Вкус невинности

Все это она делала почти машинально, и так же машинально заколола волосы, опустилась в воду, растерла жемчужную мыльную пену по плечу. Зеркало, вделанное среди изразцов, отразило ее: золотоволосую, зеленоглазую, чуть смуглую, но с бледным лицом и бороздками запекшихся слез на щеках. Она плеснула водой себе в лицо, чтобы освежиться, и в этот миг тихо вошедшая Жюдит сообщила:

- Какой-то господин хочет видеть вас, мадемуазель.

Адель пожала голыми плечами:

- Пусть этот господин соблаговолит посмотреть, который час. Я так поздно никого не принимаю.

- Это очень представительного вида мужчина. Высокий блондин, стройный и изящный.

Это описание до того наводило на мысль об Эдуарде, что Адель, задрожав от радости и страха быть обманутой в надеждах, буквально вырвала из рук Жюдит визитную карточку. Там золотыми буквами сияло имя: «Герцог Шарль де Морни». Жестоко разочарованная, Адель в сердцах швырнула бумажку на пол.

- Пусть убирается подальше отсюда, к самому дьяволу! И никогда, слышишь, Жюдит, никогда даже на порог не пускай этого представительного господина. На самом деле он беден, как церковная мышь, и живет в долг. Кроме того, он мой враг. Ему нет здесь места. Он хочет только позлить меня.

- Я? - Голос, раздавшийся из комнаты, заставил Адель вздрогнуть. - Моя дорогая мадемуазель Эрио, ну могу ли я быть врагом такого аппетитного создания?

У Жюдит перехватило дыхание от такой наглости. Она оставила посетителя ожидать в прихожей, а теперь он стоял перед ними, на пороге ванной комнаты, и улыбался, не отрывая глаз от обнаженной Адель, полуокутанной мыльной пеной. Зеленые глаза хозяйки дома лишь раз сверкнули из-под чуть нахмуренных бровей, и больше она ничем не выразила своих чувств. Не оборачивалась к Морни, ничему не удивляясь, она подтянула колени к подбородку, стала медленно и нежно растирать их губкой, будто наслаждалась каждым своим движением, и как бы между делом произнесла:

- Вас, мой дорогой, я менее всего ожидала увидеть у себя. Что и говорить, вы пришли не вовремя. Пустая болтовня, которой вы развлекали меня в Опере, нынче меня совсем не привлекает. Поверьте, господин де Морни, ваши бесплодные домогательства становятся слишком утомительными.

- Не может быть, чтобы я вас так уж утомил. Я наблюдал за вашей квартирой, выжидал подходящий момент и видел, что вас посетили сегодня два клиента - граф де Монтрей и герцог Орлеанский. Должно быть, это они вас утомили. - Морни чуть наклонился вперед, пытаясь заглянуть в лицо Адель, и насмешливо добавил: - Ба, вы даже плакали, не иначе. Не из-за них ли, часом? Может, из-за Эдуарда?

Честно говоря, Адель с первых же минут испытывала к Морни органическую антипатию, к тому же, его манера говорить с ней, как с уличной проституткой, не располагала к добрым чувствам. Однако сейчас, услышав об Эдуарде, она подумала, что могла бы хоть немного разузнать о нем у Морни. Это было настолько сильным желанием, что она превозмогла себя и не указала Морни на дверь, а с деланным презрением ответила:

- Из-за Эдуарда? Я не плачу из-за таких, как Эдуард. Ваш граф де Монтрей слишком слаб, он как ребенок, и я…

Морни ухмыльнулся:

- Ребенок? Что за странное мнение! Может быть, у него нежная кожа, мягкие манеры и красивые руки, но, милочка моя, это еще не причина, чтобы считать мужчину ребенком. На расстоянии десяти шагов, стреляя в лезвие ножа, наш великолепный Эдуард разрезает пулю пополам, чудесно правит экипажем, запряженным цугом, и на дубинках, пожалуй, свалит любого парня из рабочего предместья. Или вы не знали этого?

Адель действительно даже не слышала о таком. С холодным равнодушием она уклончиво произнесла:

- Я имела в виду не физическую слабость, а духовную.

- Ба! - Морни хохотнул. - Вот это забавно! Вам ли обсуждать чью-то духовную слабость, а, дорогая?

Едва заметный румянец разлился по щекам Адель. Она резко спросила:

- Вы притащились сюда для того, чтобы порассуждать о достоинствах Эдуарда? - Тон ее был зол и развязен. - Что, может быть, своих никаких нет?

Морни прищурился:

- Я пришел как раз по делу. По очень важному делу. Вам меня не выгнать. Я имею такое же право, как любой другой.

- Право? Кто может говорить о каких-то правах в доме куртизанки?

Взгляд Адель в упор уставился на Морни, но герцога на этот раз труднее было смутить. На его лице было такое самодовольство, решимость и невероятная дерзость, что она на минуту заколебалась. Потом сделала небрежный жест рукой, так, что на пол упали брызги:

- Жюдит, пусть этот человек присядет.

Горничная не скрыла своего удивления:

- Боже мой, мадемуазель! Неужели вы станете говорить с ним здесь?

- Почему бы нет? - Адель усмехнулась. - И более знатные дамы принимали гостей в ванной.

- Мне кажется, этот гость чересчур дерзок. В нем нет ни капли вежливости, мадемуазель.

