Вкус невинности

1

1 июля на балу в Опере в ложе маркизы де Гретри было людно. Забыв о музыке и развлечениях, государственные люди, вроде депутата Дюшателя и президента Палаты пэров Паскье, беседовали о громком событии: совсем недавно генерал Бюже убил на дуэли депутата Дюлона лишь за язвительную реплику, брошенную во время прений в парламенте.

- Неплохо было бы таких генералов посылать в Алжир, - проворчал банкир Лаффит, - там бы они лучше применяли свои способности.

- Вам не по нраву те, кто воюет в Алжире?

- Мне не по нраву те, кто командует. Спросите у Морни - он только что оттуда. Он расскажет, как там идут дела.

Герцог де Морни, не переставая лорнировать какую-то даму, небрежно бросил:

- Господин Лаффит прав. В Алжире мы зажаты на побережье. Кстати, генерал Бюже, как известный приверженец дуэли, очень пригодился бы там…

- Что вы имеете в виду?

- Вы разве не слышали? - Морни рассмеялся, опуская лорнет. - Предводитель тамошних варваров, некий Абд-аль-Кадир предложил генералу Демишелю поединок. Да-да, он так и написал: «Выходите и пусть поединок решит, кто из нас останется хозяином на поле битвы».

- Это уж слишком наивно, - проговорил кто-то.

Дюшатель, молодой еще депутат, блестящий журналист, не скрывая иронии, произнес:

- Да, там явно не хватает нашего славного Жиске. - Он осторожно коснулся локтя префекта полиции, сидевшего рядом. - Почему вас так не любят газеты, господин префект? Читали вы сегодняшнюю «Ревю де Де Монд»?

- Не читал, но заранее знаю, что там написано.

- Журналист замечает, что вы, видя, как тиранически обращается с Палатой Тьер, вздумали подчинить такому же деспотизму и французское население… Как вам это нравится?

- Это сущая правда, - отозвался Жиске. - Если королю угодно будет мое присутствие на этом посту, я приму любые меры, но наведу порядок.

- Как! И обыски, и террор?

- Против тех, кто этого заслуживает.

Герцог де Морни с издевкой произнес:

- Однако поговаривают, вы преследуете только левых.

Жиске бросил на него взгляд, в котором читалась свирепость:

- Я буду преследовать даже вас, молодой человек, если вам вздумается устраивать заговоры и покушаться на жизнь короля.

Жиске терпеть не мог говорить с де Морни, ибо очень хорошо знал всю подноготную его жизни: шулерство, мошенничество, какие-то темные дела с испанскими акциями.

Зная это, префект полиции считал возмутительным, что молодой нахал осмеливается заговаривать с ним и держаться на равных.

Морни готов был ответить резкостью на резкость, но тут его взгляд упал на ложу, противоположную той, где он находился, и удивление от увиденного было так велико, что герцог чуть не выронил лорнет.

- Черт возьми!… - выговорил он, задержав на миг дыхание. - Будь я проклят, если это не та самая девчонка!

Он сказал это так внятно и громко, что все, кто был рядом с ним, включая даже сурового банкира Лаффита, посмотрели туда, куда был устремлен взгляд Морни.

Там стояла пара, только что вошедшая в ложу и остановившаяся у барьера словно для того, чтобы иметь больше возможности окинуть взглядом зал Оперы. Но главное внимание в этой паре привлекала исключительно женщина: высокая, стройная, в ослепительно белом атласном платье со шлейфом, заколотым у плеч золотыми аграфами и отделанным тонким золотым шитьем, - женщина горделивая и восхитительно-надменная, как королева, с точеными руками, затянутыми в белоснежные перчатки, и роскошной бриллиантовой диадемой, сияющей в медового цвета волосах. Она улыбалась, в огромных русалочьих глазах вспыхивали изумрудные молнии. Она была так хороша, что при ее появлении все, казалось, примолкли. Десятки лорнетов и моноклей были наведены на ее сторону. Полная сознания своей красоты, она перемолвилась несколькими словами со своим спутником. Тот помог ей сесть и стал позади кресла, выпрямившись по-военному.

