Больше, чем желание

— Окей, ты выиграла, — с самоуничижительной улыбкой уступаю я. — Я не умею украшать.

Она смеется.

— Спустимся к пляжу?

Я сомневаюсь. Я еще даже не поцеловал ее. Разговор был приятным. Ладно, я действительно им наслаждался. У нее интересные взгляды на жизнь. Странно, что она заставляет меня критически посмотреть на себя… но не ужасно. По словам Бритты, мне это нужно. Я надеялся, что мы закончим пить, а затем разденемся для танго с матрасом. Но она смотрит на меня большими голубыми глазами, и ее нижняя губа слегка надувается. Для кого-то еще это могло бы показаться ребячеством или раздражительностью, но она выглядит чертовски сексуально, умоляя.

На самом деле, я не считаю эту идею ужасной. Но мы вернемся к…

— Конечно, — время близится к десяти, поэтому большинство туристов с детьми уже должны разойтись по комнатам. Те, у кого медовый месяц, должны уже закончить ужинать и начать трахаться. А все пожилые уже в девять должны быть в кровати. По сути, мы должны быть на пляже одни.

Широкая улыбка, озаряющая ее лицо, стоит тех двадцати минут, которые мы потратим на небольшую экскурсию по местному пляжу. Она ставит вино на столик и встает с кресла.

— Спасибо. Если не будешь осторожен, я подумаю, что ты Прекрасный Принц.

— Тебе стоит узнать меня получше. Пойдем.

На выходе я меняю лоферы на сандалии и кладу в карман презерватив, потому что… ну, я надеюсь на секс. Я цепляю с собой бутылку вина, убираю ключи и беру Кили за руку, мы ведь собираемся посмотреть на крупную сияющую над заливом Хонакауа луну. Она тихо идет рядом со мной, крепко сжимая мою руку и сосредотачиваясь на океане перед нами. У лестницы Кили снимает туфли на каблуке, и я понимаю, что она куда миниатюрнее, чем я думал — где-то 155 сантиметров, может чуть выше. Она бросается к воде и шевелит пальцами, закапывая их в песок, и эта детская шалость вызывает у меня улыбку.

Ленивый ветерок создает впечатление, словно деревья вдоль пляжа исполняют чувственный гавайский танец в ритме шелеста листвы. Темное небо ярко сияет бесконечными звездами. Белые гребни волн сверкают, как бриллианты. Но что самое прекрасное во всем этом, так то, что мы одни.

Идеально.

— Вау, — выдыхает она, стоя недалеко от волн, разбивающихся о берег. — Каждый раз, когда я вижу что-то настолько красивое, я трепещу. Бесконечность океана делает все земное не настолько важным, каким мы его нарекаем. Я всего лишь человек, а океан… просто посмотри на мощь воды. В ней жизнь. Это… — она поворачивается ко мне и морщится. — Я слишком много болтаю.

Возможно, но меня это не волнует.

— Мне интересно послушать, что у тебя в голове. Я никогда в таком ключе ни о чем не думал.

— Хм… — она берет вино и делает большой глоток из бутылки.

Она скрывает намного больше, чем открывает мне, но я умею быть терпеливым. Я умею уговаривать. Я не уверен, хочу ли знать, что еще она может мне рассказать, но я узнаю.

— Ты погрузилась в философию. Не позволяй мне прерывать твои размышления.

Она посылает мне кокетливый взгляд.

— Я просто думала… Вид напоминает мне "Песню Океана" Виктора Гюго. Я не помню дословно, но…

Мы видели, как бескрайние воды тянутся к славе

И вздымаются к власти.

О необъятный океан! Мы в удивлении слышали твою песнь

Пока волны напоминали о времени.

"Истина, явись!" — словно гром, пел ты

"И сияй величественно!"

Обдумывая ее слова, смотрю на залив в попытке увидеть мир ее глазами. Она права. Это величественно. Это чертово чудо природы. Нужно смотреть на это почаще.

— Пора наконец-то поцеловать тебя, — шепчу, прижимаясь к ней.

Кили кладет руку мне на грудь, останавливая меня, и смотрит мне в глаза.