Адель пожала плечами:

- Успокойся, милая Жюдит. Этот гость хочет спать со мной, и, похоже, эта мысль стала настолько навязчивой, что следует как можно раньше выяснить наши отношения, не то он будет преследовать меня до скончания века. Уверена, мне удастся с ним справиться.

Жюдит удалилась, Морни, пожимая плечами, опустился на низкий гнутый пуф, стоявший подле ванны, и все такая же неприятная улыбка была на губах герцога. Адель, смывая пену, равнодушно спросила:

- Ну так что ж? Что вы можете мне предложить?

- Я думал долго, моя цыпочка, вспоминал вас и размышлял, стоите ли вы того, чего просите. Признаюсь, часто у меня возникали в этом сомнения.

- Зачем столько слов? Я не собираюсь торговаться.

- И не надо. У меня есть сто тысяч, и я принес их вам.

Адель недоверчиво вскинула брови, полагая, что неправильно расслышала.

- Сто тысяч? - с расстановкой спросила она. - У вас?

- И можете не сомневаться.

- Ну-ка, покажите. Это любопытно уже само по себе.

Ни слова не говоря, Морни с кривой улыбкой выложил перед Адель целую пачку купюр по тысяче франков каждая.

Она не сразу поверила. В словах Морни, взгляде, улыбке ей чудился подвох, она нутром чувствовала, что что-то тут не так. Да и не говорил ли Жиске, что Морни всем должен? Слегка вытерев пальцы, она протянула руку и бегло просмотрела купюры, убеждаясь, что их действительно около ста; потом поднесла некоторые из них к глазам, посмотрела на свет. Морни насмешливо спросил:

- Уж не подозреваете ли вы меня, сына королевы Голландии, в том, что я фальшивомонетчик?

- Сына бывшей королевы, - негромко поправила она, - и внука Талейрана. Если вы такой же пройдоха, как ваш дед, мои подозрения правильны.

Но, конечно же, она хоть и говорила так, на самом деле было невероятным подозревать Морни в подделке. За подделку можно отправиться в Тулон, на каторгу.

- Что же вы сделали? - спросила она, все еще с недоверием поглядывая на него. - Ограбили свою бабушку? Украли деньги у родственников?

- Что вам за дело, цыпочка? Такому человеку, как я, вовсе не трудно достать сто тысяч - мне их любой даст.

Адель ничего не ответила, даже не прислушалась к этому замечанию. Ей было ужасно досадно оттого, что этот Морни явился и что явился именно в эту ночь. День для Адель выдался исключительно суматошным, а вечером, в добавок ко всему, к ней приехал Эдуард - от разговора с ним она до сих пор не могла отойти. Разумеется, ни о каких забавах она не помышляла. Даже ее алчность в этот миг молчала - до того Адель было тягостно и горько. Она без всякого интереса перебирала кончиками пальцев деньги и невольно думала: а уж не отправить ли Морни восвояси?

- Что же вы, черт побери, молчите? - раздраженно спросил герцог.

Адель уклончиво произнесла:

- Послушайте, вам надо прийти завтра. Да, завтра. Я обещаю. Завтра принесете деньги, и я буду полностью готова.

- Нет.

После секундной паузы он неторопливо добавил:

- Сейчас или никогда. Черт возьми! За кого вы меня принимаете? Я не бегаю к девкам по сто раз в день!

Адель расхохоталась:

- Боюсь, что если вы будете настаивать именно на сегодняшней ночи, то пожалеете о своих деньгах. Милый мой, сегодня вам лучше было бы пойти именно к девкам. У меня сегодня ленивое настроение.

- Мне плевать, какое у вас настроение и что у вас в голове. Я об этом думаю не больше, чем о кратерах на Луне. Полно ершиться, моя прелестная Адель. Мне совершенно не нужен ваш ум и ваши чувства, мне нужно только ваше прекрасное тело, и только за него я плачу. Что поделаешь, иногда я готов на любые безрассудства… - Он чуть откинулся и взглянул на Адель прищурившись: - Кстати, моя дорогая, а не угодно ли вам подняться, чтобы я мог наконец увидеть то, за что плачу, во всей красе и убедиться, что оно стоит таких денег?

Адель, у которой на лице невозможно было ничего прочесть, не спеша ополоснула себя из кувшина. О, разумеется, у нее не было ни малейшего желания спать с Морни и тем более ублажать его так, как это следует за сто тысяч. Но ведь он сказал, что ничего особенного не потребует. По крайней мере, можно было на это надеяться. К тому же, спать с мужчинами - это ее работа, то, что она выбрала для себя как занятие и заработок. Может ли она отказаться от таких денег, имея сорок тысяч долгу? Одно лишь благоразумие удерживало ее от отказа. И, хотя Морни был ей противен своей наглостью, пренебрежительностью и пошлыми вопросами, она, защищаясь от него наглостью еще более сильной, медленно поднялась из воды - обнаженная, невыразимо красивая, благоухающая. Струи воды, стекая вниз и прозрачно переливаясь, придавали ей хрупкость. С вызывающим бесстыдством взглянув на своего гостя глазами, в которых горел ослепительный изумрудный огонь, она сказала:

- Вы этого ждали, не так ли?

Морни, не отрывая от нее взгляда, приподнялся. Адель, не спеша набрасывая на себя простыню, добавила:

- Я согласна, однако… однако только после того, как вы сами примете ванну. Кто знает, где вы были и откуда сюда пришли. Жюдит поможет вам.