- Боже мой, да ведь ее спутник - герцог Орлеанский, - проговорил Жиске, не веря своим глазам.

Морни, не помня себя от изумления, снова повторил:

- Это она! Будь я проклят, она! Малышка Эрио! Та самая девчонка!

- Фи, как можно! - возразил галантный Дюшатель, тоже наводя лорнет на незнакомку. - Говорить так о столь царственной женщине! Да у нее же осанка и взгляд богини.

- Кто она? Откуда взялась? Аристократка? Куртизанка? Замужем ли? Это, случайно, не жена нового бельгийского посланника?

- Жена посланника - брюнетка, графиня де Легон. Это не она.

Морни пожал плечами:

- Господа, не стоит спорить. Я с ней знаком.

- Знакомы? О, дорогой герцог, поздравляем вас со столь очаровательной подругой. Может быть, вы назовете ее имя?

Морни, усмехаясь, произнес:

- Мое удивление тем и было вызвано, что я знал ее как обыкновенную девчонку. Слышали вы о Гортензии Эрио? Ну, так это ее дочь, кажется, Адель. Ее не было видно несколько месяцев - не знаю, что было тому причиной. Но она появилась, да еще какая изменившаяся! Взлетела до высоты герцога Орлеанского!

- Чего же вы ждали? Она заслуживает этого. Признаюсь, я редко встречал женщин, которые могли бы сравниться с ней.

Морни, не слушая никого, снова повторил:

- Боже мой, так измениться! Прежде она покоряла своей наивностью и, знаете ли, эдаким невинным взглядом, а теперь, пожалуй, может играть роли Психеи.

- Так вы что же, утверждаете, что она куртизанка?

Морни презрительно взглянул на собеседника и иронически произнес:

- Женщина дорогая, но вполне доступная, будьте уверены.

Жиске не говорил ни слова. Он узнал Адель, но контраст между девушкой, которую задержали за проституцию, и этой дамой из Оперы был слишком велик, чтобы префект полиции сразу решил, как себя вести. Черт побери, Морни прав: как далеко забралась эта девчонка! Теперь, пожалуй, придется избрать какой-то другой тон в обращении с ней: она ведь нынче у всех на устах, и не только благодаря своей красоте, но и благодаря присутствию герцога Орлеанского. Словом, надо было подумать. Кроме того, Жиске не хотел, чтобы кто-то знал об их отношениях. Но мысль о том, что лишь он один среди всех этих вельмож, ныне восхищающихся Адель, имел ее в своей постели, вызвала незаметную довольную улыбку на его губах.

Адель, на миг повернув голову к своему спутнику - он как раз любовался нежной линией ее плеч - негромко произнесла, играя белоснежным китайским веером:

- Вы выполнили мое желание. Благодарю вас, Фердинанд.

- Но ведь остались еще два, - сказал он, на миг наклоняясь к ней и целуя ее руку. - Они тоже будут выполнены.

Она засмеялась, ее глаза блеснули, говоря: «Спасибо».

Герцог Орлеанский, по природе вовсе не тщеславный, не заносчивый и не эгоистичный, был ошеломлен и польщен тем приемом, который ему оказали. Уже очень давно на него не смотрело сразу столько людей. Он стал героем дня. Он извлек из каких-то глубин жемчужину, которой любовались теперь все участники бала. Впрочем, Фердинанд предвидел, что так будет. И нисколько не возражал, когда Адель попросила: «Добейтесь для меня приглашения, монсеньор». Сейчас он был горд. Да и кто же не возгордится, продемонстрировав всем, что завладел такой прелестной женщиной?

Адель так долго мечтала об этом бале и так долго представляла, как все это будет, что не чувствовала ни малейшего волнения. Прием, оказанный ей, вообще устранил всякие страхи. Она преисполнилась уверенности в себе, ибо поистине не имела здесь соперниц. Теперь направленные на нее лорнеты только забавляли Адель. Она засмеялась, касаясь веером руки принца:

- О, Фердинанд, взгляните, и этот старик туда же.

- Какой старик?