— Мы проведем всего одну ночь вместе, мне не нужно знать о тебе все, но я хочу понять тебя. Мне это нужно. Поможешь?

В большинстве случаев я бы мысленно закатил глаза, но в этот раз, приложив усилия, я просто изучаю ее лицо. Я не понимаю, почему она это чувствует, но знаю — она не врет. Предыдущие слова Бритты звучат в моей голове, и я задаюсь вопросом, что я потеряю, если узнаю эту многогранную женщину получше? Кроме того, если я собираюсь убедить ее помочь мне с моей проблемой Гриффа завтра, мне следует узнать ее в ответ.

— Как мне тебе помочь? — ласкаю ее лицо, снова пораженный тем, насколько она нежная.

— Расскажи мне что-нибудь о себе. Что-то, о чем другие не знают, — она пожимает плечами. — Чем таким ты владеешь, что любишь это больше всего?

— Моя профессиональная репутация.

— Что-то материальное. Вещь, которую ты хранишь и оберегаешь от всего на свете, — она хмурится, сводя брови на переносице.

Никто не спрашивал меня о таком. Черт, эта девушка неожиданно глубоко копает. Если бы она была в леопардовом платье, я бы поклялся, что она беженка из музыкального клипа 90-х и занимается спортом, но Кили полна сюрпризов. Во-первых, как она заставляет меня думать.

— Часы моего дедушки. Он был замечательным человеком, прошел Вторую Мировую Войну. Был в войсках, отвоевывающих Нормандию, — насколько нужно было быть храбрым, чтобы штурмовать, зная, что можешь не дожить до завтрашнего дня? Даже представить себе не могу. — Он редко говорил об этом, но у Майлза Эмброуза была выдержка и честь и… — у меня перехватывает дыхание, что практически безумие. Он умер около десяти лет назад, но я по-прежнему очень по нему скучаю. — Его дед отдал ему часы Cartier незадолго до того, как тот ушел на службу. Черный кожаный ремешок, белый циферблат, римские цифры. Очень классический. В детстве я всегда думал, что дедушка предпочитает моего младшего брата, несмотря на то, что мое второе имя — его первое имя. Так что я решил, что он оставит часы Гриффу. Но нет. Ублюдок оставил их мне вместе с запиской, в которой говорилось, что он выбрал меня, потому что я человек чести. Я просто еще не знаю этого.

Свободной рукой она обнимает мое лицо, касаясь большим пальцем щеки. Мне трудно держать себя в руках. Я даже не могу смотреть на нее прямо сейчас. Что, черт возьми, происходит? Будто Кили нашла все мои слабые места и полна решимости пройтись по каждому.

— Теперь знаешь? — мягко спрашивает она.

— Я не уверен, — подумав, отвечаю я.

Она хмурит брови и смотрит на меня, делая еще глоток вина.

— Ты носишь эти часы?

— Нет. Храню в банковском сейфе.

— Разве он не отдал их тебе, чтобы ты их носил?

Очевидный, но сложный вопрос. Возможно, дедушка и хотел, чтобы я их носил, но мне всегда казалось, что часы слишком ценные и их слишком легко разбить, поэтому я просто убрал их.

— Нет. Он отдал их мне, чтобы сохранить. Этим я и занимаюсь. Ты задала мне миллион вопросов, теперь ты расскажи о тебе. Кили Саншайн — не твое настоящее имя, я догадываюсь?

— Нет. Я Кили Кент. Мне особо нечего рассказывать. Я как открытая книга. Выросла в Финиксе. После школы переезжала туда-сюда, чтобы найти место, которое подходило бы мне. Начала с Сан-Диего, но мне там не понравилось — или я просто ненавидела похотливого старикашку, владельца ресторана, в котором я была официанткой — поэтому уехала в Сан-Франциско, но там все горячие парни играли за другую команду. Сиэттл оказался слишком дождливым, но там я встретила бывшего, с которым приехала на Мауи. Теперь я здесь.

Часть меня хочет знать, станет ли когда-нибудь постоянство чертой ее характера, но в то же время я понимаю, что меня это волновать не должно. Мы два корабля и она, вероятно, просто поплывет дальше с утра. Это круто. Я был бы счастливее, если бы завтра удалось еще пару раз пришвартовать ее в своем порту.

