть фильмы весь день.

— Ты хочешь настоящую пижаму, — спросил он, выдвигая ящик, — или предпочитаешь футболку?

— Серьезно, посмотри на свои вещи. — Я подошла к нему и заглянула через его плечо на одежду, аккуратно сложенную в его комоде. — Такое внимание к деталям непристойно.

— Я покажу тебе непристойность, — пробормотал он, протягивая мне футболку. — Это подойдет?

Я кивнула и взяла ее, внезапно занервничав.

Но прежде чем я успела обдумать это, зазвонил его телефон. Он вытащил его из кармана, взглянул на дисплей и сказал, как будто спрашивал разрешения ответить:

— Это моя сестра.

— Ответь.

Он поднес телефон к уху.

— Привет, Джилл. Что случилось?

По какой-то причине я находила его дружбу с сестрой очаровательной.

Он сказал:

— О, да. Давай я дам тебе его номер.

Колин вышел на кухню, так что я потратила время, чтобы переодеться в его рубашку и украсть пару толстых носков из его верхнего ящика. Я не была уверена, спал ли он на определенной стороне кровати или нет, но я откинула одеяло и забралась на левую сторону кровати.

— Просто позвони ему и скажи, что есть вибрация в шинах, и он позаботится об этом.

Он вернулся в спальню, и выражение его лица изменилось, когда он увидел меня в своей постели.

— Я не могу говорить, Джилл. Мне пора.

Он повесил трубку и бросил телефон на скамейку в ногах кровати.

— Я буду ужасным человеком, если скажу тебе, что фантазировал именно об этом, когда ты еще жила здесь?

Это сделало меня странно счастливой.

— Нет, ты этого не делал.

— Клянусь Богом. — Он стянул свитер через голову и бросил его в корзину, затем потянулся к своему ремню, ухмыляясь мне, когда расстегнул, расстегнул молнию и позволил брюкам упасть на пол, снимая их. — Как только ты сказала мне, что спала в моей комнате, я не мог избавиться от мысли о тебе в моей постели. Я представлял, как обнаружу тебя здесь крепко спящей…

— И…? — Я перекатилась на бок и подперла голову рукой.

— И я бы разбудил тебя, но ты была бы в середине очень неприятного сна.

— Конечно, ты бы так и сделал. — Я была одержима мыслью о том, что он фантазирует обо мне. — Ты маленький извращенец. Бьюсь об заклад, в твоих фантазиях я думала, что ты был частью сна, верно? Так что я повалила тебя на кровать…?

Его зубы блеснули.

— Что-то в этом роде.

— Почему ты не сказал мне об этом прошлой ночью, когда я умоляла?

— Ты спрашивала о том, что было до того, как ты вернулась. — Вместо того, чтобы залезть на меня сверху, как я ожидала и хотела, Колин бросил штаны на стул, забрался под одеяло рядом со мной и выключил лампу.

Это было так… привычно. Ритуально. Мне казалось, что мы были парой, забирающейся в постель, как и каждую вторую ночь. Он повернулся ко мне и сказал:

— Ты собираешься выключить эту лампу или как, Маршалл?

— Сейчас. — Я выключила лампу, погрузив комнату в полную темноту.

— Намного лучше, — выдохнул он, его тело придвинулось ближе, когда он натянул одеяло на нас. Тяжелое одеяло окутало нас, и я почувствовала, как из моих легких выкачали воздух, потому что в одну минуту я была в порядке, а в следующую его руки обхватили мои щеки, и он осыпал мое лицо нежнейшими поцелуями.

Легкие как перышко, благоговейные и милые. Я посмотрела ему в лицо, в глаза, которые я все еще могла видеть в темноте, и почувствовала тепло. Не жар сексуальной потребности — это не было ново ни для кого из нас, — но настоящее тепло, почти как если бы он действительно заботился обо мне.

Я сделала глубокий вдох и ждала, когда начнется паника, но я думаю, мое тело — мозг, сердце, легкие, нервная система, все это — знало, что Колин безопасен, и медленно опускало защитную стену, которую я тщательно воздвигла. Я расслабилась на мягкой постели, каждый мускул моего тела таял на его идеальных льняных простынях, когда он буквально заставлял меня дрожать.