- Да вот, в соседней ложе, рядом с королевой. Ему ведь уже лет семьдесят, а он так и ест меня глазами. Я улыбнусь ему, вы не возражаете?

Фердинанд негромко произнес:

- Это русский, Адель. Князь Тюфякин. Вы правы, ему под семьдесят, но обаяние таково, что он и двадцатилетних может очаровать.

- Что, были такие случаи?

- И немало.

- А этот князь богат?

- Сказочно.

- Вероятно, мой друг, - сказала Адель, - князь Тюфякин не обаянию своему обязан успехом у женщин, а богатству.

Фердинанд снова наклонился и, улыбаясь, тихо произнес:

- Вы очаровательны даже в своей меркантильности. У меня не достает духу представить, откуда вы почерпнули столь жесткое представление о жизни.

Адель передернула плечами:

- Давайте оставим этого Тюфякина. Мне бы хотелось…

- О, я знаю ваши желания.

Адель, повеселев, поднялась:

- Ну, тогда пойдемте. Пойдемте к тем владетельным особам, которых в вашей семье такое множество.

Они удалились в глубину ложи и, пользуясь полумраком, в котором очутились, обменялись нежным коротким поцелуем.

Луиза, королева бельгийская, дочь Луи Филиппа и сестра Фердинанда, молодая, обаятельная, веселая брюнетка, вела оживленную беседу с женой бельгийского посланника, недавно появившегося в Париже, двадцатилетней графиней де Легон, такой же брюнеткой, как и она сама. Разговор был прерван появлением герцога Орлеанского, который представил Луизе мадемуазель Эрио. Адель сделала реверанс, потом коснулась пальцами протянутой руки королевы Бельгии.

Луиза переглянулась с Фердинандом:

- Вы знаете, братец, мою любовь к прекрасному. Спасибо вам за это знакомство. Вы доставили мне удовольствие увидеть ту, к кому прикованы нынче все взгляды.

Адель довольно внятно произнесла, снова делая реверанс, - голос ее чуть дрогнул, ведь она никогда даже не мечтала о том, что будет вот так близко разговаривать с королевой Бельгии:

- Надеюсь, ваше величество, никогда не разочаровать вас и всегда оставаться достойной той дружбы, которую вы мне сейчас выказали.

Графиня де Легон обожгла ее внимательным взглядом синих глаз - этот взгляд скрестился со взглядом Адель. Они обе почувствовали друг к другу и притяжение, и инстинктивную неприязнь. Не перемолвившись ни словом с графиней, Адель подумала, что было бы хорошо познакомиться с ней ближе. Графиня де Легон была брюнеткой с голубыми глазами - редкостное сочетание, да и вообще эта бельгийка казалась крайне соблазнительной особой, и это впечатление еще более усиливалось яркими очертаниями страстного алого рта и какой-то сладостной порочностью, сквозившей во взоре.

Королева Луиза, поманив Фердинанда к себе пальцем, тихо шепнула ему на ухо:

- Рада за вас, братец. Поздравляю вас.

- Все было бы хорошо, - произнес Фердинанд так же тихо, - но боюсь, она затмевает меня. Ее нельзя будет удержать.

- Но сейчас вы счастливы?

- Вполне. Она прелестна.

- Это самое главное. А о будущем не думайте. Берегитесь только, чтобы она вас не пустила по миру.

Фердинанд покачал головой:

- Как раз это мне не внушает опасений. По отношению ко мне Адель бескорыстна.

Они удалились. Королева Луиза мгновение молчала, потом, пожимая плечами, с сомнением обратилась к подруге:

- Говорит, что она бескорыстна! А диадема? Вы видели ее диадему?

- Изумруд в окружении бриллиантов? - низким голосом переспросила графиня де Легон. - Эта вещь великолепна.

- Да, великолепна, но кто же подарил ее мадемуазель Эрио, как не мой брат?

Графиня де Легон промолчала, полуприкрыв глаза веками. Ее белые зубы прикусили алую нижнюю губу. Она закрыла лицо веером и устремила взор задумчивых синих глаз на сцену.