— Кем ты хочешь быть, Кили?

Она хмурится, обдумывая этот странный вопрос, а потом отпивает еще вина.

— А кем хотят быть все остальные? Счастливыми.

Мне интересно, намеренно ли она исказила мой вопрос, но потом становится понятно: она хочет именно этого. Я едва ее знаю, но сейчас вижу, что ей комфортно просто быть счастливой.

Такой расклад никогда не приходил мне в голову за все 33 года. Я всегда знал, что хочу быть на вершине, так сказать, пищевой цепочки, поэтому я никогда не задавался вопросом, сделает ли это меня счастливым.

Опешив, я моргаю.

— Я сказала что-то не то? — спрашивает она.

— Нет. Это, вообще-то, очень интересный ответ.

И все же я понимаю, что скорее буду успешным, чем счастливым. Я даже не сомневаюсь в этом. В конце концов, что на самом деле меня радует? Я не уверен, что вытирать пол моими конкурентами сделает меня счастливым, но, определенно, удовлетворит.

Кили наклоняет голову, и ее мягкие губы мягко приоткрываются перед тем, как снова обернуться вокруг горлышка бутылки.

— Я не уверена, что "интересно" — это хорошо.

— Просто мы разные. Все в порядке, — я не могу перестать пялиться на ее губы.

— Согласна. Расскажи мне о своей семье.

Я расстроен. Я так хочу поцеловать эту девушку. Я не сомневаюсь, что провести с ней ночь будет просто потрясающе, но я хочу прикоснуться к ее губам сейчас — не для того, чтобы заставить ее замолчать, а для того, чтобы убедиться, что она чувствует химию между нами. Желание настолько сильное, что меня почти душит. Но ей нужно узнать меня, чтобы чувствовать себя комфортно. Не знаю, почему это так важно для меня, но почему-то это имеет значение.

— Мы переехали сюда из Лос-Анжелеса, когда мне было пятнадцать. Мои родители вернулись в Калифорнию несколько лет назад, забрав мою младшую сестру с собой. Харлоу будет 26 в следующем месяце. Тебе бы она понравилась.

— Какое красивое имя. Вы близки? — она делает еще глоток.

Я киваю. Возможно, мы не настолько близки, как могли бы быть.

— Мы периодически созваниваемся. В последнее время она занята, заканчивает обучение и планирует свадьбу.

— Ты знаком с ее женихом?

— Нет. Но они хотят пожениться на острове в мае, так что мы в любом случае встретимся, — это означает, что мне придется пересечься и с Гриффом. — Что насчет твоей семьи?

— Я единственный ребенок в семье, мама и отчим помешались на путешествиях, когда вышли на пенсию. Думаю, сейчас они в круизе по южной части Тихого океана, — она пристально смотрит на меня. — По-моему, ты упоминал, что у тебя есть брат.

Я действительно не хочу окунаться в это сейчас. Грифф и так скоро встанет между нами. Этой ночью я хочу быть только с Кили.

— Да. Он мудак, который живет трех километрах отсюда. Мы не общаемся.

— Почему? — чувство, с которым она задает этот вопрос, близко к ощущению вселенской трагедии.

Как много я могу ей рассказать? Я бы предпочел вообще избежать этой темы, я ничего ей не должен. Но я понимаю, что она не перестанет задавать вопросы до тех пор, пока я не откроюсь в достаточной степени.

— Мы были бизнес-партнерами, пока наши профессиональные взгляды не разошлись. Потом, чтобы просто повеселиться, он решил потрахаться с моей бывшей девушкой спустя три дня после того, как мы закончили отношения, которые длились два года.

— Ауч, — она вздрагивает. — Он сказал, почему?

— Меня не ебет, почему, — каждый раз, когда я вспоминаю тот период жизни, я бешусь. — Слушай, Кили. Ты мне нравишься. И я хочу тебя. Я не совсем хорош в разговорах, или отношениях, или помощи людям узнать меня получше, но я хорош в постели. Может, этого будет достаточно на сегодня?